– Это не тот герой, – вставил Вадим. – Настоящего с пути не свернуть. Он либо пробьется, либо погибнет.
– Хорошо, – сказал Гога. – Если доводить аналогию до логического завершения, нужно и магов классифицировать, как творцов. То есть поделить на мастеров слова, ситуаций, персонажей, сюжетов… И как высшая категория – творцы миров!
– “Высшая” – это из лексикона вампиров, – возразил Вадим. – Давайте хотя бы тут воздержимся от оценок!
– Никто ведь не отменял такое понятие, как Лестница?
– Вот пусть каждый и взбирается по ней в одиночку. Естественно, тебе импонируют масштабные полотна – “всяк кулик…” Но кто сказал, что миниатюры уже не искусство?
– Критики боишься? – выскочил Тим, хотя никто на него не нападал. – Не любишь объективных оценок! – И показал на Вадима пальцем: – “Да ведь король-то – голый!”
– Ну, молодец, – фыркнул Гога. – Умный!..
– Зачем добавлять себе сложности, – внезапно спросил Юстиан, – если через Окно можно проникнуть куда угодно?
– Только не в Храм, – ответил Вадим. – Я уже пытался к нему подобраться через Зазеркалье. Но то ли там нет тивишников, то ли вампиры перекрыли все подходы, то ли сам Храм заговорен – короче, проникнуть туда можно лишь обычными путями.
– Ну да, а нежить уже изготовилась к встрече!..
– Днем? Полагаю, при свете Хищники преображаются настолько, что забывают многое из ночных забот. До заката почти все они – обычные чинуши, вполне вжившиеся в свои роли. Так что некоторая фора имеется.
– Тогда еще вопрос, – произнес Гога. – А не смогут ли сии вражины тем же макаром проникнуть к нам?
– Во всяком случае, обесточить все тивишники в Замке не помешает, – сказал Вадим. – И лучше заняться этим прямо сейчас. А уж я как-нибудь отыщу вас, если припрет!
Затем он вернул Гоге посуду и убрался из его уютной берлоги, а заодно – из Зазеркалья, сразу потушив экран.
– Ну, – спросил у Киры, – пошли досыпать?
С готовностью та соскочила с его коленей и упорхнула на постель, оставив Вадиму место по центру. За время разговора гардейка не проронила ни слова – действительно, с ней стряслось нечто серьезное.
Едва рассвело, в покои заявился измотанный, красноглазый Алекс и на скорую руку зарядил Вадима массой полезных сведений, не обращая внимания (немного слишком не обращая) на голых красоток, непринужденно слоняющихся через гостиную по своим женским надобностям. Бедняга Орест оцепенело покоился на дальнем краю многоспальней постели, куда его уложили с вечера. И, кажется, только-только перевалил за середину спячки, потребной ему для восстановления, – так что его даже не пробовали будить, когда принесли обильный завтрак.
Подкрепившись, компания спустилась вниз, в опустелый, притихший зал, где к ним примкнул Адам, успевший перехватить у здешнего буфетчика, – и уже в полном составе они покинули дом. Снаружи оказалось солнечно и тепло, как в те давние дни, когда можно было без опаски выбираться на рыбалку в такие же роскошные места. Знакомый вертолет ждал на площадке, однако, во избежание новых сюрпризов, управлял им один из спецгардов Алекса. Впрочем, и это не давало гарантий.
– Кира появится в Студии позднее, – сообщил шеф. – Будет держаться неподалеку. А уж мы постараемся не упускать из виду ее.
– Честно сказать, нам было б спокойней без вашего присмотра, – сказал Вадим. – Но отнюдь не вам, верно?
Алекс усмехнулся и, прощаясь, со значительностью пожал Вадиму руку – сегодня на диво к нему внимательный. А вот Кира, наоборот, с утра демонстрировала отстраненность, будто переусердствовала с заданием и углубилась в союзнический стан сверх планируемого. И теперь сама же этого испугалась.
Из-за спины Алекса девушка помахала троице рукой, слегка перебрав с небрежностью. Затем ВИА “Атлетико” скоренько погрузился в вертушку, и она сразу взлетела, чтобы не мозолить глаза гостям и челяди. Адам сейчас же опустился в кресло второго пилота – словно бы из любопытства, а на самом деле для подстраховки. Вадим и Эва расположились в салоне, где были сложены инструменты, подаренные Первым. Пронесясь над водной гладью, машина круто взяла вверх, оставив деревья далеко под собой, и легла на обратный курс, к городу.
– Все же тебе понравилось, – с усмешкой заметила Эва, поглядывая в оконце. – Не криви душой, святоша!
– Будь искушения не столь сладостны, они перестали бы искушать, – ответил Вадим. – И поддаться им может всякий!.. Другое дело, сколь искренним станет раскаяние.
– И как у нас с искренностью?
– А тебе бы чего хотелось?
– Впечатлений – побольше! Ты ж знаешь: я жадная. Выйти из твоей “пиктограммы” я не смею, зато могу испытывать тебя на прочность. И это бывает забавно.
– “А если сорваться – сорваться вдвоем”, – процитировал Вадим старую песню. – По-твоему, так лучше?
– Я полагаюсь на твою цепкость, – беспечно заявила женщина. – Пойми наконец, мне не нужна от тебя верность!..
– Ой ли? – не поверил он. – Слишком часто это говорят.
– Но ведь не я?
– И потом, возможно, она нужна мне.
– Кто?
– Верность.
– А если я докажу, что для меня благо – твои измены? Что они обогащают мою жизнь, прибавляют Силу? – Эва засмеялась. – Что тогда запоет твой альтруизм?
– “А если б он вез патроны!” – беззлобно огрызнулся Вадим. – И как насчет тех, с кем я буду изменять? Думаешь, меня прельщают блудницы? А с прочими это не бывает просто.
– Например, со мной? Что-то ты не слишком маешься по моему поводу! А ведь я плохо подхожу под ваши стандарты, да и веду себя кое-как…
– По-твоему, я должен рвать на себе волосы и стенать: ах, ты меня не любишь; ах, ты меня не хочешь!.. Ну, не любишь – что я могу поделать? Может, я не стою того, может, ты сама не способна на любовь – все равно ее не выпросить! Что ж, хватит и тех крох, кои перепадают. К счастью, в прочее время мне некогда скучать.
– Ну, ты привереда! – воскликнула ведьма. – Чего тебе не хватает? Одна случка со мной стоит десятка других, сам же знаешь! – значит, мы схватываемся по два раза на дню. А хочешь, будем видеться чаще?
– Послушай, милая, я ведь человек – в отличие от тебя. И, как все нормальные мужики, нуждаюсь в подруге – понимающей, жертвенной. Это эгоизм, но что делать: таковы люди!.. Впрочем, ради “высокой и чистой любви” я и сам готов отвергать себя.
– Баш на баш, да? – фыркнула Эва. – Честный торг, ну еще бы!..
– А вот ты признаешь лишь свою выгоду, – возразил Вадим. – По-твоему, это справедливо?
– А по-твоему, это должно меня заботить?
– Но ведь ты “дракон”! – воскликнул он. – Это по систематике Брона. Или демонесса – по моей собственной классификации.
– Допустим, – сказала Эва. – Так что?
– И для полноценной привязки к яви тебе нужно запустить в нее прочные корни. Я не знаю, почему ты выбрала именно меня. И могу лишь предполагать, чем околдовала: может, приняла облик моей мечты, не меняя стервозной сути, – а в действительности смахиваешь на спрута или паучиху-переростка…
– Ну, ты сказал! – Она даже развеселилась.
– Но теперь и ты от меня зависишь, хочешь того или нет. И потому вынуждена принимать мои правила игры, иначе вылетишь из реальности в момент, – такова твоя плата за могущество. А ведь я “бога люблю больше”.
– Тоже мне, ходячая совесть нации! Ты на себя в зеркало-то смотрел?
Однако прежней уверенности в ее голосе не ощущалось.
– Интересно, – задумчиво молвил Вадим, – если ты будешь притворяться любящей достаточно долго – может, и вправду сделаешься такой? Вживешься в роль, войдешь во вкус. “Если долго мучиться…”
– Фиг чего получится, – отрезала Эва. – Размечтался!.. Примеряешь меня на роль домохозяйки, матери твоих детей?
– Любопытная мысль, – ухватился он. – А что, такое возможно?
– Дети, что ль? Почему нет?
– Ведь считается, бессмертным дети ни к чему.
– Может, ни к чему – и что?
– То есть как?
– Господи, Вад!.. Ты что думаешь, внутри меня сидит кто и прикидывает: понадобятся дети или нет? А если нет, перекрывает соответствующий краник. – Женщина презрительно хмыкнула. – В конце концов, что есть бессмертие для видов, изначально смертных? Всего лишь отсутствие изменений в организме – ничего более! И значит, его функции остаются прежними. Вот разве тебе, как и раньше, не хочется самки?
