Как Иван - крестьянский сын Змея Горыныча победил

(новая русская сказка)

В некотором царстве люди некогда хорошо жили: мед-пиво пили, свадьбы играли, да добра наживали. Вот только завелся там Змей Горыныч о трех головах да о семи хвостах. Прибыл он из стран чужедальних гостем незваным-нежданым, и съедал по три человека в день.

Змей тот, однако, хитер был, и до поры до времени предпочитал свой погибельный промысел напоказ не выставлять. Потому выбирал он себе для еды обычно нищих бродяг или старичков одиноких. Хоть и не шибко вкусно, да зато никто и не хватится, не забьет тревогу.

Все бы ему, Змеищу поганому, жиреть да новые головы отращивать, только угораздило его однажды сожрать одного мужичонку по прозванию Петрович, пьяненького да задрипанного, что в канаве придорожной спал. Решил Горыныч, ну кому такой надобен, и крепко просчитался.

Мужичонка тот оказался мастером по канализации. Да работал он не где-нибудь, а в царском дворце. Мастер - золотые руки, с детства к своему делу приставлен, и другого такого во всем царстве днем с огнем не сыскать. Потому как дворец царский строился давно, и перестраивался много раз, цари и царицы особы привередливые, подавай им, вишь, удобства, как в Европах да Америках. Вот и получилась там такая система канализации, что сам черт ногу сломит. Один Петрович во всем этом разобраться мог. Тут прочистит, там подкрутит, так оно все и работает, как часы.

Как назло во дворце засор приключился. И поперло все добро из отхожих мест не туда, куда положено. Царь увидел, ногами затопал, да как заорет: - Где Петрович?! Немедленно найти, протрезвить, во дворец доставить!

Вся стража на ушах стоит, Петровича ищет, найти не может. А нечистоты уже по парадной лестнице стекают, стыд-позор на весь мир, а запах... К розыскам все тайные спецслужбы подключились, да толку никакого. Наконец, нашли бабку одну, которую считали умом тронувшейся. Она из окна видела, как Змей Петровичем закусывал, с тех пор на нее трясучка-то и напала.

Вызвали во дворец мастеров заморских. Одни пришли, посмотрели, руками развели. Это починить, говорят, невозможно. Противоречит законам физики. Пригласили других. Те походили-посмотрели-посчитали, с царя кучу денег содрали, всю канализацию окончательно раскурочили, да к себе на родину и сбежали, с царскими-то деньгами.

Третьи пришли, а нечистоты уже весь фундамент пропитали. Эти честными оказались - тут, говорят, весь дворец сносить надо, и новый строить, по самым современным технологиям. Царь в голове почесал, хотел было их прогнать, да тут царица прибежала: - Что ж ты, такой-сякой, творишь? - кричит. - Дочка на выданье, а во дворце такая вонища, что ни один жених с визитом пожаловать не решится!

Ну, раз такое дело, царь велел министру финансов взять кредит и построить новый дворец. Пока стройка идет, пришлось в старом жить по-старинке, как деды и прадеды жили - без канализации.

Живет царь без канализации неделю, другую, царица его пилит каждый день, никакого, вишь, удовольствия от царской должности. Зовет он к себе министра обороны и приказывает изловить того Змея, а не получится - на месте уничтожить.

Ну, министр обороны спустил царский приказ по инстанциям, и стали они там операцию разрабатывать. Змей-то не дурак, в горах логово себе устроил, его так просто и не достанешь. Царь все быстро хочет, пришлось отрядить целую дивизию, чтоб наверняка покончить с вражиной. Да воюют-то, известно, не числом, а умением, так и полегла целая дивизия в тех горах, Змеевым огнем пожженная.

Что делать царю? Объявил он указ - кто Змея поганого уничтожит - тому полцарства и царскую дочь в жены. Царица в слезы, а царь ей: - Молчи, дура! Сама ж до такого довела!

Ну, той делать нечего, надулась, как мышь на крупу, да и заперлась у себя в покоях.

О ту пору приехал в город на базар старик-крестьянин с тремя сыновьями. Старшему двадцать годочков, среднему - восемнадцать, а меньшому, Иванушке, всего-то семнадцатый пошел. Ходят они, значит, по базару, а тут царский указ объявляют. Старик ничего не сказал, а старшие его сыновья только плечами пожали - нашли, дескать, дураков, жизнью своей драгоценной рисковать. Полцарства, оно, конечно, хорошо бы, да уж лучше синица в руке, чем журавль в небе. Иван же возьми да и ляпни - а я бы пошел на Змея. Братья его на смех подняли, так что он не знал, куда и деваться.

Ходили-бродили они по базару, старшие браться с отцом разные товары выбирали да торговались, а Иван все о царевне думал: - Вот бы хоть на нее посмотреть!

Пошел он ко дворцу, ходил-ходил вокруг да около, а там стража стоит, никого не пускает. Вечер уже, темнеет, во дворце свет в окнах гаснет, не до праздников с пирами да балами нынче, только в одной башне маленькое окошечко светится. И тут будто что-то его в сердце кольнуло: там она, верное дело!

Побежал Иван в лавку к купцу заморскому, который трубами подзорными торговал, да и выпросил у него одну на время, а в залог одежду новую оставил, что ему родители к поездке в город по последней моде и за большие деньги справили: сапоги, кафтан, шапку да пояс.

Залез он на высокое дерево, оно как раз напротив той башни росло, да и направил подзорную трубу на то окошечко. И точно - сидит у окна царевна, волосы золотым гребнем расчесывает. Иван смотрит на нее, глаз оторвать не может. А она волосы расчесала и давай платье снимать.

Тут Иван не удержался на ветке и полетел вниз. Хорошо хоть рубахой за сук зацепился, иначе бы и костей не собрал. А труба заморская на землю упала и разбилась.

Возвратился Иван к родителям на постоялый двор босой, без кафтана, без пояса, да без шапки. Мамаша его, Матрена Никитишна, только руками всплеснула и давай браниться: - Ах, ты, разъэдакий, только новую одежу справили! Вечно на тебя не напасешься: то порвешь, то измажешь! И куда ж ты вещи-то дел, окаянный? Неужто пропил или на девок спустил?

Братья старшие смеются, старик-отец, Степан Егорыч, по случаю поездки в город подвыпивший, брови нахмурил, а сам сквозь усы улыбается и думает: - Взыграла и в нем наша порода молодецкая!

А то все переживал старый, что два сына у него нормальные люди, третий же - дурак. С самого детства как только не куролесил - то крылья, будто у птицы, сделал да с крыши спрыгнул, хорошо еще, что только ногу сломал, а не шею, то крысу из катапульты соседке в окно спальни нечаянно закинул, прямо в кровать угодил, и на визг несчастной бабы вся деревня сбежалась, думали, пожар, или убили кого.

Другие-то дети как дети, деньги им дашь - они лакомства да игрушки накупят, или обнову модную, чтоб пофорсить, значит, перед девками, а Ивашка, будто блаженный какой, все на книжки изведет.

Так что обрадовался Степан, что сын его младший, наконец, к молодецким утехам потянулся. Пожурил, конечно, для порядку, но не сильно - дело молодое, когда и погулять-то еще.

Стоит Иванушка посреди горницы, с ноги на ногу переминается да краской заливается, но молчит. Потому как правду сказать стыдно, а врать он не умел.

Наутро проснулся Иван и понял, что влюбился в царевну по уши. Пал он отцу в ноги и говорит: - Благослови меня, батюшка, Змея Горыныча воевать идти, хочу царскую дочь в жены, и полцарства впридачу. Про полцарства это он так сказал, для пущей убедительности, ему-то самому оно без надобности было.

Выслушал его старик, да так и сел. Это какой же, думает, мне убыток будет: коня ведь ему надо справить, ружье да саблю, а как уйдет, и работника лишусь. Хотя полцарства тоже на дороге не валяется...