Дом мне понравился. Я даже приостановилась, чтобы получше его разглядеть, когда мы с риэлтором подошли к нему со стороны остановки, где договорились встретиться. Я видела его и раньше, когда бывала в этой части города. Но мне и в голову не приходила мысль, что когда-нибудь я буду в нем жить.

Здание возвышалось над улицей величественным кораблем, устремляясь в небо своими вычурными надстройками и башенками. На самом деле это была обыкновенная «сталинка», облепленная всякими архитектурными излишествами на манер изысканных старинных особняков с богатым историческим прошлым. Оно могло показаться ценителям архитектуры верхом безвкусицы, но мне почему-то понравилось в нем все: и эти торчащие ежиком шпили на многочисленных башенках, и его мрачно-серый облупленный фасад, и высокие узкие арочные окна, которые некоторые жильцы умудрились-таки заменить на пластиковые.

Двор меня тоже не разочаровал: детская площадка утопала в зелени, на многочисленных лавочках уютно ворковали старушки, возле некоторых подъездов радовали глаз ухоженные цветники, один даже с намеком на альпийскую горку. Явно жильцы постарались.

Почему-то захотелось посмотреть, как здесь все выглядит ночью. Я легко представила компашку подростков на детской площадке в духе современных реалий – с баночками пива и энергетиков; припаркованные машины, сонно мигающие синими огоньками сигнализаций; фонари, освещающие входы в подъезды; свет чужого домашнего уюта, сочащийся из окон…

В общем, когда я подходила к дверям своей будущей квартиры, прижимая к себе томно обвисшего кота, она начала мне нравиться задолго до того, как я ее увидела изнутри.

Парнишка-риэлтор открыл дверь и впустил нас с котом внутрь.

Кот пошел первым.

Помедлив возле порога, он сразу направился в кухню. Он всегда так делал, и ему не надо было объяснять, где она находится, какая бы планировка нам ни попадалась. Кот, кстати, был не мой, он просто помогал мне выбирать квартиру. Я одолжила его у своей подруги. Риэлтор не возражал, его такие «фишки» давно перестали удивлять. Видимо, попадались клиенты с разными пунктиками, и меня он записал в их число. Ну и пусть.

Обнюхав косяк кухонной двери, котяра деловито потерся о него и вспрыгнул на низкий подоконник, прижался лбом к стеклу, обозревая вид из окна. Как будто ему здесь жить. Я разулась, тоже подошла к окну и посмотрела. Высоко. Пятый этаж, а по ощущениям – гораздо выше. Ах да, здесь же высокие потолки… Риэлтор скучающе протопал за нами, не заботясь о том, чтобы снять уличные ботинки, и тоже выглянул в окно. Отличная перспектива, и шум машин едва слышен из-за такого расстояния.

Кот знал свое дело. Спрыгнув с подоконника, он не спеша заглянул во все помещения, включая санузел и какой-то бесполезный, на мой взгляд, чулан. Заценил спальню, сделав по ней «круг почета». Наконец, он сел посередине гостиной и одобряюще стукнул по полу хвостом.

– Спасибо, друг! – сказала я коту на полном серьезе, и риэлтор наконец-то улыбнулся и выжидающе посмотрел на меня. Ну да, решающее слово все-таки за мной.

Я старалась не отставать от кота и вертела головой, делая вид, что поражена высотой потолков и просторами комнат, а на самом деле пытаясь увидеть всю квартиру, каждый уголок, боковым зрением. Для меня это было важно. Наконец решение было принято.

– Мне нравится, – сказала я. – Просторно, светло, в меру запущенно…

– Сантехника работает, трубы, краны в норме, я проверял, – поспешил успокоить меня парнишка.

– Я верю, верю. Нет, мне все нравится. Мы, пожалуй, берем. Да, Пух? Берем?

Я оглянулась на кота, который с самым своим флегматичным видом разлегся там, где сидел, показывая, что свою часть работы он выполнил.

Я с треском отодрала присохший шпингалет и распахнула тяжелую створку балконной двери. С Пуха слезла вся его напускная флегматичность, и он рванул на балкон, успев вперед меня. Бдит, молодец. Отрабатывает свой гонорар – килограмм куриных шей.

Балкон он тоже одобрил: застекленный, просторный. С низкими перилами, благодаря чему казалось, что ты паришь прямо над улицей. Кот бесстрашно вспрыгнул на перила в проем распахнутой створки и снова уставился вниз. У него свои представления о жизни, я не вмешиваюсь. Спустя пару минут мы вернулись в комнату и договорились с риэлтором, где и когда назначаем сделку.

Въехала я спустя пару недель. После переезда еще несколько дней все мои вещи возвышались горой посреди зала, и лишь рабочее место было первым делом распаковано и налажено: компьютерный столик занял свое место в самом уютном углу, а сам комп заботливо размещен, подключен и отлажен моим хорошим знакомым, мужем подруги. Пока он возился с проводами и модемом, настраивая мне интернет, без которого я не могла работать, мы с Маринкой сидели на кухне и пили вино и кофе, закусывая принесенным гостями сыром. Сама я ничего не готовила и даже еще не покупала продуктов, питаясь купленными в ближайшей мини-пекарне пирожками и кофе.

Подруга меня ругала, дескать, я себя запустила и так нельзя. Да я и сама понимаю, что нельзя, но за годы, прожитые в гордом одиночестве после развода, я страшно обленилась и не утруждала себя домашними заготовками и кулинарными изысками.

Когда рабочий комп был уже на месте, мне все как-то не хватало времени разобрать мои немногочисленные узлы, распихать вещички по своим местам, и они покрывались пылью, а ночью на фоне окна, освещенного уличными фонарями, представлялись мне огромным молчаливым монстром. Пару раз мне даже показалось, что в них что-то зашевелилось и закопошилось.

Потом апатия внезапно прошла, и я лихо потратила оставшиеся от продажи бабушкиного дома деньги на новую мебель. Прикупила даже шторы на окна. Вещи как-то быстро рассосались по местам, а те, что я не нашла куда пристроить, запихнула в чулан. Квартира стала уютной и обжитой, и я вновь погрузилась в тихую болотоподобную рутину, из которой было выдернули меня мамина смерть, поминки, похороны, всякие формальности, продажа маминой квартиры и бабулиного дома, а потом – покупка собственного жилья и переезд.

Вот вкратце и вся моя история: родилась, училась, была замужем, потом как-то все неудачно сложилось, и я осталась одна. Самое противное – что я еще даже до маминой смерти привыкла к своему одиночеству, смаковала его, рассматривала на просвет, любовалась игрой красок, издали присматриваясь и принюхиваясь к отблескам и отголоскам чужой жизни. И ничего не хотела менять в своей.

Поменяла только квартиру. Не было сил оставаться в стенах, где все навевало воспоминания о маме и бабуле. О старой жизни.

Новое жилье, несмотря на жгучее желание переехать как можно скорее, я искала долго и тщательно. С прицелом на всю оставшуюся жизнь. Средства позволяли мне повыбирать и покапризничать, и я сразу решила, что «сталинки» с их высоченными потолками и огромными жилыми площадями мне по карману. Современные дома мне совершенно не нравились, напоминали безликие муравейники. И «спальные» районы, где они располагались, все как один походили друг на друга своей безликостью, неуютностью и убогой планировкой. Однажды я даже умудрилась заблудиться в геометрически застроенном квартале среди высоток-близнецов. Поэтому я сразу пошла искать себе приличный старый дом с уютным двориком, старушками, цветочками…

Было только одно условие, о котором я не говорила ни одному риэлтору, но которое имело для меня решающее значение.

В квартире не должно быть домовых.

Именно поэтому на каждые «смотрины» я таскала с собой кота. Увидеть домового я смогла бы и сама, был у меня такой дар с детства. Или проклятие, как посмотреть. Но не факт, что обитающий в квартире домовой так сразу мне показался бы. А кот для него – что красная тряпка для быка. Домовые терпеть не могут тех, кто способен их увидеть: кошек, мышей, пауков и тараканов. С другой стороны, есть, конечно, в этом и положительный момент: в квартире, где живут домовые, не бывает ни мышей, ни тараканов, ни клопов.