Потом я решительно выгнала домового из-за своего старого компа и перенесла на флешке все необходимые рабочие материалы на свой новый ноутбук, с которым расположилась на кухне.

Зато теперь у меня всегда был под рукой холодильник с бутербродами, и грязные чашки от чая и кофе не копились возле рабочего места, а складировались в раковине и иногда даже вовремя мылись.

Поиграть мне теперь удавалось редко. И когда я входила в игру, «мои мальчики», как окрестил их Чур, старались использовать меня по полной, затевали рейды и даже набеги на территорию противников.

Чур набрал обороты, похоже, освоился в игре и даже немного прославился. Однажды я услышала, как мои собратья по оружию обсуждают персонажа по имени Закидонский – того самого, которого создал Чур. Парни говорили, что неплохо бы заполучить его в нашу гильдию: у него оказался в прямом смысле убийственный рейтинг, а одет он был так, что в нем заподозрили читера[9]. Однажды прошел слух, что на Закидонского настучали админам, те проверили логи и подтвердили законное происхождение каждой вещички, каждого артефакта, присвоенного этому загадочному персонажу. Слушая эти разговорчики, я пыталась понять, чем он их так привлек. Парни объяснили, что я пропустила чуть ли не самое интересное: появление уникального игрока.

– И чем же он так уникален? – спросила я в микрофон, косясь на подслушивающего, как обычно, Чура, который прямо-таки излучал самодовольство, развалившись в позе римского патриция на моем рабочем столе.

– Шутить изволишь? – Даня даже приободрился, это чувствовалось по голосу. – Да он просто бог в ПВП[10]! Я как-то сам наблюдал, как он порвал кучу народа за каких-то пару минут! Такой замес был! Там такие реакции, такие гениальные связки, что я бы тоже подумал, что это читер. Ну или как будто он играет не мышью, а сразу двумя клавами. Как на рояле! Он гениален!

– Даня, да ты фанат! – Я уважительно взглянула на Чура, и он поднял вверх большой палец и покивал своей мохнатой башкой.

– Даня у нас не просто фанат. Он на нем помешался. – Это внес ясность Мишаня.

– Я просто восхищаюсь!

– Ты просто завидуешь!

– Ну да. Хотел бы я так научиться. Но блин, у меня всего десять пальцев!

– А у него сколько, по-твоему?

Я молча слушала, изредка переглядываясь с домовым и не переставая удивляться. Надо будет присмотреться, как ему удалось произвести на наших игроманов такое впечатление. Я была уверена, что Чур мухлюет, и мне было интересно, с чем именно. Неужели с кодами? Но ведь его же проверяли, и, по слухам, не раз. Данила поведал, что несколько дуэлей Закидонского наблюдали сами гейм-мастера. И не нашли к чему придраться, кроме нечеловеческой быстроты реакций, которую не мог объяснить даже самый быстрый интернет.

– Как ты это делаешь? – спросила я его, когда мы с ним отключились от «эфира», то есть голосового чата.

– Что именно? – Чур сделал невинную физиономию и поковырял пальцем коврик от мыши, к которому что-то присохло.

– Не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я спрашиваю.

– Я просто крут, – скромно потупившись, сказал он. Я картинно вздохнула. – Ну правда! Ты же сама видела! Я просто хороший игрок!

– Мальчики говорят, что ты один из лучших, – поправила я его.

– Мальчики неправильно говорят. Я лучший! – Я почувствовала, что его прямо распирает от самодовольства.

Я была поражена. Я сидела, молча пялилась на него и пыталась сообразить, что для меня лично может означать раздутый от гордости домовой, который переиграл мальчишек в компьютерную игру. Людей компьютерная зависимость не приводит ни к чему хорошему, именно поэтому я старалась не залипать и не уходить от реальности настолько, чтобы меня затянуло. Как тех бедолаг, которые начинают терять человеческий облик и превращаются в бледных, хилых или наоборот – разжиревших сутулых зомби, живущих в основном ночью и в основном за компом.

А к чему это может привести домового?

– Слушай, а зачем тебе это надо? – наконец прервала я молчание.

Чур прекратил раздуваться от гордости и, кажется, задумался.

Он посидел неподвижно, сверля глазами монитор, задрал лохматую башку к потолку и задумчиво поскреб шею, потом замер и стал совсем прозрачным, так что я едва его различала и подумала, что сейчас он совсем исчезнет. Но он вдруг встрепенулся, «проявился» и уверенно выдал:

– Эмоции.

– Что – эмоции? Тебе что, в реале эмоций не хватает?

– Мне их везде не хватает. Точнее, мне их много не бывает.

– В каком смысле? Они тебе зачем?

– Не знаю. Это сложно объяснить.

Теперь задумалась я: как он вообще может мне что-то объяснить про себя, если мы с ним, скорее всего, мыслим разными категориями? Что он знает о моих представлениях? Что он знает вообще о наших, человеческих мировоззрениях? И вообще. Что он, в конце концов, такое?

Домовой, похоже, тоже думал примерно в этом направлении. Он поерзал, устроился рядом с клавиатурой и начал объяснять.

– Ты вообще хоть примерно представляешь, что ты такое? – Похоже, я была права: мы пришли в итоге к одному и тому же вопросу.

– Примерно представляю, – сказала я. – Я человек.

– А из чего ты состоишь? – Сейчас своим менторским тоном и вопросительно-выжидательными интонациями он напомнил мне моего бывшего учителя биологии. Тот тоже любил, когда мы задавали себе и ему вопросы и пытались на них ответить.

– Из белков, жиров и углеводов, – попыталась отшутиться я.

– А это все из чего? – Он был и терпелив так же, как тот учитель.

– Из молекул. Молекулы из атомов. Атомы… из чего-то там еще.

– Во-о-о-от! В итоге это «что-то там еще» состоит из сгустков энергии.

– Как-то так, да, – согласилась я, мысленно перебирая все свои скудные познания из области физики.

– Я тоже состою из энергии.

– Да? – Я постаралась, чтобы он почувствовал мой сарказм, но его, похоже, было так просто не прошибить.

– Все, что ты видишь, слышишь или чувствуешь в этом твоем реальном мире, – это энергия. Разные виды энергии. Часть ее ты не способна увидеть, услышать или почувствовать. Есть такие поля и такая энергия, для которой даже ваши ученые не могут найти ни названия, ни объяснения. Они даже не подозревают о ее существовании. Ее нельзя измерить или зафиксировать приборами. Одна из таких энергий – я. Честно говоря, я и сам не знаю, что я такое. Я был здесь задолго до появления разумной жизни.

– Да, ты говорил. Значит, ты – разумная энергия?

– Да. По сути, как и ты. – Он улыбнулся.

Он говорил понятные вещи, но, правду сказать, у меня многое не укладывалось в голове. Почему он называет себя энергией? Почему я его вижу? Почему я с ним говорю?

– Но я не говорил, что привязан к определенному месту на земле. Это место небольшое по площади, как раз примерно с дом и еще часть двора. Мне повезло. Я домовой.

– А есть такие, которым не повезло?

– Есть такие, которые живут в других уголках Земли. И называются по-разному.

– А почему те домовые, которых я встречала раньше, были такие агрессивные?

– Не все такие разумные, как мы с тобой. Они похожи на диких животных. Они тебя боялись.

– Почему я вообще их вижу? Как?

– Не могу сказать точно, но догадка у меня есть. Догадочка… – Он потеребил бороду, поерзал, повернувшись спиной к монитору и азартно взглянул на меня.

– Ну давай, выкладывай свою «догадочку».

Я тоже поудобнее устроилась в вертящемся кресле.

– Ты очень сильный эмпат. Я думаю, все дело в этом.

– А при чем здесь это?

– А при том, что та энергия, из которой я состою, как-то связана с эмоциями. И это то, что ты способна воспринимать лучше остальных людей. Поэтому ты меня практически видишь. А на самом деле – просто чувствуешь, как эмоции других людей.

Я задумалась.

– Нет, все равно не понимаю.

– Вспомни, ты ведь наверняка практически всегда на сто процентов чувствуешь, когда тебе врут.