Похоже это на редакторский произвол, узаконенный в СССР. Кстати, другие издательства тиражировали позже гроссмановский роман как по книжной публикации, так и по журнальной[26].

В общем, все перечисленные выше проблемы не решены. А еще, вопреки сложившемуся на исходе 1980-х годов мнению, нет ясности ни с отправкой, ни с доставкой повести и романа Гроссмана заграничным издателям. Свидетельства мемуаристов разрозненны и противоречивы.

Последнее, впрочем, относится не только к повести и роману. Биография автора загадочна в целом.

Судя по списку публикаций, Гроссман преуспевал. В периодике регулярно печатался, книги постоянно издавались. И вдруг – радикальное изменение: вполне благополучный советский классик стал автором романа, объявленного антисоветским.

Мемуаристы объясняли, что именно такой итог закономерен. Потому что Гроссман был чуть ли не всегда гонимым.

Например, есть мнение, что еще с начала 1940-х годов Сталин невзлюбил Гроссмана. Трижды лично вычеркивал из уже подготовленных списков лауреатов Сталинской премии[27].

Есть мнение, что и преемник – Н. С. Хрущев – тоже невзлюбил опального писателя. Так и не стал тот лауреатом, хотя Сталинскую премию в Ленинскую переименовали[28].

Ну а после конфискации романа, согласно мнению ряда мемуаристов, Гроссман практически лишен был возможности печататься. От лютого безденежья редактурой зарабатывал[29].

Списку публикаций все это не соответствует. Но противоречия в источниках – не редкость. Странным может показаться, что их литературоведы игнорировали.

О Гроссмане после издания арестованного романа очень много написано. Даже краткий обзор публикаций мог бы стать темой исследования.

Так, подробно изучалась поэтика гроссмановской прозы, идейные поиски автора и т. д. Однако результаты этих исследований не относятся непосредственно к биографии[30].

Весьма интересны результаты публицистического осмысления наследия Гроссмана в контексте политических реалий 1980–1990-х годов. Но это опять не относится непосредственно к биографии[31].

Отметим, что задача описания и анализа опубликованных при жизни Гроссмана критических отзывов ставилась крайне редко. Ее обычно характеризовали как частную. А потому особенно важны работы исследователей, соотносивших реакцию критики с актуальным политическим контекстом.

Первым был А. Г. Бочаров. В 1970 году издательством «Советский писатель» выпущена его монография «Василий Гроссман. Критико-биографический очерк[32].

Цензурные условия тогда, понятно, жесточайшие. Однако именно Бочаров первым определил и канву биографических разысканий, и основные контрапункты критической рецепции гроссмановской прозы.

В 1988 году все части гроссмановского романа, публиковавшегося журналом «Октябрь», сопровождались послесловиями Бочарова. Они – при явно публицистической направленности – содержали весьма ценный фактографический материал. Тем не менее автор вынужден был соблюдать цензурные требования[33].

Ситуация, обусловившая вмешательство КГБ и конфискацию рукописей Гроссмана, тогда обсуждалась тоже на уровне публицистики. Исключения крайне редки[34].

В 1990 году издательство «Советский писатель» выпустило новую монографию Бочарова, где суммировались результаты многолетних разысканий. Заглавие было изменено – «Василий Гроссман: Жизнь, творчество, судьба»[35].

На этот раз подробно анализировались и отношения Гроссмана с писательской элитой СССР, и обстоятельства конфискации романа. Бочаров использовал не только материалы периодики, мемуаристику, но и документы из фондов Центрального государственного архива литературы и искусства СССР.

Однако на исходе 1980-х годов, когда готовилось издание, цензуру еще не упразднили. Потому исследователь не мог опубликовать полностью все архивные документы, которыми пользовался. Ограничен был и на уровне интерпретаций.

Советский политический контекст анализировал британский славист Ф. Эллис. В 1994 году оксфордское издательство выпустило его монографию «Василий Гроссман. Рождение и эволюция русского еретика»[36].

Анализу писательской биографии в политическом контексте посвящено и обстоятельное исследование, проведенное Н. Г. Елиной. В том же 1994 году иерусалимское издательство опубликовало ее книгу «Василий Гроссман»[37].

Вышла она согласно плану анонсированной серии «Евреи в мировой культуре», так что автор пытался создать биографию Гроссмана именно как еврейского писателя. Материал собран весьма интересный, а вот поставленная задача не решена. Да она вряд ли и разрешима.

Что до решения задач собственно биографических, то следует отметить работы американских исследователей Дж. Гарарда и К. Гаррард. Прежде всего, опубликованную в 1996 году нью-йоркским издательством книгу «Кости Бердичева. Жизнь и судьба Василия Гроссмана»[38].

Гаррарды работали в советских архивах, кроме того, использовали свидетельства родственников и знакомых Гроссмана. Именно американскими исследователями создана наиболее фундированная биография, соотносимая с политическим контекстом и анализом критической рецепции.

С точки зрения анализа биографии в актуальном политическом контексте важны работы Б. Я. Фрезинского. Шесть лет назад в Москве опубликована его книга «Мозаика еврейских судеб». Тогда же – «Писатели и советские вожди: избранные сюжеты»[39].

Весьма интересны и работы Д. О. Клинг. Результаты их суммирует опубликованная московским издательством четыре года назад монография «Творчество В. Гроссмана 1940-х – 1960-х гг. в оценке отечественной и русской зарубежной критики»[40].

Однако выше уже отмечалось, что исследователи, за крайне редкими исключениями, не анализировали критически воспоминания о Гроссмане. Не ставили такую задачу. Потому как очень часто описания самих противоречий и попытки установить причину каждого из них рассматриваются в качестве личных обид, нанесенных мемуаристам.

Следует заранее оговорить: в данной работе воспоминания анализируются исключительно как источники – наряду с прочими. Характеристики мемуаристов не входят в задачу.

Наша задача – анализ феномена Гроссмана в биографическом и литературно-политическом контекстах. Для решения использованы как опубликованные, так и ранее не публиковавшиеся материалы.

Таким образом, вниманию читателей предлагается первая из двух книг, где решается эта задача. Работа над второй книгой завершается.

Желательно было бы обойтись «без гнева и пристрастия». Насколько это в принципе возможно.

Выше отмечалось, что в гроссмановской биографии много загадок. И на ранних этапах – особенно.

Так, в статье Мунблита, подготовленной для КЛЭ, указаны лишь дата и место рождения Гроссмана, а далее сообщается, что почти четверть века спустя он стал «инженером-химиком». Где и когда получил среднее образование, раз уж в 1929 году завершил высшее, на какие средства до той поры жил – нет сведений.