Чья это фраза? Моя или чужая, и что же может лечить время?

Шум воды успокаивает, а яркое солнце гонит прочь все мысли. Моё тело расплавляется под его приятными лучами, и нега течёт по моим венам.

Как хорошо, только одиноко…

Далёкий звук колокола разносится над пустым кладбищем. Идёт дождь. Из размытой земли виднеется белый человеческий череп. Он смотрит на меня, и мы разговариваем.

– Что тебя гложет?

– Не знаю. Пустота в сердце…

– Трудно жить. Нам, мёртвым, легче, нам хорошо. Лежишь и смотришь в небо, скоро ты сам поймёшь…

– Но я же ещё жив!

– Надолго ли? – череп смеётся. – Жизнь – это сплошная пустота в сердце, смерть – это покой и отсутствие сердца.

– А любовь? А чувства?

– Ну и где твоя любовь? Где твои чувства? Жизнь – это ещё и одиночество. Приходи к нам, мы уже ждём тебя, мы не одиноки…

Вздрагиваю и резко открываю глаза. Опять кошмар. Солнце висит над горизонтом. Сижу на пляже, смотрю на закат.

Рядом со мной стоит раскрытый этюдник с незаконченной картиной. Вижу слово, написанное на песке: «Отдыхай».

Друг опять приходил, и он же не стал дорисовывать картину. Чёрная ленточка, привязанная за край этюдника, развивается на ветру. Белые буквы на ней гласят: «Любимому сыну от матери и отца».

Неужели подарок? Ветер срывает ленту и уносит её в море. Что-то знакомое всплывает в моей памяти. Это не вешают на подарки. Что-то такое уже было со мной. Невосполнимая потеря. И в памяти всплывают слова, написанные на такой же чёрной ленте: «Любимому отцу от детей и внуков».

Я был внуком. Семья, моя семья – все в чёрном, все очень хмурые…

Семья. Где они? Почему я здесь один? Где другие люди? И кто же всё-таки я?

Смотрю на вечернее небо.

– Лежишь и смотришь в небо.

На кухне пахнет свежим чаем. В печи задорно сверкает огонь. Уютная теплота дома радует душу. Все страхи и томления отступают.

Брожу по дому с кружкой чая.

В комнате с засохшей розой вдруг начинаю плакать. Слёзы льются сами по себе, и так тоскливо.

– Вернись. Вернись ко мне…

Шепчу засохшей розе. Но кто она? Я не знаю. И от этого ещё тоскливее.

– Глупая, глупая девчонка. Глупый, глупый я.

Встаю и иду в спальню. Сон принесёт мне покой.

Мне снится время. Дни, наполненные одиночеством, проносятся мимо меня. Эти странные дни оседают в душе чёрными кристаллами и затмевают свет чувства и любви, принося исцеление душевным ранам.

Неужели всё так глупо?

Самообман, привязанность, юношество, детство, глупость.

Неразделённая любовь. Дайте и мне испить от этого кубка.

Глупость сердца, терзающая мозг.

Последний огонёк гаснет во тьме, впереди дорога, приносящая покой.

Самое дорогое во вселенной.

И вдруг я обретаю себя. Память вновь приходит ко мне. Я снова знаю, кто я такой, где живу и чем занимаюсь.

Картинки последнего фильма скользят в моей голове.

Открываю дверь машины. Сажусь за руль, сзади гремит музыка и слышны крики пьяных друзей. Кого-то тошнит у дерева.

Усмехаюсь.

Я и сам пьян до тошноты. Рядом лежит полупустая бутылка водки. А что ещё надо? Скорость и водка. Выезжаю с дачи. Впереди лежит пустая ночная трасса.

– Опять мы с тобой одни, – говорю я сам себе и усмехаюсь своему отражению в зеркале, – один на один… Мой старый друг.

Взгляд блуждает по тёмному лесу у края дороги. Несусь на всей скорости навстречу с неведомым.

И оно тоже спешит ко мне.

И вот пройдена точка невозвращения. Мир открывает мне мистическую сторону, словно гарантию того, что встреча состоится.

И она действительно состоялась.

Неведомое принимает облик толстого бетонного столба, стоящего на краю дороги. И в самый последний момент я понимаю, что это конец. Смерть. Умирая, я слышу, как кричит моё будущее, умирая вместе со мной.

Пустая ночная дорога. Тёмная фигура моего старого друга. Ветер играет с краями его пальто.

Встаю и иду к нему. Он поворачивается и уходит к горизонту. А мне так хочется посмотреть назад.

– Там только грязь и огонь, – говорит он мне.

И я не смотрю, хоть и чувствую запах гари.

«Каждый полноценный гражданин

имеет право как на Жизнь, так и на Смерть»

Кодекс 2045

Районный инспектор сидел за столом и хмуро смотрел на Александра.

– Итак, – его голос был тих и задумчив, – сегодня ты, Александр, становишься полноценным гражданином нашего государства. Я смотрю на результаты твоих тестов и понимаю, что ты достоин Права, важнейшей ценности нашей страны с 2020 года.

Пальцы инспектора перебирали заламинированные листы.

– Думаю, ты знаком с нашим законодательством, в том числе и с положением о Праве, но я всё же напомню тебе немного о нём…

Александр сидел за письменным столом напротив инспектора и боялся дышать. Всю жизнь он готовился к этому дню, к этим словам. Через тридцать минут он выйдет из стен Государственной Инспекции по Праву и сможет на весь мир заявить о своей полноценности.

– …с сегодняшнего дня ты сможешь носить при себе оружие. Ты так же можешь держать в обойме три смерть-заряда и семь шоковых. И, самое главное, ты имеешь Право на три выстрела в голову любому гражданину с такими же возможностями. Закон разрешает сделать тебе это безнаказанно. Твой противник тоже не встанет перед законом, и всё будет решаться в дуэли. Если ты достоин жизни, то во всех трёх случаях ты выживешь, а если нет, то конец ты тоже знаешь.

Инспектор замолк и отложил в сторону листы, которые до этого не выпускал из рук. Потом он открыл стол и достал стальную коробку оружейного сейфа.

– Сейчас ты наденешь на свою правую руку браслет с Сетевым приёмником, и снимут его только с твоей мёртвой руки. Не знаю, будет ли это рука глубокого старца или же молодого юноши. Останется на браслете три огонька или ни одного – всё в твоих руках.

Александр поднялся на кафедру к инспектору. На дне стального контейнера лежали титановый браслет и чёрный пистолет с разряженной обоймой. Отдельно в стороне лежала жёлтая коробка с патронами.

Он аккуратно взял браслет и застегнул его на запястье. Раздался мягкий щелчок, ярко вспыхнула микросварка, запаивая металл. В вену вошла тонкая игла, беря пробу генетического кода. Замигали светодиоды.

Инспектор смотрел на монитор. Кивнув, он подтвердил, что браслет Александра вошёл в контакт с Сетью.

Взяв пистолет, Александр вынул и стал заряжать маслянистую обойму. К шоковым зарядам он даже не притронулся, все десять патронов были боевыми.

Потом он хладнокровно навёл ствол на молчавшего инспектора и выстрелил. С кровавой массой вместо лица тот упал на пол, откинутый силой выстрела.

На его браслете давно горели красные огни. Модель браслета была старой, и потому старик продолжал жить, а не умер от мгновенной инъекции в вену.

На браслете Александра, не погас ни один диод. С сегодняшнего утра Закон не распространялся на таких, как этот старик-инспектор. Выстрелы больше не снимали за тех, кто уже потратил свое Право, теперь они тратили свои жизни.

Уже в коридоре он загнал один патрон в затвор и зарядил ещё один в обойму. На поясе в твёрдой кожаной сумочке уже лежала запасная обойма. По Закону обойма должна быть одна, но многие, а точнее, почти все, носили с собой ещё запасную, а то и не одну. Время было неспокойное, везде кипели политические страсти, скандалы, ссоры, конфликты детей с отцами. И вот сегодня, наконец, произошло то, что ждали многие: ветер свободы принёс Революцию. Все внезапно разделились на множество мелких партий, отрядов и просто стали убивать друг друга.