Если де Эспиноса был в современных понятиях работником сферы управления, то дель Кано являлся профессиональным и опытным мореходом.

К. И. Кунин называют дель Кано "штурманом" [Кунин К. И.]. "Это был еще молодой человек - в 1519 году ему было тридцать два года, но он уже отличился в сражениях в Африке и в итальянских походах" [Кунин К. И.].

Еще раз подчеркнем, что дель Кано был профессиональным мореходом.

Вполне логичным было бы у любого участника экспедиции представление, что у дель Кано, у "Виктории" есть пусть и не большие, но реальные шансы достичь Испании.

"...Выбрал плыть по морям португальским, к западу, огибая Африку, по пути известных..." ["Juan Sebastian Elcano"].

Логичным является и допущение, что "Виктория" не могла вместить (для длительного плавания) всех членов экспедиции. В силу чего состав экспедиции по необходимости разделился на тех, кто далее двигался на "Виктории" (более 40 человек), и тех, кто пытался достичь Испании на "Тринидаде" (более 50 участников экспедиции).

Вполне обоснованным было бы стремление де Эспиносы продолжить плавание на "Виктории".

Конечно, такому стремлению психологически препятствовал факт осуждения Хуана Себастьяна дель Кано де Эспиносой в апреле 1520 года.

Но знатный человек, человек сухопутной профессии, представитель королевской власти де Эспиноса мог достаточно обоснованно претендовать на - пусть и психологически дискомфортное - плавание на "Виктории" в Испанию.

Дополнительно можно предположить и другой (кроме судебного преследования дель Кано в апреле 1520 года) мотив, препятствовавший отправлению де Эспиносы в плавание на "Виктории".

Члены экспедиции, оставленные без авторитетного руководителя, стали бы дезорганизованным коллективом, просто - толпой, имеющей тенденцию превратиться в обыкновенный прибрежный сброд, в вынужденных (невольных) дезертиров. Такое развитие событий не укладывалось бы в понятия европейского менталитета, означало бы дискредитацию экспедиции, дискредитацию командиров. Бросило бы тень и на экспедицию в целом, и на командиров, и на рядовых участников.

Так что предположительно мы можем обнаружить в поступке де Эспиносы, оставшегося с "Тринидадом", возвышенные мотивы.

Для сопоставления с поступком Де Эспиносы приведем факт из биографии Магеллана, имевший место примерно за девять лет до начала первой кругосветной экспедиции.

"Безлунной ночью эскадра шла мимо рифов Падуа, находящихся недалеко от индийского берега, в ста милях от Каннанора. Передний корабль благополучно миновал опасное место, но два других наскочили на камни. На одном из этих кораблей был Магеллан.

(...)

Командиры быстро нашли выход: все знатные португальцы, все командиры, взяв с собой самое ценное имущество, отправятся на лодках к берегу, а матросы и солдаты останутся на отмели и будут ждать, пока с берега за ними пришлют судно.

(...)

Командиры объявили о своем решений. Наступило молчание. Тогда Магеллан шагнул вперед и заявил, что остается с матросами. Он взял с уезжавших командиров клятву, что они при первой возможности пришлют помощь.

(...)

Магеллан не спал. Взошло солнце второго дня. Моряки уже подумывали о постройке плота, когда Магеллан, стоявший на ящиках, тихо сказал: "Парус".

Это была каравелла, посланная на выручку из Каннанора.

Благородный поступок Магеллана произвел большое впечатление. В те времена казалось необычайным, чтобы португальский командир рисковал своей жизнью для спасения рядовых бойцов - матросов и солдат. Даже португальские летописцы, которые вообще относятся к Магеллану враждебно, сочли нужным упомянуть о героическом поведении его во время кораблекрушения у рифов Падуа" [Кунин К. И.]. (Предположительно этот случай можно датировать 1510 годом).

То, что в составе части экспедиции, оставшейся на "Тринидаде", не было достаточно опытных и знающих мореходов - это обстоятельство нельзя поставить в вину лично де Эспиносе.

Обращение де Эспиносы к португальцам за помощью в безнадежной ситуации (Португалия и Испания не находились в состоянии войны) так же не может быть поставлено в вину де Эспиносе.

Та линия поведения, которая была избрана португальскими властями по отношению к участникам экспедиции, не может быть поставлена в вину де Эспиносе.

Обстоятельства сложились так, как они сложились. И не по вине Гонсало Гомеса де Эспиносы.

Если уж смотреть на ситуацию с сегодняшних позиций, то сам по себе факт прохождения части пути до Испании де Эспиносой и его спутниками на португальских кораблях никого не порочит и не унижает; может быть, добавляет интернациональности к итак изначально интернациональной экспедиции.

Что касается лично де Эспиносы, то существуют основания считать его, соруководителя экспедиции (после смерти Магеллана), человеком долга, человеком, достойно исполнившим свой долг. Долг перед всеми: перед Магелланом, перед членами экспедиции, перед Испанией.

Почему то возникает ощущение, что плавание "Виктории" и путь в Испанию тех, кто плыл на "Тринидаде", внутренне взаимосвязаны. Хочется воскликнуть: если уж человек немореходной профессии - Гонсало Гомес де Эспиноса - сумел руководить кораблем, длительное время бороздившим Тихий океан и не затонувшим, сумел после всех испытаний возвратиться в Испанию, то тем более имели шансы успешно обогнуть земной шар мореход дель Кано и сопутствовавшие ему члены экспедиции!

Какую реакцию может вызывать путь Гонсало Гомеса де Эспиносы в Испанию: стыд или гордость?

Факты обращения де Эспиносы за помощью к португальцам и последующее нахождение на положении пленника (и заключенного) вызывают стыд за де Эспиносу?

Но совершенно определенно, что после возвращения в Испанию де Эспиноса ни в чем не был обвинен.

Если кому то за де Эспиносу стыдно, то можно шутливо прокомментировать: не надо быть стыдливее испанского монарха! Он, король Carlos I, император Карл V, гораздо лучше нас, современных людей, понимал нюансы ситуации.

А если принять версии К. И. Кунина и анонимного автора статьи "Gonzalo Gomez de Espinosa", то де Эспиноса по воле испанского монарха занял весьма почетное положение (де Эспиноса получил герб, пенсию, высокую должность).

За Гонсало Гомеса де Эспиносу не нужно стыдиться. Об этом говорят исторические факты.

Будем объективны. Кто то тонул. Кто то погибал в конфликтах с местными жителями экзотических территорий. Кто то дезертировал. Кто то умирал от болезней и других причин...

Де Эспиноса оказался в числе тех, кто остался в живых, обогнул земной шар, ВЕРНУЛСЯ в Испанию.

Степень успешности дель Кано и де Эспиносы - разная. Дель Кано возвратился в Испанию почетно, салютуя выстрелами из бомбард. А де Эспиноса - после своего рода португальского плена. Но то, что де Эспиноса так же был успешен (хотя и в меньшей степени) - вне сомнения. Потери были в обеих частях экспедиции. И сделаем поправку на то, что де Эспиноса - "сухопутный" человек, не моряк, не мореход.

Существуют достаточные основания к двум названиям первой в истории кругосветной экспедиции (основному - "экспедиция Магеллана" и дополнительному "экспедиция Магеллана - дель Кано") добавить третье, дополнительное, "экспедиция Магеллана - дель Кано - де Эспиносы".

Кроме того, есть основания принять дополнительную (факультативную, историко детализирующую) датировку экспедиции - 1519-1527 (кроме основной датировки 1519-1522): учитывая год возвращения де Эспиносы и других членов кругосветной экспедиции в Испанию (1527 год).

Какие события происходили между 1522 годом (годом возвращения в Испанию дель Кано на "Виктории") и 1527 годом (годом возвращения де Эспиносы)?

"Создавшаяся ситуация заставила Испанию и Португалию вновь обсудить проблему раздела мира. Теперь уже надо было делить и земли Тихоокеанского бассейна. Представители испанского и португальского монархов встретились для переговоров в 1524 г. на границе своих государств в местечке Бадахос. Просто и быстро решить проблему раздела земного шара не удалось. Переговоры затянулись. Каждая из сторон стремилась добиться такой линии раздела, чтобы именно к ней отошли Молуккские острова. (...)