Зато Роман мог видеть. Видеть лица тех, кто слышал ту внезапную речь. Были люди, кто, судя по всему, поддерживал парня... но поддерживал молча, не раскрывая рта. По тихому и внутри... Были те, в чьих глазах, наоборот, зарождалась злость - но уже по отношению к их бывшему товарищу. Но большинство... большинство оставалось нейтрально. Они смотрели, да. Смотрели с интересом, чего уж тут говорить. Но это был тот интерес, который появляется при трансляции нового фильма, не более. Зритель просто хочет узнать чем всё кончится, оставшись в стороне... Длинный ряд винтовок, направленных на священнослужителей, почти что не шелохнулся.
Лицо комиссара оставалось бесстрастно. Его можно было назвать каким хочешь ублюдком, но вот владеть собой он, похоже, прекрасно умел. Равно как знал, что делать в подобных случившейся ситуациях...
Пальцы революционера спокойно расстегнули висящую на боку кобуру. Миг - и в руке комиссара появился старый наган. С таким же бесстрастным, можно даже сказать холодным выражением лица, социалист поднял ствол и нажал на курок. Молча. За все это время с его губ ни слетело ни единого слова...
Кто-то дернулся, кто-то нет. Но через три секунды, следуя приказанию начавшего говорить комиссара, все "красные", как один, снова взяли прицел.
А ещё мгновение спустя священники упали...
Лишь огромным усилием воли Роман не закричал. Душу рвало так, будто там, на городском пустыре, расстреливали не безымянных, никогда доселе не видимых им людей, а его родственников, друзей, родных... Будто это происходило не много десятилетий назад, а непосредственно в этот миг, прямо сейчас!
И надо же было так выйти, что именно тогда в стекло, за которым сидел пристав, требовательно постучали!
- Паспорт, - с трудом сказал Роман, пытаясь взять себя в руки. Видения-то пропали, но то, что творилось внутри...
- Дык нету паспорта, друг, - склонившись к окошку, доверительно сообщил какой-то мужик, - забыл я, понимаешь. Может, пропустишь так? Мне в шестнадцатый кабинет, на секунду всего. К Любовь Ивановне, она в курсе. Что не вру сможешь сам посмотреть, отсюда ведь дверь шестнадцатого хорошо видна...
Роман молча ткнул пальцем в табличку, оповещавшую, что вход в здание Суда строго по паспортам. Честно говоря, приставы частенько пускали, конечно, и так - если видели, что человек адекватный - но сейчас подобного желания не возникало...
Мужчина покосился на табличку, как-то невнятно качнул головой, и снова склонился к Роману.
- Ну слушай, действительно забыл документ. Будь человеком, а? Отсюда же всё видно прекрасно. Вон шестнадцатый кабинет, вот он я... Я раз пятнадцать уже здесь бывал - куда я денусь-то, а?
- Нет, - кратко ответил Роман.
- Блин! Ну позвони в шестнадцатый тогда! Скажи про меня. Любовь Ивановна подтвердит! Если надо то даже встретит, полагаю...
- БЛ...ДЬ!!! - Роман сам не понял, как оказался на ногах, - ТЫ ЧТО, ТУПОРЫЛЫЙ, А?! ВАЛИ НАХЕР ОТСЮДА, МУДАК!!! Здесь, - парень ткнул кулаком в уже упоминавшуюся табличку, - написано, что вход только по паспортам!!! Здесь НЕ написано, что, если кто-то забыл свой долбанный паспорт, то пристав должен звонить туда, куда ему скажет мудак, забывший паспорт!!! Или я не прав?! А?!
Мужичок отшатнулся, примирительно поднимая руки ладонями вверх. Желание уговаривать о проходе он, кажется, теперь потерял...
С трудом заставив себя замолчать, Роман сел. Его трясло. Злоба, как и в прошлый раз, нахлынула внезапно. И виноват в этом, конечно, был не тот мужичок, он лишь послужил катализатором. Виновато в этом было... всё. Да-да, именно так: всё вместе. Наташа с дурацкими отказами, расстрелочные команды восемнадцатого года, тупая, в своем непонимании, Света... Да и вообще - ВСЁ. Всё было как-то неправильно, как-то не так... Роман чувствовал это всем существом - сознанием, и тем, что скрывалось за ним, ощущал каждой клеточкой послушного тела... Вокруг расстилалась какая-то глобальная, просто гигантская неправота.
Но вот в чем именно?
Если бы пристава об этом спросили, он, к сожалению, не дал бы ответ...
- Ром, - появился рядом Андрюха, коллега с соседнего поста, - ты, наверно, устал. На людей чуть не кидаешься... Давай я тебя подменю. А ты иди на четвертый, посиди. Там как раз освободилось сейчас... Вариант?
Роман молча кивнул и поднялся. Разговаривать не хотелось, но он был благодарен Андрею. Если уж чего приставу и хотелось сейчас, так это покинуть осточертевший пост. Он был отнюдь не уверен, что выдержит ещё одного такого же мужичка...
Пост номер четыре располагался уже на втором этаже. А это большая разница. Во-первых, людей было меньше на порядок, а то и два. Во-вторых, собственно, никого не надо ни на что проверять. Единственное требование - следить за обстановкой. То есть тем же самым порядком. Который, как известно, в суде не так уж часто и нарушают...
Роман удобно расположился на синем стульчике "для персонала". Волны внутренней ярости ещё не опали, но, потихоньку, начинали стихать... Покопавшись, мужчина достал электронную книжку. Чтение было именно тем, что могло помочь восстановить душевное равновесие сейчас - и пристав, конечно, об этом знал...
Тем более что и произведение было вполне, как говорится, под стать. "Походы и кони" Мамонтова Сергея Ивановича. Автор, прапорщик, позже поручик ушедшей в прошлое Армии, лично прошёл сквозь весь ураган Гражданской, воевал в артиллерийской бригаде, оказался в эмиграции - и только потом начал писать. Роман всегда предпочитал тех, кто видел случившееся сам. Их образы оказывались эмоциональней и красочней, а мысли - откровенней, честней.
Единственное, что жгло пристава, так это то, что его прадед, герой Второй Отечественной и Гражданской войны, так и не удосужился хоть что-нибудь написать. За эти, существуй они в действительности, мемуары, Роман отдал бы, наверное, всё. Но нет. Быть может, оттого что умер слишком рано (всего-то в двадцать восьмом!), быть может, почему-то ещё, но единственное, что оставил прадед - это несколько писем-записок, не предназначенных к отправлению вообще...
Вздохнув, пристав погрузился в чтение...
* * *
Ужин у деда - такое событие, на которое Роман не любил ходить никогда. Но всё ж посещал. Да, неохотно, но зато без пропусков, почти всегда. В конце концов, там собиралась семья...
Сегодняшний день не составлял исключения. Работа-дом-ванна... вперед ша-а-агом марш! Ровно в 19-30 пристав уже вдавливал кнопку дверного звонка.
Всё было as usual, то есть, по-простому, как обычно, всегда.
Во главе стола, само собой, сидел дед. В свои восемьдесят он выглядел весьма и весьма... Должно быть, глядя в эти голубые, сохранившие пламя глаза, незнающий человек никогда бы не подумал, что их обладатель, оказывается, воевал. Причем не когда-либо, а начиная с сорок второго, столь далекого, покрытого мраком, кровавого... Он сохранился на удивление хорошо, дедушка Романа. Даже морщины на лице и руках выглядели немного странно... Как-то мужественно, что-ли. Почтенно... Сложно сказать. Но не так, как должны выглядеть морщины обычного восьмидесятилетнего старика. Совсем не так.
