На часах была половина первого ночи. Не задумываясь, убрав книгу, я вытащил из шкафа постельное белье, подушки и одеяло, складывая на край дивана, чтобы было удобней его потом раскладывать. Дернув за петлю, слушая с каким взвизгом начал отъезжать первый блок, я все же расправил кровать, кладя сверху второй матрац, чтобы было комфортнее.
Постель, как тому положено быть, оказалось холодной, из-за чего в одеяло пришлось заворачиваться, чтобы быстрее нагреть себе место и согреться самому, пытаясь угомонить толпы взбунтовавшихся мурашек на теле.
Планируя пролежать в таком положении несколько минут, я даже не заметил, как уснул, просыпаясь уже от настойчивых толчков пальцев в спину, которые пытались из-под меня вытащить это самое одеяло, в которое я был так надежно закутан.
— Ты дверь закрыл на ключ или…
— На ключ, — не дослушав меня, раздраженно кидает Кант, настойчиво продолжая выдирать с корнем часть моей собственности. Мне бы хотелось отправить его на ту кровать, говоря о том, что он сам виноват, что так засрал её своими химикатами, но вглядываясь в эти темные черты лица, что под мраком в комнате кажутся такими агрессивными, все сильнее сталкиваюсь с его отрицательными эмоциями, которыми он так в данный момент заряжен, понимаю, что лучшим вариантом будет просто пустить его к себе.
Кажется, что его мысли кровоточат совершенно ненужной ему темой, он вновь самостоятельно ищет ответ на вопрос, который наверняка Ховер задал ему своим разговором.
— Да хватит возиться уже, — привстав на лопатках, несильным рывком выдергиваю из-под себя одеяло, роняя его тело на подушку рядом с собой и укрывая частью того, что он так усердно отбирал секунду назад. — Чего такой угрюмый? — сопит в подушку, какое-то время застывает на одном вздохе, затем поворачивается набок, продолжая смотреть куда-то в сторону, и, встряхнув головой, дождавшись, пока волосы упадут на глаза, все же отвечает.
— Нам подкинули новую работу, — тараторит слова, будто оттого, что он произнесет их смято, смысл куда-то денется, заставляя меня не обращать на них внимания.
— Ты в курсе, чем тебе это может грозить?
— В курсе, но ещё больше мне достанется, если они пойдут втроем. Сам же знаешь, дружеские отношения нас не связывают, даже о товариществе речи вести не приходится, наше сотрудничество — договор, поэтому заложить кого-либо из нас плевое дело. Моя фамилия и подпись фигурирует в более пятидесяти процентах бумаг, что у нас имеются, — нет, никакого обречения в его интонации не было. Как всегда понимаю, что помимо страха за свою задницу, парень испытывает ещё и дикий азарт, прекрасно осознавая, что такую возможность упускать так просто никак нельзя.
— И ты хочешь сказать, что даже несмотря на подставу вашего связующего, все равно попрешься в лобовую? — откидываюсь на спину, заводя руки за голову, уставляюсь взглядом в темный потолок, слушая, как сердце начинает стучать в ускоренном ритме, будто не ему, а мне предстоит вновь подставить под пули и биты свою спину.
— Я должен, иначе пройдет все гораздо хуже, чем может пройти. Я не новичок в этом деле, знаю что и как, поэтому просто не могу сидеть сложа руки на ровном месте, — выдыхает, повторяя за мной один в один, укладывается на спину уже на своей половине.
— Ты вообще понимаешь, о чем ты говоришь? Тебе мало было прошлого раза… Да ты чуть не сдох там, как последняя псина, верившая своему хозяину до самого конца, даже когда тот засунул ей в пасть пушку, она все ещё продолжала вилять хвостом. Кант, порой мне кажется, что с каждым разом ты теряешь свои мозги… — осекаюсь, стараясь просто не нервничать, незачем. — Иногда я думаю, что останься твое тело ещё Там, в луже собственного дерьма и крови, было бы лучше. Жизнь тебя бьет, а выводов ты никаких не делаешь, — поднимаюсь с кровати, перелезая растянувшееся тело парня, босыми ногами вступаю на холодный паркет и, доставая из шкафа большое полотенце, иду в ванную, понимая, что так просто заснуть у меня уже не получится. Слишком больная тема. Слишком много риска. Неоправданного. Никому не нужного.
Понимаю, что вновь случись что, рвану, как эта самая шавка, спасать его шкуру. Но сейчас думать об этом даже не хочу…
Встаю под напор горячих струй, с каждым разом делая воду все холодней и холодней, пока она вовсе не станет обжигать своими прикосновениями. За что я люблю такие контрасты, так это за то, что они вовсе лишают меня мыслей, заставляя лишь чувствовать импульс воды, что стекает по телу, даже не давая возможности переключиться на мысли, которые могут тревожить меня, как сейчас, или просто забираться в голову от бездумья.
Хлопаю по ручке, заставляя душ резко выключиться, ещё какое-то время стою, наблюдая, как с волос стекают капли. Дотягиваюсь рукой до перекладины, стаскивая с нее принесенное полотенце, и, высушив им волосы и тело, завязывая на пояснице, выхожу из ванной.
Захожу в темную комнату, осторожно ступая, чтобы не наткнуться ни на какую мелкую деталь, которые я столь часто стал находить у себя в доме самыми неожиданными частями тела. Подхожу к кровати, замечая, что Кант перебрался со своей половины кровати на мою. Принципа по этому поводу у меня никакого не было, поэтому, опустившись на середину дивана, придерживая полотенце, дотянулся рукой до маленького шкафчика, что стоял напротив и, выдвинув полку, стал вслепую искать свои трусы.
— Я передумал, — тихий голос среди такого беззвучия, заставляет вздрогнуть, по инерции отведя руку в сторону, ударяясь об угол мебели.
— Я думал, ты спишь, — пытаюсь унять временную дрожь, что прошла по телу от испуга. Все-таки даже в фильмах, такие моменты не так пугают, как дома в обыденных ситуациях.
— Я тоже так думал, — секундное вошканье, не поворачиваясь, спиной ощущаю, как он разворачивается, подползая ближе. Чувствую на своей талии руки, которые обвивают меня, словно лианы, сцепляясь в замок.
— Значит, тебе не составит труда объяснить, что ты там «передумал»? — продолжаю копаться в белье, так и не найдя среди футболок и маек нужную вещь.
Дыхание в спину заставляет чувствительные места кожи ощущать волну мурашек, что, раскачиваясь, проходит по каждому сантиметру кожи.
— Возможно, будет другой выход, чтобы не идти с ними. Попробую участвовать косвенно, лишь координируя их действия. И вообще… Не обязательно так загоняться по этому поводу. Ты же понимаешь, я тварь живучая, не нужно волноваться за меня так сильно, как ты это делаешь, — руки скользят ниже, цепляя длинными пальцами полотенце, заставляя произвольный клубок-узел распасться на две отдельные части.
— И поэтому ты решил лечь под меня. Чтобы твое «неволнуйсясомнойвсебудеток» подкрепить помимо слов ещё и таким способом, — скидываю его руки, вставая с постели, подхожу к шкафчику, ногой задвигая его пролет, вставляя обратно в петли. Поворачиваюсь к Канту, смотрю на эту жалкую фигуру, распластанную на кровати в довольно сексуальной позе: одеяло прикрывает лишь поясницу с голой задницей, заставляя лишь задуматься о том, что трусы на нем все же имеются, растрепанные патлы, словно шторы, закрывают глаза, заставляя прищуриваться, чтобы разглядеть в них этот знакомый жар вперемешку с азартом.
— Нэйт… — произносит всего лишь имя, заставляя тело приятно ныть от этого голоса, — знает же, что все это лишь показной спектакль, и я бы уже давно выебал его, если бы не… Взгляд касается мотков бинта на руке и талии, крови на них совсем нет, но то, что скрывается под ними, не дает моей совести позволить овладеть желанию над разумом.
— Ложись спать, — хотел добавить, что если его морда не окажется сейчас отвернутой к стене, то я отправлю его спать в ту комнату, наплевав на какие-либо неудобства, но, кажется, он решил сделать это без указаний.
Поднимается с кровати, давая возможность мне все же увидеть на его теле нижнее белье, подходит к двери, рядом с которой стою я, обводит взглядом моё тело с головы до ног, останавливаясь чуть ниже талии. Губы растягиваются в улыбке, придавая кошачьим глазам ночной блеск, который я просто не мог не заметить. Только сейчас понимаю, что стою перед ним абсолютно голым. Впрочем, в обычной ситуации меня бы это вовсе не смутило, но сейчас, когда от него так и исходят эти соблазнительные флюиды, лучше не рисковать и просто пойти одеться.
