– Хорошенькое дело! – забеспокоился наследник. – Выходит, я сам себя подставил – уже тем, что с вами уединился. Или это вы так ловко всё рассчитали?

– Разве сейчас это важно?

– А что же?

– Быстрее избавиться от опасных знаний, подставив под удар уже нас.

– Это называется “политика кнута и пряника”? – уныло спросил Орест. – И впрямь, эффективный прием. Сколько времени у нас в запасе?

– Думаю, до полуночи, – ответил Вадим. – Затем наблюдатели начнут действовать… Кстати, не знаешь, почему Савва предпочитает ночную жизнь?

– Полагаю, из страха, – усмехнулся юнец не без злорадства. – Ночью за него принимаются призраки убиенных, засевшие в памяти. А днем они злобствуют не так сильно.

– И много призраков слетается?

– А как вы думаете? – спросил Орест. – Папенька-то начинал с самых низов – не то что я, пришедший на готовое!.. А знаете, каково это: всю жизнь карабкаться по лестнице власти?

– Понятия не имею.

– В этом даже можно углядеть особую, извращенную прелесть – если взирать со стороны.

– Как на пауков в банке?

– Примерно. Только должно пройти время, пока отзвучат вопли жертв и со ступенек стечет кровь, иначе – бр-р-р! – Юношу в самом деле передернуло. – А дворцовые интриги – это вроде игры, очень древней и сложной, дающей пищу уму, щекочущей нервы. Тоже, знаете ли, искусство – по вашему же определению.

– Меня всегда занимал вопрос, – произнес Вадим, – на чем погорел Основатель? Вот была глыба – не то, что нынешние булыжники. Наломать столько дров, такого наворотить!.. И так легко слететь. А может, не было в нем ничего, кроме кипучей энергии и желания наследить? Эдакий губернский вариант Петра, сильно раздутый впоследствии.

– Во-первых, слетел он не так легко, – вступился Орест. – Во-вторых, заложенное им здание все же стоит, хотя в миру не понимают – почему.

– “В миру” – это хорошо, – оценил Вадим. – Это нас характеризует… И почему оно стоит – как, по-твоему?

– Вот этого не знает даже Первый, – ответил наследник. – Он будто подсел к штурвалу самолета, собранного не им. И бог знает, управляем ли тот или обходится своим умом, как следует из названия. Можете вы представить аппарат с таким запасом прочности, что ему не нужны аппаратчики?

– Нет, – сказал Вадим. – Разве только без Глав.

– Взгляните, – Орест указал на главный экран, где возникла панорама правительской гулянки. – Какая пышность нарядов, экое многоцветье, разнообразие фасонов, сколько золота, каменьев, парчи, регалий, – и все при строжайшей регламентации каждой детали!.. Вам это не напоминает богослужение?

В зале продолжалась концертная программа. Как раз сейчас общим вниманием завладели крутобедрые оливкотелые красотки на шпильках и в просвечивающих майках, спускавшихся чуть пониже сосков. Они наяривали танец живота по самому краю подиума, искусно объединяя турецкое сладострастие с латиноамериканским темпераментом, словно бы в экстазе дергая тазами, больше похожими на амфоры; и сие бесстыдство не вызывало ни у кого возражений – наоборот, полный восторг.

– Скорее шабаш, – пробормотал Вадим в ответ.

– Да? – С интересом юноша наклонил голову, рассматривая картинку под новым ракурсом. – Ну, может быть. Это не меняет сути: пустить пыль в глаза. А знаете, они уже присваивают друг другу титулы! Сумасшествие, ей-богу… Понавыкапывали генеалогических древ, коих ни проверить, ни подтвердить. Боже, да что осталось в них от прежнего величия, кроме сомнительной толики древней крови!.. Благородство, честь, интеллект? Не смешите! Они полагают, будто дворянство узаконит их право на на сытную жизнь, на ежедневные гульбища, на этих красоток наконец, – а как насчет обязанностей, обременявших прежних дворян?

– Ну да, “есть такая профессия: родину защищать”! – поддакнул Вадим. – Заодно и управлять ею, верно? Ответственность громадная, спору нет, но вот спрашивать было некому. Правда потом, когда вопросов скопилось выше головы, все же спросили – да так, что сами не обрадовались.

– Именно: стало лишь хуже! Раскочегарили машину смертей, а спрашивателей – под корень. Чем не решение проблемы? Загубили генофонд, выбили лучших. А “паровоз вперед летит”, но они на нем не машинисты, даже не пассажиры – так, декорация.

– Смелое предположение, – заметил Вадим. – Смахивает на максимализм.

– Максимализм? – с улыбкой удивился Орест. – У меня?

– Ладно, перейдем к устройству этого… “самовоза”. Какие узлы в нем ключевые?

– Я вижу шесть: распределительно-планирующую систему, сель-коммуны, репрессоров, церковь, Студию, Институт.

– Мы тоже, – язвительно вставила Эва. – Стоило в этом столько вариться!..

– А знаете вы, к примеру, что прославленный Институт вовсе не мозговой центр губернской науки, как принято считать, а, скорее, мощная база по конденсации и переработке мировых достижений?

– Что предполагает разветвленную сеть промышленного шпионажа, не так ли? – спросил Вадим.

– Безусловно, – кивнул Орест. – И тем же занимается Студия – сплошной плагиат, к тому же безбожно извращенный. Помните многочисленные “ремейки” американцев? Так они в сравнении со Студией – голубки!..

– Что до техники, это больше свойственно японцам, – добавил Вадим. – Впрочем, мы догадывались. Институт просто не смог бы конкурировать с миром, даже если б состоял из одних гениев. Однако кое в чем мы обскакали всех – взять хотя бы само Отделение. Ты знаешь, что тут творится с гравитацией?

– А знаете, насколько далеко в этом продвинулись американцы? – в тон ему спросил наследник. – И если допустить, что наши шпионы – лучшие в мире…

– Осталось выяснить, откуда взялись эти “лучшие”, – подхватил Вадим. – Тоже секретные американские разработки? Ведь эти гады наворовали мозгов со всего мира – не говоря о красотках!.. Помню, наши патриоты сильно обижались на сей счет. Даже напряглись и сочинили плакатик: “США – мировая вша!” Очень, очень поэтично. Зато после Отделения утечка генов мигом прекратилась. И теперь наши умники благополучно дуреют по кабэшкам, а подрастающие прелестницы достаются прежним плакатоносцам, – вероятно, для улучшения крепостной породы.

– Можно подумать, у тебя с красотками сложности! – прервала Эва. – Так это американцы или нет?

– Вполне может быть, – ответил Орест. – Просто у нас хватило смелости опробовать это на людях…

– Смелости, да? – Вадим хмыкнул. – А что же тогда – дикость?

– Вот вы представьте, будто кто-нибудь из сподвижников Основателя, случайно или по наводке, наталкивается на сей секрет, а сам Венцеслав Гедеонович, если помните, был человеком решительным…

– Чего ж он сперва не опробовал на себе?

– Помните, как в старом фильме: “Я – ваш мозг, а мозг убивать нельзя”? – спросил Орест. – Кто бы привел к нынешнему изобилию, если б не Основатель?

– Вот к этому? – Вадим кивнул на экран, где вовсю пировали сановники, постепенно слетая с нарезок. – Или к этому? – он дернул себя за потертые штаны. – Похоже, не мешало б устроить тебе хождение в народ – по сценарию “Принца и нищего”. А то о забугорье знаешь больше, чем о собственных кормильцах.

– А чего вы ждали от паразита? – ухмыльнулся юнец. – Осознания и покаяния? Однако натурный урок вряд ли получится: в обычных условиях я просто не выживу.

– Будто бы!

– Уверяю вас, – Орест прижал руки к тощей груди. – Отвратительная штука – врожденные дефекты, никому не пожелаешь. – Он вдруг рассмеялся, будто закашлял: – Династия вырождается, толком не начавшись! Впрочем, разве только тут?.. А как вам понравились те разжиревшие матроны с их перекормленным отпрыском, претенденты на российский престол? И это – порода, лучшая на Руси; это – объединяющее начало? Боже, помоги былому величию достойно отойти в небытие! – прочувствованно пожелал юноша, бледнея на глазах. – И убереги его от последнего шага – в посмешище.

Казалось, он сейчас грохнется в обморок, настолько от лица отхлынула кровь, и Вадим поспешил сменить тему, устыдясь собственного здоровья.