О’Патли взял его под руку и вывел на панель.

– Ну разве можно так, дорогой! – сказал он, заглядывая в лицо доктору своими ласковыми глазами. – Вас сшибет машина, и вы попадете в свою собственную больницу.

– Здравствуйте, О’Патли, – сказал доктор, вяло отвечая на энергичное рукопожатие редактора. – Что-то я плохо себя чувствую.

– Так куда же вы идете?

– Да так просто… Решил прогуляться.

– Ну если у вас нет определенного направления, то вы можете двигаться по любому. Пойдемте со мной.

– А вы куда?

– Я в «Рабочее кафе».

– Знаю, я бывал там. Пожалуй, я пойду с вами, выпью чашечку кофе.

– Ну и чудесно. Я буду ждать нашего коррес-пондента, а вы будете пить кофе и расскажете свои новости. Я не видел вас с тех пор, как выписался из больницы.

Доктор послушно зашагал рядом. Он рассеянно и близоруко озирался по сторонам и молчал.

– У вас что-то случилось?

– Да так, – промолвил доктор, – голова болит.

– Стыдитесь! Вы должны знать, что большинство болезней происходит от слабости духа, – шутил О’Патли. – Вы помните, как сказал Флобер: «Если человек захочет – он выздоровеет».

– Это сказано писателем, а не врачом. И вы, О’Патли, когда у вас был аппендицит, тоже не стали лечиться духом, а обратились к медицине.

– Ну, так то аппендицит! – улыбнулся О’Патли. – А знаете, мне кажется, я сейчас определю вашу болезнь. Вам снова урезали смету на содержание больницы?

– Смету?.. А, да, да… Смету опять урезали, – вздохнул доктор.

– Вот теперь моя очередь вас лечить! Напишите об этом в «Рабочую газету».

– И вы напечатаете?

– И вы еще спрашиваете? – возмутился редактор. – Мы из вашей заметки сделаем такую статью, что смету вам восстановят на следующий день.

– Вам попадет за нее.

– Велика важность! Да за нее и не попадет, – это не статья о военных заказах. Читали такую?

– Читал, – кивнул доктор. – Только я не понимаю, за что же вам попало. Статья написана, как я понял, на общую тему.

– Вот то-то и оно, – оживился О’Патли. – Поэтому она и проскочила. Так же, как и вы, цензура не нашла в ней ничего особенного. Видите ли, только это между нами, – О’Патли понизил голос, – на наш завод дизелей поступил военный заказ. Но, как это часто принято сейчас делать, под другим, мирным наименованием. Мы узнали. Но написать об этом прямо было нельзя – не пропустили бы. Тогда я подумал и сочинил ту статью. Рабочие у нас теперь поумнели, им только намекни, до остального они сами додумаются, какой вывод сделать – сами сообразят.

– Тогда за что же вам попало?

– Цензура прохлопала, но шеф полиции, понятно, знал все подробности о военном заказе, – недаром он ставленник Эксона. Он сообразил, куда мы клоним, и вызвал меня для объяснения.

– Что же он вам сказал?

– Многое. А заключил так: «Молодой человек, я великолепно вас понимаю, но я хочу, чтобы и вы поняли меня. Вы на верной дороге к тюремным дверям. Еще одна такая статья, и у вас будут крупные неприятности».

– А вы не боитесь, О’Патли, что шеф полиции в конце концов закроет вашу «Рабочую газету»?

– Он побоится ее закрыть.

– Я этого не понимаю.

– Зато шеф это хорошо понимает: если закрыть газету, то на заводах могут появиться подпольные листовки. А это для него хуже. Сейчас он, по крайней мере, знает, кого взять за воротник.

– Вот он вас и возьмет за воротник.

Некоторое время они шли молча. О’Патли задумчиво глядел под ноги на тротуар.

– Знаете, доктор, – сказал он, – если бы мне попался материал, разоблачающий одного из местных воротил, хотя бы того же шефа полиции… я бы напечатал этот материал при первой же возможности.

– И вас посадили бы в тюрьму.

– Ну и что ж?

– Это глупый риск.

– Ничуть.

– А что же, по-вашему, геройство?

– Нет, милый доктор, это то, что называется классовой борьбой.

Войдя в кафе, О’Патли снова заговорил весело, шутливо.

– Я заказываю, – заявил он. – Я сегодня получил гонорар. Садитесь за столик, доктор. Вон туда, в угол.

Буфетчик с готовностью повернул в сторону О’Патли ухо с черной эбонитовой крышечкой.

– Пива, – сказал О’Патли громко. – Бутылочку. Или лучше две… две бутылки! – и он поднял вверх два пальца. – И чашку кофе с ликером… с ликером! – повторил он и показал рукой, как будто наливает что-то в воображаемую чашку.

Буфетчик закивал головой и вытащил из кармана ключ для бутылок.

Посетителей в кафе было немного. Угол, в котором сидели О’Патли и доктор, был пуст. Буфетчик поставил перед ними заказанное и удалился, шаркая подошвами.

Доктор так долго и так задумчиво размешивал кофе ложечкой, что О’Патли наконец не выдержал.

– Да будет вам. Ну что вы повесили нос? Берите пример с меня. Держу пари, что неприятностей у меня больше, чем у вас, но я, как видите, не теряю хорошего самочувствия!

– Я принимаю ваше пари, – сказал доктор медленно и со значением, – я уверен, что смогу испортить ваше самочувствие.

– Вот как? Ну что ж, попробуйте. Если вам не удастся, вы будете платить за мое пиво.

Осторожно поставив на прилавок стойки пустой поднос, буфетчик оглядел посетителей.

Убедившись, что пока никто не нуждается в его услугах, он через дверь в перегородке прошел в заднюю часть дома…

В кабинете шефа полиции зазвонил один из телефонов, стоящих на специальной тумбочке возле письменного стола.

Фон Штрипс, новый шеф полиции города Зиттина, после обеда вздремнувший в мягком кресле за столом, недовольно приоткрыл один глаз. Протянув руку, он безошибочно снял трубку и, приложив ее к уху, услышал всего два слова:

– «Доктор здесь!»

Фон Штрипс открыл второй глаз, поднял трубку второго телефона и набрал номер.

Безропотно повинуясь законам физики, электрические сигналы со сказочной быстротой помчались по бесчисленным телефонным проводам, заскочили в релейные ящики, хлопнули пластинками реле, промелькнули зеленоватыми искорками в контактах и вернулись обратно.

– Хорошо, – услышал фон Штрипс женский голос. – Я бы хотела знать, о чем он будет говорить.

– Минуточку, фрейлейн. Я включу вас в коммутатор…

Буфетчик вернулся к стойке. Никто из посетителей по-прежнему не интересовался его особой, никто не обращал на него внимания.

Он протянул руку под прилавок, отодвинул в сторону шторку. Открылась мраморная доска с рядами кнопок, расположенных в том же порядке, что и столики в кафе.

Стол, за которым сидели доктор и О’Патли, был первым в левом ряду. Волосатый палец буфетчика надавил кнопку с цифрой 1.

Колебания мембраны микрофона, искусно вделанного в крышку стола, превратились в электрические колебания.

Опять по проводам помчались послушные электрические сигналы, выполняя на этот раз неблаговидные обязанности шпиона. За десяток километров от кафе телефонная трубка тихо, но отчетливо повторила слова доктора…

– Вы помните, – рассказывал доктор, – несколько месяцев тому назад, когда вы лежали у меня в больнице, я говорил вам об одной загадочной болезни…

– Помню, – ответил О’Патли. – «Голубое безумие».

Доктор уронил ложечку в стакан и испуганно уставился на редактора.

– Послушайте, – сказал он наконец, – это очень верное название, но я вам ее так не называл. Вы что-нибудь знаете об этой болезни?

– Успокойтесь, доктор, – улыбнулся О’Патли. – Я не знаю ровным счетом ничего. Вы мне рассказывали о каких-то там симптомах, а я по несносной привычке газетчика конкретизировать факты подобрал слова, годные для газетного заголовка. Но тогда вы говорили про единственный случай.

– За последние месяцы я наблюдал еще четыре. И каждый раз было одно и то же: у больного внезапно снижалась температура, наступало угнетенное состояние. Потом, дня через два, лицо и тело его начинало синеть, и больной быстро впадал в буйное помешательство. Вы, О’Патли, случайно нашли очень верное название, именно «голубое безумие»… Эти больные не подлежали лечению в нашей больнице: у нас имелось распоряжение сообщать о таких случаях в «Городское бюро срочного вызова». К нам приезжала санитарная машина, и больного увозили куда-то в частную клинику.