Впрочем, их ведь не охраняла тень благого Духа. Хотя здесь и от Духа мало что зависит. Доведет до места, и на том спасибо.
– Я вот все думаю, – заговорила Кира. – Если Мезинцев настолько умный, чего ж его обскакали с такой легкостью?
– Он умен, но простодушен, – откликнулся Вадим. – А враги глупы, да коварны. Вот ежели ум объединить с хитростью…
– Еще одна формула пресловутой мудрости?
– Может и так.
Идти, даже бежать, было легко – все под уклон, только успевай ноги переставлять. И пол гладкий, будто раньше здесь стекала вода. Тоннель сменялся тоннелем, и конца им не было видно. Этот исполинский лабиринт уводил вниз на многие километры – в Темные Глубины, по выражению огров. А уж Глубины эти, осененные дыханием Подземелья, были страшнее Огранды – и счастье, что тамошние чудища редко поднимаются к поверхности. А еще хорошо, что Вадиму с Кирой не требовалось погружаться в лабиринт далеко. Добраться бы до истоков Подземной Реки.
Время от времени под ногами возникали трещины, иногда расползаясь на весь пол. И тогда им приходилось пробираться по карнизам подземного ущелья, вслушиваясь в рокот невидимого потока, постепенно становившегося ближе. И что могло в нем водиться? Лучше не знать.
– Попасть сюда было проще, – негромко заметила Кира. – А теперь наш “ворон” достанется уродам.
– “Это – вряд ли”, – возразил Вадим словами “товарища Сухова”. – А комп на что?
– Ты что же, заминировал вертушку?
– Господи, зачем? Просто запрограммировал на возвращение – при попытке взломать дверцу. А код знаю лишь я.
– Не проще было установить против входа пулемет?
– Не люблю непоправимых поступков, – пожал он плечами. – Даже девственниц сторонюсь, как справедливо подметила Юлька.
– Боже, Вадим! – возмутилась Кира. – За последний месяц ты хоть кого-нибудь приговорил – все равно: к смерти или к постели?
– Вот чем измеряется для тебя ценность мужчины! – усмехнулся тот. – Точно, я читал об этом у Каннинга – как раз про кодекс секретных служб. Мерзкое, кстати, осталось впечатление. А можно и викингов вспомнить: в каком возрасте там положено “взять своего первого человека”. Вполне людоедская психология.
– Психология воина. Враг должен быть уничтожен!
– А “зло наказано”? Беда в том, что во враги может угодить любой, а зло каждый понимает по-своему. К тому же всегда возможна ошибка – как при смертной казни. Представь, что на “ворон” наткнутся друзья.
– Ну, на такой риск…
– … можно пойти, да? Как говаривали инквизиторы: лучше сжечь сотню невинных, чем упустить одного еретика.
– Ты еще татаро-монголов вспомни! К тому же тут пропорция обратная.
– Выходит, дело в пропорции? – уточнил он. – Действительно, зачем далеко ходить? В нашем кино, да и в китайском тоже, мелькала злободневная тема: допустимо ли угробить невинного, вдобавок друга, ради спасения многих товарищей. Арифметически все просто, не так ли? К тому ж невинный все равно погибнет, убьешь его или нет. Но вот кем после этого станешь ты? И перетянут ли тысячи убитых тел одну загубленную душу?
– Ну хорошо, а как насчет постели?
– Разве я зарекаюсь? – улыбнулся Вадим. – Впереди еще столько всего!.. Если так пойдет дальше, скоро придется звездочки ставить.
– На чем?
– На фюзеляже, – фыркнул он. – А ты о чем подумала?
– Фюзеляже чего? – снова спросила девушка. – Если ты…
Предостерегающе Вадим вскинул руку, останавливаясь на краю обрыва. Кажется, пришли наконец – очередной тоннель, больше похожий на нору, впадал в громадную подземную полость, на треть заполненную бурлящей водой. До поверхности оставалось метров тридцать – один рискованный прыжок. И что затем?
– Если это родник, – поинтересовалась Кира, – то какова же река?
– Насколько знаю, – сообщил Вадим, – до Амазонки ей далеко. Немногие притоки почти не добавляют ей полноводья.
– Довольно странно, тебе не кажется?
– А ты не задумывалась, – спросил Вадим, – куда деваются воды губернии, включая осадочные? Мы ведь столько лет живем на дне впадины – давно полагалось бы затонуть.
– Ты считаешь…
В сомнении Кира посмотрела на подземное озеро, кипевшее многими ключами, зябко передернулась. Вода и вправду оказалась настолько насыщена взвесями, что больше походила на разжиженную грязь. Даже облако Вадима проницало ее с трудом. Эдак последний чернозем у нас вымоют! Не говоря о прочем.
– И где ты видела такие мутные источники? – продолжал он. – Кроме грязевых, конечно. Будто вода не фильтруется грунтом, а поступает прямо из стоков. И почему при вторжении у нас не разразились эпидемии, если с новым зверьем наверняка проникают бактерии? Наконец, почему мы так схожи со здешней публикой – вспомни “кладбище слонов” в кольцевом тоннеле!
– По-твоему, мы родственны с ними?
– Все люди – братья, – грустно ответил Вадим. – И все разумные – тоже. Однако эти “братушки” нам куда родней, чем хотелось бы. Наверно, у нас общие предки – только кто же от кого произошел? Скорее они от нас, ибо по течению плыть легче. Однако Огранда скорректировала нашу живность на свой лад да еще собственную наплодила – не приведи бог! И кто сотворил над нами такую шутку?
– Лично меня больше волнует, как одолеть этот “сток”. Никогда не пробовала нырять в глубь источника.
– Вряд ли течение тут преодолимо, иначе в городе продыху бы не стало от ограндского зверья.
– Рада слышать! – фыркнула Кира. – Чего ж мы сюда приперлись?
– Но вон там, на поверхности, – продолжал Вадим, – скачут несколько поплавков, к которым наверняка привязаны тросометы. И где, по-твоему, закреплены гарпуны?
Наклонившись, Кира вперила чудо-маску в глубину провала и задумчиво покивала: дескать, вижу – что дальше?
– И нечего рассусоливать, – заключил он, беря ее за руку. – Все равно деваться некуда. Вперед!
Вместе они обрушились вниз, пропоров плотную поверхность, вместе всплыли, не разомкнув ладоней. Вместе продели кисти в торчащие над поплавками петли, сомкнули пальцы на рукоятях. Затем он привлек Киру еще ближе, оплетя конечностями, точно спрут.
– Вдохнула? – спросил. – Ну, раз, два… пуск!
Вадим не стал предупреждать, что из черных глубины к ним устремилась смутная масса, – к чему? Теперь вся надежда на тросометы.
Их повлекло вниз словно на спиннинге, даже быстрей. И дна они достигли чуть раньше водного чудища. но тут вонзились в такую струю, что Кире пришлось ухватиться за тросомет обеими руками, иначе вывихнуло бы запястье. Разбросав по сторонам мысле -облако , Вадим с тревогой ощущал сужающиеся стены и судорожными пинками подправлял движение, избегая острых выступов, способных распороть до костей. Еще больше он боялся застрять в теснине и все пытался приткнуть плазмомет себе под мышку. И радовался, что не польстился на эффектные доспехи огров, оставшись налегке.
Все-таки проход не сомкнулся настолько, чтоб им пришлось пропихиваться поодиночке. И не тянулся так долго, чтобы не хватило дыхания. Вскоре стены стали раздвигаться, поток ослабевать, превращаясь в исполинский водоворот, все более плавный. Затем сцепленную парочку выдернуло из воды, словно бы великаном-рыболовом, и протащило сквозь одну из “лунок”, проделанных в потолке. И тут тросометы наконец выключились, доставив парочку в мир иной не хуже звездолета или, на крайний случай, вертушки. На коротких шнурах вымокшие пассажиры зависли посреди просторного темного зала, только сейчас разжав объятья.
К счастью, их здесь не ждали. Обошлось без торжественной встречи, цветов и пальбы. В зале вообще оказалось пусто: ни людей, ни нежити. Ослабив тросы, они спустились на бетонный пол, усыпанный щебнем и старым мусором. Затем, не сговариваясь, поставили тросометы на обратный ход и сбросили в люк: вдруг пригодится когда-нибудь – кто может знать?
– Вот и не верь после этого слухам! – пробормотал Вадим, глядя в провал. – Поговаривали в городе про бездонное озеро, в коем водится чертовщина. Причем задолго до Отделения – наверно, наткнулись, когда метро строили. Вон – забетонировали!.. А теперь опять мосток навели.
