Множество раз сказать о Шаталове – «первый», это значит не сказать ничего, потому что Александр Шаталов как издатель один поднял на поверхность десятки лет недоступные пласты лучшей зарубежной литературы. Чего стоило появление «Комнаты Джованни» Болдуина! Это все равно что культурный взрыв на витринах постсоветских книжных киосков и магазинов. На обложке – два обнаженных юноши, которые едва ли не тянутся друг к другу. Под обложкой невероятная история привязанности и любви. Начитавшись Болдуина русские мальчики писали в газетах для знакомств – «Ищу своего Джованни». «Можно сказать, что поколение нынешних тридцатилетних парней у нас в стране не смогло пройти мимо этой книги. И главное, что они смогли открыться себе, выйти «из подполья».

Всего в пронумерованной серии издательства глагол вышло около сорока книг. Три десятка имен – знаковых не только в масштабах мировой литературы. Из русских это – статьи Софии Парнок, рассказы Константина Плешакова, первые матерные опыты Михаила Волохова, книга «розовой феи российских геев» Натальи Медведевой. Большая часть – это проза, но особое место занимают стихи Татьяны Бек, Ольги Постниковой, Александра Межирова и самого Шаталова.

Рассказывая о Шаталове как об издателе, все-таки сделаем предположение (мы в нем абсолютно не сомневаемся): поэзия для Шаталова – это не мимолетное увлечение, а стержень, проходящий через всю его жизнь. Невероятное чутье к литературному слову, доступное только настоящему поэту, скорее всего, позволило ему сделать и блестящую карьеру издателя, открывшего шлюзы для большой литературы, хлынувшей в Россию, преобразившей наш мир всеми многообразными переживаниями, которые испытывают мужчины в своей земной любви. Об этом, конечно, и стихи Шаталов. Но, для того чтобы почувствовать это, нужно открыть книгу…

Прощание с «профсоюзом». Любовь Зиновьева (25 декабря 1958 года)

МОЛЛИ – Московское объединение лесбиянок литературы и искусства – было первым неформальным творческим союзом российских гомосексуалов. Принцип взаимодействия и построения лесбийской организации на основе творческих интересов оказался приемлемым именно для «розовой» части российского гомо-сообщества. С конца 1990-х годов в Москве и Петербурге появляются действующие с разным успехом группы лесбиянок, объединенных в творческие клубы: питерская «Лестница», московский и питерский «Лабрисы», в Москве – проект журнала «Остров» или «Клуб свободного посещения» Елены Боцман. Инициаторы их создания либо хорошо знакомы с работой МОЛЛИ, либо сами некогда принимали участие в его собраниях.

Идея Московского объединения лесбиянок литературы и искусства принадлежит Любови Зиновьевой.

Люба воспитывалась в советских детских домах. После школы окончила Крапивенский лесхоз-техникум, хотя с детских лет ею владело желание писать. Но рассчитывать на профессиональное литературное образование воспитаннику детдома не приходилось.

Зиновьева рано почувствовала свою «нестандартность», но табу, которое лежало в СССР на всем, что было связано с проявлениями гомосексуальности, не давало возможность понять это в себе. «Были ли у меня гомосексуальные романы до 1990-го года? – размышляет Любовь. – Они, хотя и не часто, но случались как исключение из реальной, а не книжной, нормы жизни. Просто о себе подобных как о целых сообществах я узнала поздно».

Итак, она долгое время просто не подозревала о существовании в Москве гей-лесби-сообщества. Только в 1991 году из советских газет Люба узнала о деятельности либертарианской партии во главе с первой открытой лесбиянкой России Евгенией Дебрянской. Чуть позже произошло знакомство с членами так называемого «профсоюза», одним из лидеров которого была легендарная Валя Курская. «То, что эти люди, как и я, выходцы из низшего слоя общества, – отмечает Любовь Зиновьева, – было очевидно, некоторые из них балансировали между тюрьмой и волей». Но Любовь не привлекали ни политические проекты Дебрянской, ни полулегальный мир «профсоюза». Она была вхожа в писательский и околописательский круг Москвы, где гомосексуальность не принято афишировать. Эта среда «…ретушировалась под гетеросексуальных людей, которые находятся как бы в творческом поиске, и только поэтому иногда позволяют себе однополые романы, ориентируясь на определенную литературную традицию. Рассчитывать на то, что они (гомо-писатели) пойдут в «профсоюз» в поисках талантливых или просто способных людей, не приходилось, – вспоминает Зиновьева, – но именно в такой организации, как мне казалось, была острая необходимость…»

В 1991 году Любовь предложила психологу М. З. Дукаревич создать культурно-просветительское общество и направить выход гомосексуалов из подполья в созидательное русло. Такой путь, по ее мнению, мог ускорить социализацию геев и лесбиянок в обществе. Она надеялась противопоставить его тому образу, который формировала пресса – гомосексуалы изображались изгоями, подверженными пьянству, наркомании и промискуитету. «Я считала и считаю, что мы неотделимы от своего народа, мы живем в обществе законы которого – нравственные, культурные и юридические – обусловлены и нашим личным участием в нем. Все, что мы создаем, мы создаем не для себя… – писатель или всякий другой творческий человек работает на идею и несет эту идею людям независимо от их ориентации».

В 1991 году Зиновьева и Дукаревич пришли с идеей творческого союза лесбиянок на собрание гомосексуалов в один из столичных медицинских центров. Здесь они познакомились с «деловой, энергичной девушкой» Милой Угольковой, известной в то время под псевдонимом Еленовской. Через неделю они встретились у Дукаревич, а затем уже на квартире у Зиновьевой. Начало МОЛЛИ было положено. На следующем заседании зачитали программу объединения, написанную Зиновьевой, а чуть позже она представила устав МОЛЛИ.

Собрания МОЛЛИ проходили с конца 1991-го и в 1992 году спонтанно. Костяк организации составили – Любовь Зиновьева, Татьяна Ш., поэтесса Ольга Ганеева, художник Татьяна Миллер и Мила Уголькова – она вскоре заняла место неформального лидера. «Мила не делилась со мной информацией, кто и почему встал в ряды МОЛЛИ, – отмечает Зиновьева. – На мое предложение зарегистрировать организацию, а в будущем и журнал, который мы надеялись выпускать, Мила ответила решительным отказом».

Тем не менее, Мила Уголькова начинает довольно активную публичную деятельность. Выступает на собраниях геев и лесбиянок, принимает участие в гей-конференции в июле-августе 1991 года в Москве. Речи и доклады для этих событий пишет Любовь Зиновьева, а зачитывают их либо сама Зиновьева, либо Уголькова.

«Я писала по просьбам Милы воззвания к сбору пожертвований в помощь больным СПИДом и другие небольшие рекламные проекты, которых, честно говоря, уже и не помню. С ними Мила представляла МОЛЛИ и настаивала на том, чтобы наша организация считалась рабочей не с июня месяца 1991 года, а с мая. Вероятно, смещение сроков было связано с получением грантов. На фестиваль (речь о конференции 1991 года). Мила пригласила для рекламы МОЛЛИ подругу, журналистку газеты Моссовета «Куранты». Заметка вышла злая и псевдоироническая, в том обычном стиле, в каком в те годы писали о гей-лесби-движении».

«Мила не оправдала моих чаяний, – продолжает Зиновьева, – при всех ее организаторских способностях, она не хотела делить лидерство в МОЛЛИ, на которое, впрочем, я и не претендовала. Меня вполне устраивала роль идеолога организации, но это, вероятно, не убедило ее. Наши «деловые» встречи проходили угнетающе тяжело. Мила говорила грубо, на непозволительно высоких тонах… через несколько месяцев мое терпение иссякло и я ушла из МОЛЛИ».

В феврале 1992 года Мила Уголькова предприняла попытку начать издание литературно-художественного журнала лесбиянок «Адэльфе» – он должен был стать печатным рупором МОЛЛИ. Редактировать его было предложено Любови Зиновьевой, но она отказалась, потому что к тому времени уже вышла из объединения. «Адэльфе» так и остался в проектах, в 1995 и 1996 годах были изданы лишь два литературных приложения к нему. На некоторое время литературным органом МОЛЛИ стал журнал «Софа Сафо» под редакцией Елены Цертлих, но после выхода двух номеров издание было прекращено.