Неудивительно, что охраняемые блюстами обозы отошли в прошлое. Сюда не добрались бы и бронированные колесники крутарей. По сути дороги не осталось. Только заболоченная прореха в кольце одичалого леса указывала на место, где она когда-то пролегала. Да еще ворота в могучем периметре, ограждающем поместье.

Протянув к их верху пластиковую лапу “жука”, Вадим нехотя выбрался на воздух, одной рукой придерживая под мышкой спасительный плазмомет. По созданной дорожке взбежал на ограду, где простоял долго, созерцая открывшийся пейзаж. Кроме нарядной трехэтажной усадьбы внутри периметра обнаружились странного вида бараки, похожие на гроздья осиных гнезд, и ряды длинных грядок, засаженных растениями с мясистыми стеблями и листьями, больше похожими на оладьи. Или то были плоды?

Вообще все это смахивало на плантацию, как Вадим ее представлял. Значит, тут были и рабы, и надсмотры… даже плантатор!

То-то, что были. На сей раз у “короля” оказалось достаточно форы, чтоб обрубить все концы. Плантатора, как самый ценный кадр, он увел с собой (может, и еще кого), а нескольких надсмотров, на свою беду знавших лишнее, попросту изрубил в капусту, загнав в подвал. Наверняка и в здешних архивах не стоило копаться: выбрано вчистую. Из всех свидетелей уцелели только рабы – спасибо и на этом. Хотя вряд ли они знали много. Во всяком случае их ценность перевешивала знания, иначе бы Шершень не постеснялся.

Как видно, ульи рабов хорошо прогревались за день, собирая тепло в срединной трубе, а с вечера закупоривались, остывая до самого рассвета. Ночлежники загружались в ячейки ногами вперед, а вблизи голов создавалась вентиляция, не выстужавшая норы. Куда более подходящее жилье для нынешнего климата, чем привычные бетонные клетки! Может, подобные же людятники планировались и для трудяг со спецами? Зачем им больше-то? Роскошь развращает.

Рабы уже спали, расфасованные по ячейкам, и только с десяток оборванных, припорошенных снегом фигур, в большинстве женских, неприкаянно слонялись меж бараками, чвакая ногами по мерзлой грязи. Наверно, то была дворня, изгнанная из усадьбы и оглушенная нежданно свалившейся волей. А раз «король» не порубил ее заодно с надсмотрами, спрашивать было без толку. Только и знали: поднеси, убери, задери подол, наклонись!.. Кроме понятной тоски по теплому углу Вадим ощутил в каждой из них унылый голод – из-за ночного переполоха бедняг не успели покормить. Вдобавок по многочисленным лужам уже шныряли пиявки – не столь опасные, как их подбугорные сородичи, однако очень неприятные для голоножек.

Потерянно озираясь, дворовые сбредались к усадебному крыльцу, с ожиданием поглядывали на высокого гостя, одетого и вооруженного, словно инопланетянин. Конечно, это не по-людски, но Вадим не мог побороть брезгливость. Они ведь даже не были под заклятьем – просто растеряли достоинство.

Сторонясь их заискивающих взглядов, Вадим спрыгнул на пластиковую тропинку, проложенную над грунтом, прошел к усадьбе, выверенным пинком распахнул створки парадной двери. Затем махнул повелительно рукой: мол, все за мной! – и вступил в просторный холл, из которого выстланная ковром лестница уводила в верхние этажи. Наставив перед собой плазмомет, Вадим стал подниматься, прощупывая мысле -облаком помещения.

В доме было пусто, если не считать трупов в подвале. Для надежности обойдя все комнаты, Вадим собрал в подвернувшееся лукошко немногие остатки съестного и снес оголодавшей прислуге. Делить не стал – еще не хватало!

Из всех этих затурканных особ Вадиму приглянулась тощенькая смуглянка с голыми плечами, явная иноземка, – на ней он и задержал взгляд, прежде чем снова отправиться наверх. И совершенно напрасно, как выяснилось чуть позже.

Был тут еще один незаурядный экземпляр, но совсем на иного ценителя. Ее лицо было простым и бездумным, как сама пустота, а груди столь обширны, что едва умещались на крепком торсе, и так свисали под собственной тяжестью, что со стороны казались верхом вздымающегося живота. (Попробуйте навесить на себя пару арбузов! Никакой лиф не вернет их на место – нужен домкрат.) Похоже, этим бюстом красотка и заслонила хилую иностранку от посягательств здешнего племенного бычка, плантатора-комуннара. К счастью, у него оказались другие вкусы, нежели у Вадима.

А вампир все же наследил. То ли опять недооценил преследователя, то ли не очень старался. Внутри камина (кстати, действующего) Вадим обнаружил лифт, ведущий глубоко вниз, под разветвленный подвал, в длинную комнату, похожую на небольшой склад из-за развешанных по стенам полок. В дальнем конце мерцала крышка, прикрывая вход в зеркальную трубу, живо напомнившую Вадиму лабиринт из его потусторонних видений. Туда, вероятно, и ретировался здешний помещик, увлекаемый “королем”. По этой же трубе поставляли в коммуну насущное, включая рабов, и по ней уходил в Крепость урожай, контейнер за контейнером. Конечно, пневмопочта – давнее изобретение, но здесь оно обрело вторую жизнь.

Заперев люк на все засовы, Вадим вернулся в залу, убранную с той же патриархальной роскошью, какую он оценил еще на входе. Места здесь вполне хватало для этих раскидистых кресел и диванов, кушеток и пуфов с пышными сиденьями, огромных столов на гнутых ножках и пушистых ковров, уложенных поверх паркетного пола. Но более остального Вадиму приглянулся камин – вот чего всерьез недоставало в современных квартирах!

Расслышав робкое царапание в дверь, Вадим скользнул к ней и распахнул. Перед входом стояла, зябко обхватив себя руками, давешняя смуглянка в декольтированных лохмотьях и сосредоточенно терлась подбородком о собственное плечо, почти готовая зарыдать. Походила она то ли на индианку, то ли на бирманку, то ли и вовсе на индонезийку. Хотя покрой платья больше подобал латиноамериканке. Или цыганке, какими их представляли в кино.

– Что? – негромко спросил Вадим.

– May I come in? – прошептала девушка через силу.

– What for?

После паузы она решилась:

– I may sleep with you.

– But I can`t!

Она впрямь была иностранкой, завезенной сюда еще малышкой. Кажется, даже мелькала недавно по тивишнику – с песнями и плясками из индийских фильмов, столь почитаемых в народе. И как обхаживали ее эти годы, если даже не обучили туземной речи!.. Теперь сия экзотика показалась на Студии чрезмерной, и чудачку вышвырнули на обочину, как многих прочих.

Вадим еще раз оглядел гостью – от сбитых маленьких ступней, по щиколотки вывожженных в слякоти, до спутанной черной гривы. Девушка и поныне так старалась расправить гибкую спину, что даже слегка оттопыривала задок. Впрочем, смотрелось это симпатично.

Он покачал головой, удивляясь ее смущению.

– What`s the matter, honey? – спросил. – Is that first time?

– Yes, – призналась она тихо. – Becourse you – kind man.

– В хорошие руки, да? – фыркнул Вадим и выругался чуть слышно. Делегировали ее сюда, что ли? От здешней челяди новому господину – самый свежачок! Только сейчас доставили в посылочной капсуле, еще ополоснуть не успели… Или сама додумалась?

– Ну, заходи, – сказал он и перевел: – Come in!

Все-таки пришлось взять ее за руку и – покорную, с понурой головой – отвести в ближнюю ванную, которая и впрямь по ней скучала.

– Разберешься? – спросил Вадим.

Машинально она кивнула. Помятуя о стыдливости бангладешских крестьянок (при наводнениях умиравших от голода в кустах, лишь бы не показаться на людях голышом) и целомудрии бирманских студенток (во время путчей десятками выбрасывавшихся из окон, лишь бы не достаться солдатне), Вадим оставил гостью одну, чтобы заняться своими делами. Но когда вернулся, она сидела на пятках в пустой ванне, дрожащая и съежившаяся, бессмысленно прижимая к груди скомканное платье – собственно, единственную свою одежду.

Тихонько чертыхнувшись, Вадим поставил перед ней таз, сунул в руки мыло. Механически девушка принялась за стирку, благо процесс, видимо, оказался знаком; а он включил на полную душ и стал ее мыть, стараясь только не заходить за некую, весьма условную грань. Бедняжка не возражала. Стыдливости в ней обнаружилось немного – по крайней мере, сейчас. Как насчет целомудрия?