Однако что-то надо было делать, пока оставались силы! Впервые за последние дни Вадим вспомнил об усталости: когда подгибаются колени и с трудом слушаются руки, а в груди не хватает воздуха, так много расходуется его за секунду, и кружится голова. По-прежнему Вадим оборонялся, а значит, тратил энергии куда как меньше колдуна. Но тот, похоже, черпал ее из неиссякаемого источника. Наверняка к сознанию Мюнца подведен энергоканал – и, уж конечно, он намного толще тех, которые питали вампиров. Все же как выгодно быть подключенным к кормушке!..

Вдруг швырнув в противника мечами, Вадим вскинул освобожденные руки и в две ладони сотворил некий Знак, не слишком понятный даже ему. Тотчас за спиной Мюнца, прямо в воздухе, распахнулось пылающее Окно и с хлюпаньем засосало колдуна в себя – вместе со всеми смерчами и разрядами, окружавшими Врага грозным ореолом. Тут же захлопнулось, словно насытившаяся пасть.

“И мгновенно в зале стало тихо!” Только надсадно хрипел Вадим, изумленно созерцая пустоту, да медленно оседала пыль, взвихренная сражением. Бог знает, куда забросило Мюнца, но наверняка там не будет гладких поверхностей, чтобы соорудить стандартное Окно. А повторить такой же фокус колдун вряд ли сумеет.

– Нам повезло, – сказал Вадим, когда отдышался.

– В чем это? – откликнулась Кира, тоже впечатленная его выходкой.

– Что Мюнц – Седьмой. Именно он замыкает здешнюю цепочку. Иначе бы о его сложностях узнали другие. Понимаешь…

– Не понимаю!

– … у этих ребят, у колдунов, жизне -сила передается от младшего к старшим. И напади мы сразу на Первого, пришлось бы убивать его семь раз – если раньше не подоспеют на выручку братья! Не говоря о том, что тут кто старше, тот сильнее.

– Ну да, “поборись сперва с моим младшим братом”!

– Надо двигаться по цепочке, сколько успеем. И, кажется, я чувствую, куда ведет нить. Интересно, кто же Шестой? Во всяком случае, не Чугин.

– Тогда пошли! – сказала Кира. – Чего ждать?

Задумчиво Вадим оглядел комнаты, из-за порушенных перегородок почти слившиеся в один зал. Никто так и не проснулся, хотя нескольких жильцов присыпало осколками, а двух-трех сбросило на пол. Кажется, утром здешним спецам предстоит веселое пробуждение! Интересно, они хоть знакомы друг с другом или так и куковали по разным клеткам?

– Ну, пошли, – согласился Вадим. – Ты в порядке?

Девушка кивнула, потирая ушибленные локти. Впрочем, она и вправду отделалась легко – если вспомнить про любимое блюдо колдунов.

Ухватившись за невидимую нить, Вадим заспешил следом за ней, будто за “волшебным клубком”, – тем более, она так же быстро уползала, словно бы съеживаясь. Это мало походило на каналы, по которым в Пирамиде распределялась Сила, – скорее напоминало обычные узы, связывающие родичей. Только здесь семейного сходства было намного больше.

И вновь маг и ведьма мчались по извилистым коридорам, соединившись в тандем, – тогда как преследуемая нить скользила по прямой, игнорируя стены. В этот раз пробежка не длилась долго: новое вкрапление в Лабиринт устроили неподалеку. К тому ж состояло оно из единственной комнаты, в которой укрывался один колдун – ни прочей нежити, ни живых. Прежде, чем проникнуть туда, Вадим обезопасил себя и Киру, накрывшись таким куполом, что наружу не прорывался ни лучик, ни звук, ни даже мысль, – полная изоляция.

Здесь не обнаружилось потайной дверцы, но Вадим и не рассчитывал на новую удачу. Придвинувшись к стене, он проник внутрь помещения своим коконом, прикрывая место вторжения. Затем распахнул в ней сквозное Окно и вступил в комнату, потянув за собой Киру.

Место оказалось уютным, даже обжитым – судя по стильной обстановке и модерновым удобствам, устроенным на виду. (Действительно, чего стыдиться?) Здесь ценили комфорт и понимали толк в благах цивилизации. В искусстве, видимо, тоже, ибо на дальней стене размещалось пяток картин в светящихся рамках. Как у Мюнца, на них фигурировали пейзажи, но отнюдь не суровые. К тому ж они не являлись голографией – это были настоящие Окна, позволявшие владельцу наслаждаться самыми пленительными уголками планеты.

Атмосфера была холостяцкой, но иногда, судя по всему, сюда допускались счастливицы – хотя вряд ли надолго. Хорошо, если затем их просто изгоняли, а не пускали на корм, точно надоевшего петуха. Или не сплавляли по Пирамиде вниз, этаж за этажом.

Ныне жилец пребывал в одиночестве: то ли женщины ему наскучили, то ли как раз подбирал себе очередную игрушку. Облачившись поверх лат в шелковый халат, он развалился в пышном шезлонге, прихлебывая вино из узкого бокала, и будто смотрел домашнее кино, пуская изображение на полированную стену. Если колдуна и можно было узнать, то лишь по внутренней сути, мало подверженной Текучести. Ибо и этот брат был сейчас громаден и могуч, вовсе не напоминая прежнего задохлика.

– Бог мой, Бажен! – изумился Вадим. – Он тоже здесь, главный наш коммунар. Ничего нет святого для этих аспидов: религию замарали, коммунизм опошлили!..

Выяснилось, что для связи с комуннами использовались не только подземные ходы – по тем лишь доставляли рабов, персонал, оборудование и забирали урожай. Но без “хозяйского глаза” не могли обойтись даже вампиры. В отличие от младшего брата, Бажен пользовался особым Окном, с блуждающей выходной рамой, – нечто вроде волшебного зеркала, показывающего, что пожелаешь, а при надобности отворявшегося в любую точку. Наверно, его дальность ограничивалась Бугром, но большего и не требовалось. Бажен мог контролировать плантаторов напрямую, пресекая попытки урвать лишнее. Мог наблюдать и наказывать, диктовать и убивать. В любой миг из плывущего мерцающего облачка могла шибануть молния или высунуться когтистая лапа, ухватив за горло. Не говоря о том, что колдун мог просто отключить нарушителя от Силы, а для нежити это было худшим из наказаний.

Но сейчас Бажен обследовал поселок глухоманцев, готовясь, вероятно, его захватить, чтобы и этих наставить на “светлый путь”. Как положено, недавних единоличников наделят бесплатными рабошлемами и расселят по утепленным ульям. Самых покладистых возьмут в прислугу, дабы к голышам-кастратам прибавить новых, влить в это унылое племя свежую струю. По ночам вампиры-плантаторы будут сцеживать кровь у строптивых и насиловать немногих упрямиц, чтоб зарядиться их ужасом. А оборотни-надсмотры станут охотиться на сбежавших смутьянов и пожирать ослабелых рабов, как это проделывали (не так уж давно) пещерные огры, предки нынешних колдунов.

И себе Бажен уже присматривал ведьм, свою законную добычу. Их было немного среди глухоманцев, затюканных тяжким бытом, но и здесь пробивались эти ростки – непокорные, вольнолюбивые. Правда, расцветали они на краткий срок: только нальются соками и красками, как жизнь и близкие принимаются ломать, пока не оборвут все цветы. А потому искать ведьм следовало среди подростков и юниц, еще беспечных, жизнелюбивых. Наметанным глазом колдун выделял тех, кто одевался вольнее и вел себя раскованней, а особенное внимание обращал на таких, кто носился по улицам едва не голышом, с веселой дерзостью огрызаясь на укоры взрослых.

Впрочем, этот поселок давно дрыхнул. Но ведьмы и спали не как другие: крутились, вздрагивали, будоражась видениями и страстями, тосковали по странному, – и, уж конечно, нагими! Сколько ни приучай их к покровам, ночью они сбросят даже тот минимум, на какой соглашаются днем. А если б на небо вернулись звезды, ведьмы скакали бы по ночной росе, купаясь в лунном сиянии, и устраивали свои шабаши-гулянья, пугая заурядов.

Блуждая Окном из дома в дом, проникая сквозь бревенчатые стены и обитые железом двери, колдун и здесь разыскал стра нницу, только-только начавшую созревать. Пылая жаром, она поспихивала с себя драные одеяла и раскидалась на убогой лежанке, будто на царском ложе, выставив на обозрение все, чем владела. Хотя что ей было предъявлять, если на теле, ниже ресниц и затылка, еще не проступило ни волоска? Складочки да припухлости да тощую попку? Но колдуну за этим виделось многое, и судьба девочке готовилась жуткая. А в тесной каморке, как назло, никого больше не было. Да и кто смог бы ему помешать?