Резонанс в эмигрантской среде поначалу оказался невелик, а на родине автора будто ничего и не заметили. В 1972 году новую статью Мунблита о Гроссмане поместила Большая советская энциклопедия. Тоже вполне комплиментарную, только не сказано, что роман «За правое дело» – «неоконченный»[7].
Главы романа «Жизнь и судьба» печатались в эмигрантской периодике с 1975 года. Тогда же об аресте рукописи впервые сообщил А. И. Солженицын – в книге воспоминаний «Бодался теленок с дубом»[8].
Более подробные сведения вскоре предоставлены Б. С. Ямпольским. В 1976 году парижский журнал «Континент» поместил его статью «Последняя встреча с Василием Гроссманом (Вместо послесловия)»[9].
Казалось бы, публикация глав арестованного романа должна была стать весьма заметным событием. Но опять невелик резонанс в эмигрантской прессе, а на родине автора вновь словно и не заметили ничего.
Полностью роман впервые напечатан в 1980 году швейцарским издательством “L'Age d'Homme” («Возраст человека»). Публикаторы – советские эмигранты С. П. Маркиш и Е. Г. Эткинд – указали в предисловии, что текст подготовлен на основе рукописей. Не сообщалось только, как удалось их раздобыть[10].
В эмигрантской среде резонанс был опять невелик. Даже полное издание словно бы игнорировалось[11].
Однако в том же 1980 году опубликован перевод на французский язык. Четыре года спустя книга переведена на итальянский и немецкий. Тогда же выпущено первое англоязычное издание в Лондоне. В следующем году появилось и нью-йоркское[12].
Популярность книги росла быстро. Восхищенные рецензенты, сравнивая автора с Л. Н. Толстым, утверждали, что «Жизнь и судьба» – один из «величайших романов XX века»[13].
Но по-прежнему читатели не знали, как издатели добыли источники текста. Впрочем, такой вопрос и не принято было обсуждать в печати. Случай не беспрецедентный, подразумевалась инициатива кого-либо из друзей и знакомых, а угадывать имя – все равно, что донос в СССР послать.
Имя было названо впервые на Франкфуртской книжной ярмарке 1984 года. В. Н. Войнович сообщил журналистам, что отправку романа через границу организовал сам, по собственной инициативе и безучастия соотечественников.
Насколько сведения точны – не обсуждалось тогда. И не только потому, что о помощниках на родине, если имелись, полагалось умолчать. Главным доказательством истинности версии стала репутация автора, не только писателя, но и правозащитника, вынужденного эмигрировать, а затем лишенного советского гражданства. В иностранной периодике и открытых письмах руководству СССР Войнович спорил с властью не просто смело – вызывающе дерзко. Свое выступление на Франкфуртской книжной ярмарке он затем опубликовал в «Посеве» – под заголовком «Жизнь и судьба Василия Гроссмана и его романа»[14].
Подробно историю романа описывал С. И. Липкин. В 1986 году американским издательством напечатаны его воспоминания – «Сталинград Василия Гроссмана»[15].
Мемуары Липкина вызвали особый интерес еще и постольку, поскольку автор, довольно известный советский переводчик, не был эмигрантом. Он жил в Москве, но при этом рассказывал об изъятии романа сотрудниками КГБ, словно бы пренебрегая опасностью.
Если верить автору, книга воспоминаний завершена в 1984 году. Кроме прочего, там сообщается, что мемуарист наблюдал все этапы создания романа «Жизнь и судьба», потому что еще до войны стал ближайшим другом Гроссмана, от него и узнал о конфискации рукописей, но про утаенный экземпляр тогда речи не было. Соответственно, подчеркивалось: к заграничным изданиям Липкин непричастен.
В эмигрантской среде книга очень быстро завоевала популярность. Мемуарист рассказывал о встречах с литературными знаменитостями, например И. Э. Бабелем, М. А. Булгаковым, А. П. Платоновым, Б. А. Пильняком, М. И. Цветаевой.
В СССР мемуары с июня по июль 1988 года публиковал журнал «Литературное обозрение». Сокращенный вариант, зато с новым заглавием – «Жизнь и судьба Василия Гроссмана»[16].
Это была еще и рекламная акция. Липкинские мемуары напоминали, что книгу Гроссмана с января по апрель 1988 года печатал журнал «Октябрь». Но и там об источнике текста сказано только, что «по случайно уцелевшему следу отбывший четверть века в заточении роман все-таки пришел сегодня к советскому читателю»[17].
Какой именно «след» назван «случайно уцелевшим» – читателю оставалось лишь догадываться. Впрочем, литературоведы не обсуждали происхождение источника текста. Речь шла, главным образом, о победе над цензурой, одержанной редактором журнала «Октябрь».
Затем роман был выпущен московским издательством «Книжная палата». Источник, понятно, журнальная публикация[18].
14 декабря 1988 года «Литературная газета» напечатала интервью с главным редактором «Книжной палаты» В. Т. Кабановым. Актуальность заголовком акцентировалась: «Рукою автора. Найден авторский текст романа Василия Гроссмана “Жизнь и судьба”»[19].
Речь шла о рукописи, которая была неизвестна сотрудникам «Книжной палаты», когда они готовили выпуск первой книги. А «14 октября в издательство позвонил Федор Борисович Губер, сын вдовы Гроссмана Ольги Михайловны Губер, и сказал, что должен незамедлительно приехать по делу чрезвычайной важности».
Он и принес рукопись. Согласно Губеру – в пересказе Кабанова – ее Гроссман до обыска передал старому другу, а когда тот умер, переданное хранила вдова.
Загадочное же словосочетание «авторский текст романа» подразумевало, что прежде воспроизводились не сами рукописи, но копии, происхождение которых известно было не всем издателям. Соответственно, аутентичность источников сомнительна. Ну, а «найденный» экземпляр, еще не видели ни заграничные публикаторы, ни советские.
Так возникли новые вопросы – о происхождении всех прежних источников текста. Но сколько-нибудь внятных ответов не было. Более того, саму тему публикаторы обходили.
Ответы предложил Липкин. 5 мая 1989 года парижской газетой «Русская мысль» опубликована статья «Рукописи не горят. Как был спасен роман Василия Гроссмана “Жизнь и судьба”».
Это послесловие к напечатанной тремя годами ранее книге воспоминаний. Мемуарист заявил, что ранее ввел читателей в заблуждение, рассказав о своей непричастности к заграничным изданиям романа. На самом деле он, учитывая возможные последствия ознакомления с рукописью в редакции «Знамени», еще до обыска взял у Гроссмана один экземпляр – на хранение. А в 1974 году предложил организовать публикацию другу и соседу – Войновичу, уже имевшему «опыт печатания за рубежом».
Тот, если верить мемуаристу, согласие дал сразу. Но за помощью обратиться пришлось еще «к Е. Г. Боннэр и А. Д. Сахарову».
Подразумевалось, что опальный академик и его жена – всемирно знаменитые советские диссиденты – тоже имели немалый «опыт печатания за рубежом». В итоге роман, по словам Липкина, «вырвался из оков».
Если верить мемуаристу, инициатором первой советской публикации стал главный редактор «Октября» А. А. Ананьев. Известный прозаик, «ознакомившись с романом, увидел, что книга эта великая».
Мемуарист не сообщил, когда Ананьев «увидел, что книга эта великая». Равным образом, по мемуарам Липкина нельзя понять, ознакомился ли редактор «Октября» с рукописью или же читал лозаннское издание.
