XL. О том, как они были укрощены, обманутые королевским посольством.
XLI. Чуть позже Вальперт лишается головы, а Гецозрения.
XLII. О епископе Ильдуине и монахе Ратере, из которых Ильдуин был назначен королем Гуго архиепископом Милана, а Ратер - епископом Вероны.
XLIII. О том, как папа Иоанн был схвачен, брошен под стражу и там умер, о том, кого рукоположили после него, а также о смерти Видо и назначении маркграфом Ламберта.
XLIV. Мароция приглашает короля Гуго вступить в брак.
XLV. Об укреплении, расположенном при входе в город Рим, где был принят король Гуго и откуда он чуть позже с позором был изгнан Альбериком.
XLVI. О том, что это случилось по Божьему промыслу.
XLVII. О том, как и почему король Гуго схватил и ослепил, следуя совету брата Бозо, Ламберта, другого своего брата, отдав Бозо его марку.
XLVIII. Король Гуго принимает клятву от короля Рудольфа и подарками приобретает дружбу короля Генриха.
XLIX. Арнульф, герцог Баварии, устремляется по призыву графа Мило и епископа Ратера в Италию, а король Гуго спешит ему навстречу.
L. О баварах, перебитых воинами короля Гуго.
LI. Почему Мило оставил Арнульфа и пришел к королю Гуго.
LII. Арнульф захватывает крепость в Вероне и возвращается в Баварию.
LIII. О возвращении Вероны королю Гуго, о пленении епископа Ратера и о книге, написанной им довольно искусно.
ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ПЕРЕЧЕНЬ ГЛАВ
НАЧИНАЕТСЯ КНИГА ТРЕТЬЯ
I. Не сомневаюсь, святейший отец1, что тебя немало удивляет название этого труда. Возможно, ты скажешь: «Если он повествует о деяниях знаменитых мужей, почему дано ему название Ανταπόδοσης, антаподосис?». На это я отвечаю: Труд сей имеет своим назначением отметить, показать и прокричать [на весь мир] о деяниях того Беренгара2, который не правит ныне, но тиранствует в Италии, а также жены его Виллы3, достойной имени 2-й Иезавели4 за безмерность ее злодеяний и Ламии4 - за ненасытную страсть к грабежам. Ведь столько стрел лжи, столько разорительных утеснений и нечестивого рвения выказали они безо всякой на то причины против меня, моего дома, рода и семьи, что ни языком сказать, ни пером описать невозможно. Так пусть же послужат им эти страницы антаподосисом, то есть воздаянием, когда за свои страдания открою я нынешним и будущим поколениям их τήν άσεβείαν, асевиан, то есть их нечестие. Пусть будет он также антаподосисом святейшим и счастливым мужам, оказавшим мне различные благодеяния. Из упомянутых же мною людей или тех, кого я еще только собираюсь упомянуть, нет или почти нет никого, исключая одного нечестивого Беренгара, кому я или родители мои не были бы горячо благодарны за их благодеяния. Наконец-то, что книжица эта написана εν τη εχμαλοσία, эн ти эхмалосия, то есть в плену или, вернее, на чужбине, свидетельствует о нынешнем моем изгнании. Начал я ее во Франкфурте -месте, отстоящем на 20 миль от Майнца, и продолжаю писать на острове Паксу6, удаленном от Константинополя примерно на 900 миль. Но вернемся к теме.
II. После смерти Беренгара7 и в отсутствие Рудольфа грабежи венгров во главе с Салардом распространились по всей Италии; дошло до того, что они окружили стены города Павии валом и, разбив вокруг нее палатки, закрыли гражданам вход и выход. Последние, из-за грехов своих, не могли ни оказать им сопротивление, ни смягчить дарами.
III.
Вот светлый Феб, от знака Водолея удаляясь,
Вновь восходить к созвездью Зодиака начинает.
И растоплять снега, лежащие на горных склонах,
Эол
8 свои 4 ветра отправляет,
Когда рука неистовая венгров
Бросает, радуясь, огонь на город,
Воспользовавшись ветрами Эола.
Благодаря тех ветров дуновенью
Из малой искры возгорелось пламя.
Но мало венграм лишь огнем губить людей тех,
Со всех сторон стекаясь, они не только угрожают смертью,
Но протыкают копьями тех, которых испугало пламя.
И Павия несчастная, а некогда прекрасная горит.
Вулкан, вздымая языки благодаря тем ветрам,
И церкви, и отечество сжигает.
И гибнут матери, и дети, и девицы.
И гибнет толпами святой и в вере славный люд.
Святой подвижник, города епископ погибает,
Чье имя Иоанн, что значит «добрый».
То золото, что время долгое хранилось в сундуках,
Везде лежит, открытое преступным взорам,
Огнем рассыпано по многочисленным клоакам.
И Павия несчастная, а некогда прекрасная горит!
Ты видишь - реки серебра и чаши жертвенные здесь лежат, блистая,
Тела сожженные прекраснейших мужей.
Яшмы богатство здесь, зеленые топазы,
С презрением отвергнуты сапфиры и берилл.
И к золоту уже не обращает лицо свое достойный ювелир.
И Павия несчастная, а некогда прекрасная горит!
Тицин прозрачный кораблей без счета
Не смог спасти богатством своих вод.
Сгорела так несчастная, а некогда прекраснейшая Павия в 924 г. от воплощения Господня, 12 марта, 12 индикта, в пятницу, в 3-м часу. Я умоляю вас и каждого, кто прочтет эти строки, милосердно почтить память тех, кто сгорел там.
IV. Все же меч милостивейшего и всемогущего Господа, о милосердии и правосудии которого поет пророк и милосердием которого полнится земля, не разрушил ее до конца. Ведь, несмотря на то, что из-за заслуженных нами грехов она и была сожжена, зато не попала в руки врагов. Так исполнилось то, о чем поет царь и пророк: «Неужели навсегда отринул Господь, и не будет более благоволить? Неужели навсегда престала милость Его из рода в род? Неужели Бог забыл миловать? Неужели во гневе затворил щедроты Свои?»9. А вот как обращается к Нему другой пророк: «Когда будешь во гневе, вспомни о милости»10. Уцелевшие жители, оказав венграм отважное сопротивление, с радостью пели вместе с пророком: «Вот оно - изменение десницы Всевышнего»11.
