— Двадцать баллов со Слизерина, мистер Люпин, — холодно произнес Драко. — Этим надо заниматься в закрытом помещении. И желательно — по окончании школы.

— А Гриффиндору что, взыскание? — свистящим шепотом поинтересовался Волчонок.

— И еще двадцать — за хамство!

— А за попытку изнасилования?

— Хотите быть исключенным, мистер Люпин? Надо полагать, собираетесь вогнать вашего отца в гроб? — Драко приподнял левую бровь.

Волчонок попытался прожечь Драко взглядом, но, хотя глаза у него и правда были волчьими, Драко испытывал на себе еще и не такое. Чуть слышно зарычав, Волчонок перекинулся и убежал легкой надменной рысью.

— И двадцать баллов с Гриффиндора.

— Я так надеялся, что вы мне назначите взыскание, — Джеми улыбался. — Нет, этот псих мне никогда не нравился, на самом деле…

— Но ты ему, похоже, нравился? — заметил Драко.

— Может быть, — равнодушно отозвался Джеми. — Но мне нравился другой человек. И до сих пор нравится…

Он вытянул остатки коктейля и тихо произнес, глядя на дно стакана:

— Я ведь специально пришел сегодня на кладбище. Мне так хотелось вас увидеть, мистер Малфой. Могу я задать вам нескромный вопрос?

— Валяй.

— У вас кто-нибудь есть?

— А ты нахрапистый, Джеми! Всегда таким был…

Мальчишка улыбается…

А было так, что однажды Драко все-таки назначил гриффиндорцу взыскание — после того, как тот на уроке неудачным заклинанием свалил люстру. Неудача была вызвана тем, что Джеми забыл сосредоточиться, любуясь своим преподавателем. Возможно, он даже набивался на взыскание…

Ну, Драко ему и устроил… Поскольку ему самому от присутствия Кида было не холодно и не жарко, он решил, что лучшим наказанием для приставучего мальчишки будет промаяться рядом с ним в течение пары часов. И пока Драко у себя в кабинете проверял домашние работы, Кид вытирал пыль с книжных полок и время от времени кидал на преподавателя призывные взгляды, которые упорно игнорировались.

Наконец Джеми подошел с Драко и оперся бедром о его стол.

— Я закончил, сэр.

— Отлично, можете быть свободны.

— Но, сэр…

— Что, Кид? — не поднимая головы, поинтересовался Драко. Тот нахально присел на край стола.

— Сэр, вы бы могли просто вычесть баллы… Но вы мне назначили взыскание в вашем кабинете — неужели вот так и позволите теперь уйти?

Драко поднял на мальчишку смеющиеся глаза.

— Как вы попали в Гриффиндор, Кид? По-моему, вы самый настоящий слизеринец!

— Так я могу остаться, сэр? — понизив голос до шепота, спросил Джеми.

Драко хмыкнул.

Джеми мог бы поклясться, что преподаватель колеблется…

В этот момент за спиной гриффиндорца открылась дверь, и Драко резко спихнул его со стола. А потом Кид увидел, как расширились глаза Драко, как он вскочил со стула; забыв про стол, попытался пройти через него, но обнаружил препятствие, и, единым прыжком преодолев его, бросился к двери.

Там стоял человек с форменной военной мантии; и он раскинул руки, ловя Драко в объятия…

— Вы были так счастливы… — задумчиво произнес Джеми, вертя в руках трубочку. — Я подумал, что терзаю вас детской блажью… я как-то понял, что мне все равно ничего не светит, вот…

Драко сжимал свою чашку с остатками кофе так, что белели суставы, и смотрел в окно. Джеми протянул руку и осторожно погладил его пальцы.

— Простите меня, сэр. Я, наверное, зря будоражу ваши воспоминания. Но мне так грустно, что вы страдаете… Я хотел бы вам помочь…

— Иди, Кид, — отозвался Драко. — Не надо мне помогать…

— Вы несчастливы!

— Возможно.

— Как же вы будете теперь жить, сэр?

— Никак, — Драко холодно улыбнулся. — Моя дочь закончит школу и поступит в университет; я найду ей работу и жениха, а потом вскрою себе вены. Вас это не должно касаться…

— Я так не могу… — беспомощно произнес Джеми. — Я люблю вас, профессор…

— Ступай, Кид! — сердито прикрикнул Драко. — Хватит болтать глупости!

Снова упала челка, занавешивая от Драко нежное личико. Потом мальчишка встал, подхватил свою куртку и пошел к двери.

О чем Драко мог думать в тот момент, когда увидел Гарри — лохматого, небритого, в замызганной одежде — на пороге своего кабинета? Уж, во всяком случае, не о мальчишке с его дурацкими приставаниями. Был Гарри, которого он едва не сбил с ног, Гарри, который выронил сумку и так крепко прижал Драко к себе, что мог бы, наверное, и задушить… Гарри, которого он, Драко, притиснул к стене, чтобы целовать до умопомрачения…

— Драко… не одни… — выдохнул Гарри между поцелуями. Драко, не оборачиваясь, махнул рукой:

— Кид, свободны.

Он не заметил, как мальчишка ушел. От запоздалой тоски разрывалось сердце, щетина Гарри кололась, его сухие твердые губы вслепую шарили по лицу Драко, мешали очки… Потом раздался визг:

— Папа! — и Гарри, напоследок крепко и больно засосав губы Драко, выпустил его из рук и поймал рванувшуюся к нему Сольвейг. — Колючий… — прошептала дочь сквозь слезы, и Гарри, глядя через ее плечо на Драко и безумно улыбаясь, кивнул:

— Колючий… Драко всего исцарапал, — и он, протянув руку, обхватил Драко за шею и притянул к ним.

— Завтра пойдем в Хогсмид? — спросила Сольвейг у Драко. Она лежала перед камином и болтала ногами, а Драко, который все никак не мог избавиться от дурацкой счастливой улыбки, кружил вокруг столика, расставляя на нем тарелки, бокалы, раскладывая вилки…

— Пойдем, солнце.

— А куда пойдем?

— А куда захочет Гарри, туда и пойдем.

Сольвейг улыбнулась — не Драко, а кому-то у него за спиной. Кто-то обнял Драко, пахнув земляничным мылом, и пробормотал на ухо:

— Подрабатываешь домовым эльфом, Малфой? Как это мило…

Вместо ответа Драко откинул голову Гарри на плечо и позволил себя поцеловать.

Был ужин, были свечи, смеющаяся Сольвейг, красивый Гарри, что шутил с Сольвейг и улыбался ему, Драко; потом оказалось, что уже полночь, и Драко, взяв Сольвейг за руку, пошел провожать ее в подземелья.

Когда он вернулся, в кабинете было пусто и прибрано. Драко вошел в смежную с кабинетом спальню и увидел, что Гарри лежит на кровати и смотрит на него из-под волос.

Гарри ничего не сказал, просто откинул одеяло, и Драко вдруг стало жарко, и он с остервенением выдрался из одежды, не отрывая взгляда от обнаженного тела, что ждало его на кровати. Темное от нелетнего загара, похудевшее, ставшее жестким и окончательно мужским… прекрасное тело его возлюбленного.

Драко взял его зло и грубо. Вслушиваясь во всхлипывания, упиваясь стонами, сходя с ума от криков, он заламывал руки Гарри за спину, и кусал его плечо, и смотрел, смотрел, смотрел в запрокинутое лицо, в закатившиеся глаза, в закушенные губы…

Потом все кончилось, и он прижался губами к истерзанному плечу Гарри, вздрагивая и ловя ответную дрожь…

Имение Малфоев готовилось встречать Рождество; украсившись гирляндами, лунного цвета фонариками и гигантскими сосульками, оно поджидало гостей, радуясь тому, что хоть две недели в доме вновь будут звучать голоса, шуршать шаги и постельное белье, трещать дрова в каминах и хлопать пробки от шампанского.

Умер плющ, что летом обвивал стены, замер парк, и ручьи в нем онемели, но снег устилал дорожки сияющим серебром в лунном свет, ночное небо было холодным и чистым, а мороз разукрашивал лица в цвета летнего заката.

На Рождество было шумно. Из своего санатория вернулся Люпин, и вместе с Сириусом и Волчонком они были приглашены в гости к Поттер-Малфоям. Приехали Чарли и Блэйз с Биллом и всем выводком детей; Джинни-старшая, в этом году отправившая родителей встречать Рождество на Гавайи, привезла с собой Шеймуса (он считался одним из сотрудников ее детективного агентства, но все друзья Джинни прекрасно знали, что Шеймус лентяй и держится там исключительно из-за хорошего отношения к нему владелицы); приехали Фред и Джордж с близнецами-младшими, чьи родители встречали это Рождество в Министерстве. Был Ксавье; были подружки Сольвейг Мара Финниган и Нора Лонгботтом.