- Что ж, спасибо, Наталья Павловна, за ценную информацию. До свидания!

- Желаю успеха! - Она крепко, по-мужски пожала мне на прощанье руку.

Глава 9

- Неужели все это сделал друг Трубициной?! - спросила Таня уже в машине. Хорошенькое ее личико пылало негодованием.

- Уверен в этом. Более того, ликвидация Погожева им долго и тщательно готовилась. Так он убивал сразу двух зайцев. Во-первых, освобождался от соперника по бизнесу, во-вторых - от неудобной любовницы, которая, видите ли, намеревалась осчастливить его ребенком.

- Вот негодяй!

- Это уж точно, - согласился я.

- Мне показалось, вы знаете, о ком идет речь?

Наблюдательная девушка. Я ж говорю, что ей только в милиции опером работать.

- Пока лишь догадываюсь.

- А куда мы сейчас едем?

- На улицу Ленинградскую к родителям Трубициной.

На Кирова мы угодили в огромную автомобильную пробку. Где-то впереди приключилась большая авария. Вот черт! Пока рассуждал, что бы такое предпринять, оказался упакованным со всех сторон автомобилями. Теперь придется минут двадцать "позагорать". Это точно. Через пару минут в мое боковое стекло деликатно постучали. Скосил глаза и увидел молодого бравого парня в форме старшего лейтенанта милиции. Он смотрел на меня веселыми глазками и улыбался. Это не был гаишник. У тех взгляд более наглый. Я сразу почувствовал неладное. Приоткрыл дверцу:

- Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.

- Говоров Андрей Петрович? - на всякий случай поинтересовался он.

- Да. А в чем, собственно, дело?! - уже не на шутку обеспокоился я.

- Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве, - продолжая улыбаться, вежливо сообщил он.

Это называется - приехали!

Тут же открылась противоположная дверца, и другой парень, одетый по гражданке, в джинсовый костюм, но такой же вежливый, как и первый, сказал:

- Девушка, прошу вас выйти из машины.

- Никуда я не пойду! - решительно запротестовала Таня.

- Ну зачем же вы так, - укоризненно попенял оперативник. - Не нужно вынуждать меня применять, силу. Я искренне не хотел бы этого делать.

- Вы не имеете права! - продолжала возмущаться девушка.

- Таня, с ними бесполезно спорить. Делай; как они велят, - сказал я.

- А куда они тебя?

- В милицию. Куда же еще? В изолятор временного содержания Заельцовского РУВД. Я прав, старший лейтенант?

Тот рассмеялся.

- Ваша прозорливость делает вам честь, Андрей Петрович.

Зачем я сказал это все Тане, я и сам не знал. Неужели надеялся, что эта славная девушка, которая столь стремительно вошла в мою жизнь, сможет мне чем-то помочь? Глупо, если не сказать больше. Тогда зачем?

Таня положила свою руку на мою, слегка сжала.

- Счастливо тебе, Андрей!

- До свидания, Таня!

- Все будет хорошо. - Она ободряюще улыбнулась. - Я в этом уверена.

- Я тоже нисколько не сомневаюсь, - в тон ей ответил бодро и жизнерадостно. Подмигнул. - Мы еще с тобой отметим мое освобождение по полной программе.

- Обязательно, - ответила она и вышла из машины.

Ее место тут же занял оперативник в штатском. Был он темноволос, смуглолиц, с могучим разворотом крутых плеч. Я даже физически ощутил, какая могучая сила бродила под этой джинсухой. Его мощное биополе нервировало, вызвало голодные спазмы желудка. Захотелось стать таким маленьким, чтобы можно было спокойно спрятаться за обшивку сиденья. Да, не хотел бы я с ним встретиться в рукопашном бою. Он, снисходительно усмехаясь, прокомментировал мои слова:

- Надежда юношей питает. Разрешите представиться. Старший инспектор уголовного розыска Заельцовского РУВД капитан Коломиец Антон Борисович.

Я мог бы простить ему его подковырку, но снисходительной усмешки - ни за что на свете.

- Очень приятно, - кивнул. - "Надежда юношей питает!" Как это у вас замечательно, образно прозвучало. Признайтесь, Антон Борисович, вас по ночам мучает бессонница, и вы сочиняете стихи типа: "Мы с приятелем-козлом вместе думам об одном: как же нам ее пымать, что зовут япона мать?" Угадал?

И вновь я себе подивился. Прежде я ни при какой погоде не зарвался бы до такой степени. Видно, подспудно во мне сидели гены какого-нибудь "горлопана и главаря" и, нате вам, нашли время заявить о себе в полный голос.

Капитан громко расхохотался и долго не мог успокоиться, качая головой и повторяя время от времени:

"Ну надо же!"

Наконец приступ веселья прошел, он достал носовой платок, вытер слезящиеся глаза:

- Да вы большой шутник, Андрей Петрович. Это хорошо. У нас в милиции юмористов очень любят.

- Я так и понял.

- Кто это вас? - посочувствовал капитан, с интересом рассматривая мою помятую в схватке с мафией физиономию.

- Да так, неудачно пошутил.

- Бывает, - тут же согласился он. - Андрей Петрович, вам придется пересесть к нам.

Я выбрался из машины и тут же попал в крепкие и надежные руки старшего лейтенанта и еще одного оперативника. Мне надели наручники и запихнули на заднее сиденье. Все правильно. Перед ними был матерый преступник, совершивший, как минимум, одно, а то и с десяток убийств. А с такими нечего церемониться.

В сопровождении оперативников спустился в полуподвальное помещение ИВС, где был оформлен протокол моего задержания по статье 122 УПК РФ. "По подозрению в убийстве", - значилось в нем. Значит, они не нашли настоящего убийцу. Они его будут лепить из меня. Затем мне откатали пальчики в дактилокарту и препроводили в грязный, убогий кабинет. Беленые стены в желтых разводах сырости. Похоже, именно здесь происходила встреча Трубициной с ее другом.

За столом сидел старый знакомый, следователь Дробышев, и, медленно и ритмично, будто метроном, раскачиваясь на задних ножках стула, смотрел на меня,. наливаясь злобой. С самых первых минут нашей предыдущей встречи мы почувствовали антипатию друг к другу. А преодолеть ее порой бывает труднее, чем полюбить сварливую тещу.

- Пальчики ему откатали? - спросил Дробышев вошедшего вместе со мной Коломийца.

- А как же. Все как положено.

- Срочно проверьте.

- Хорошо, - кивнул Коломиец и вышел из кабинета.

После слов следователя меня пробрал озноб. Я отчетливо вспомнил впечатляющую картину: стою я, значит, в квартире Струмилина, на полу лежит труп хозяина, облепленный жирными зелеными мухами, в руках у меня телефонная трубка, и я пытаюсь по отключенному телефону дозвониться до милиции. Кошмар! И заметьте, это сделал не какой-нибудь среднестатистический гражданин, а идиот с высшим образованием, да еще специальным - юридическим. Чем же он тогда думал, оставляя свои четкие отпечатки на телефонной трубке? Чем угодно, но только не головой. Это точно. Я сам предельно упростил этому рыжему индюку задачу сделать из меня "профессионального убийцу"!

Кажется, Дробышев заметил мои душевные муки, проступившие на лице в виде постной и до невозможности кислой мины и затравленного взгляда красивых карих глаз. Заметил и очень обрадовался. По всему, он редко бывает так счастлив, как сейчас, если вообще бывает. Он почувствовал себя на коне и взял повышенные обязательства сделать из меня убийцу досрочно.

- Что это у вас с лицом, Андрей Петрович? - спросил он насмешливо.

Хорошее настроение было ему противопоказано, а потому я тут же решил вернуть его в обычное состояние и взял встречные обязательства довести этого рыжего болвана до белого каления.

- А что у меня с лицом? - спросил удивленно. - По-моему, все в порядке. Во всяком случае, до встречи с вашими верными помощниками оно было нормальным.

От моих слов он сразу почувствовал себя неуютно, занервничал, посмурнел, заелозил на стуле и вдруг заорал благим матом:

- Коломиец!!

В кабинет влетел встревоженный капитан.

- В чем дело, Родион Иванович?!

- Вы приглашали медика для обследования этого? - спросил следователь, пренебрежительно кивнув в мою сторону.