Амади.

Голденблад отчаянно врезал по панели управления лифтом, и поморщился, когда на ней остался маленький лоскут его шкуры. Лифт рванулся вверх, в то время как розовое облако разрасталось, распространяясь во всех направлениях, и вздымаясь, всё выше и выше. Крики ужаса, издаваемые слишком многими жеребятами и учителями, начали отдаваться эхом, пока розовый туман сгущался и поднимался выше. Облако распространялось как накатывающий прилив, пока зебра метался туда-сюда.

Я уже однажды побывала в Розовом Облаке, потому это ужасное жгучее ощущение было мне хорошо знакомо. Абсолютно всё, как снаружи, так и внутри, ужасно горело, когда лифт поднялся на этаж-общежитие. Испарения уже закручивались вверх, когда лифт продолжил подниматься, и он сгорбился напротив прутьев кабины, в отчаянной попытке остаться стоять вертикально.

— Остановите лифт! Остановите лифт! — закричала Сильверспаир, левитируя в воздух жеребёнка, пока лифт продолжал подниматься вверх, в наблюдательную гидрометеорологическую башню.

Голденблад попытался ударить по панели управления, но его тело приклеилось к решеткам лифта. Он уставился вниз, на вид того, как его шкура плавится о покрытый розовым налётом металл, и закричал, а затем зашелся удушливым кашлем. Учитывая всю эту боль, я не могла винить его в том, что он не сумел остановить лифт. Однако, он с невероятной силой рванулся вперёд, и его бок потонул в огне, когда он освободился, оставляя на металле дюжину лоскутов шкуры. От его движения лифт накренился, и он впечатался в прутья на противоположной стороне кабины. Он завопил, но его вопль был всего лишь одним из десятков воплей, наполняющих центральную шахту.

Он смотрел, как учителя и учащиеся отступали от края балкона, когда розовое облако начало завиваться вверх через край и наружу. Паникующие пони давили копытами друг друга, отступая от приносящих боль испарений. Поднялся ещё один лифт, но он был заполнен извивающейся массой из полудюжины пони, и учитывая то, как они двигались, было трудно определить, где заканчивается один, и начинается другой. В глубине расползающегося облака можно было увидеть крохотные белые вспышки.

Третий лифт, в котором находились двое взрослых пони, опускался вниз. Голденблад попытался докричаться до них, чтобы они остановились, но из его горла донеслись лишь скрежет, хрип, и кашель. Эти двое исчезли в бурлящем розовом тумане, не имея никакого представления о том, насколько он опасен. Он снова рванулся вперёд, его размягчённая розовым облаком шкура рвалась, но в этот раз он непоколебимо остался стоять в центре лифта.

А когда лифт достиг вершины башни, он медленно вышел из него, испытывая жжение от каждого шага. В этом мире для него осталась лишь боль. К нему метнулись двое единорогов.

— Что происходит? Что это за вопли? — Вдоль дальней стены попискивало и потрескивало огромное громоздкое электрическое оборудование. — Мистер Голденблад? Это вы?

— Гххее тххохаай хехяаа! — выдавил он, после чего зашелся удушливым кашлем, капельки крови вылетали из его рта, сопровождая каждый его выдох. — Хоавая… атхава…

— Отрава? — спросила кобыла. Оба единорога в ужасе уставились на него, затем один из них произнёс:

— Не двигайся, Голд. Я всё поняла. — Она выстрелила магическим зарядом в крышу.

— Нет! — закричал другой единорог.

Заряд ударил в находящийся на потолке талисман, и неожиданно потоки воды обрушились на Голденблада… и на оборудование. Оно зашипело, затрещало, и под конец раздался хлопок, сопровождаемый огромным облаком серого дыма, поднявшегося из его задней части. Машина затихла, и к ней ринулся единорог.

— Нет нет нет… радио…

Боль слегка ослабла. Кобыла смотрела на него, воплощая исцеляющие заклинания, восстанавливающие ему шкуру, но его груди проку от них было мало. Жеребец же суетился возле радио. Из окна башни было видно, как далеко внизу, по повозкам беженцев, и их лагерю, прокатились волны розового тумана. Зебры убегали в сторону леса, но врата школы преградили им путь. Некоторые из них начали взбираться по ним, зажимая прутья под копытами, и карабкаясь вверх с такой поспешностью, какую я не смогла бы себе раньше представить… но они были недостаточно быстры. Розовое облако накрыло их, и вопли умирающих зебр достигли башни до того, как они оборвались. Большинство не продержалось даже до этого момента. Во внутреннем дворе, тут и там, возникало ещё больше розовых струй. А с нижних этажей всё ещё доносились крики и мольбы о помощи.

— Зачем? Кто это совершил? Как? — спросила кобыла, по щекам которой катились слёзы.

— Зеее… бр… — слабо выдохнул Голденблад, падая на бок. — Ста… ста… — но затем замолчал, давясь и кашляя.

— Это сделали зебры? — спросил жеребец, выглядывая из-за оборудования. — Нет. Как они могли? Это ведь школа! Зачем?

— Ты думаешь, им для этого нужна причина?! Они чудовища! Они использовали собственных беженцев, чтобы проникнуть в школу и убить нас всех, после того, как мы им помогли! — гаркнула кобыла сквозь слёзы.

— Нет… — прошептал Голденблад, когда окружающий мир начал тускнеть, ощущая себя так, будто его грудь наполнена расплавленным камнем. — Ста…аааах…

— Не волнуйся, Голденблад. Ты получишь помощь. Просто продержись, — произнёс жеребец, когда боль была ослаблена очередным исцеляющим заклинанием. — Мы намерены выжить. Мы, чёрт возьми, убедимся в том, что абсолютно все узнают о том, что здесь сегодня произошло!

<=======ooO Ooo=======>

Я вышла из шара памяти. Покачнулась, но сумела удержаться и выпрямилась.

Амади. Он был там. Два века назад… он был там! Не удивительно, что Голденблад был так шокирован когда увидел его в архивах Стиля. Зебра, который начал всё это, был там!

— Но почему после выздоровления он им ничего не сказал? — спросила я саму себя, пялясь в монитор.

Терминал внезапно мигнул, и появилось зернистое изображение кобылы. Внизу экрана я прочитала подзаголовок:

«За нападением на школу стоят зебры.

…многочисленные очевидцы этой бойни утверждают, что зебры несут ответственность за нападение…».

Изображение сменилось, и появился перебинтованный Голденблад, а голос жеребца за кадром произнёс:

— …учитель воочию видел ответственного за это нападение разведчика-диверсанта зебр…

Новое изображение. На экране появилась кобыла из шара памяти.

— Это было ужасно! Мы слышали, как они кричат, не имея возможности выбраться из своих комнат, в то время как ядовитого газа становилось всё больше и больше! Я по-прежнему слышу их вопли! — произнесла она, судорожно всхлипывая.

Ещё одна фотография нескольких официально украшенных зебр, окруженных репортёрами, позади которых находилась разгневанная толпа. Подзаголовок гласил: «Зебры официально отрицают Бойню в Литлхорне. Осуждают Эквестрию за убийство „беженцев“. Предполагают, что в школа Литлхорн была прикрытием для лабораторий по производству химического оружия. Хуффингтон пылает. Будут ли повторные теракты?»

Под конец появилось изображение Селестии, и стоящей подле неё Луны. Я никогда не видела, чтобы она выглядела такой… старой. Даже на зернистой фотографии я смогла увидеть глубокие тени под её глазами, и душераздирающий взгляд.

— …период национального траура. С сожалением сообщаю всем вам, что я незамедлительно слагаю с себя полномочия, и ухожу в длительный отпуск, по причине недостаточной эффективности. События этой войны превратились в… во что-то большее, чем я могла себе представить. С древних времён Эквестрия не страдала так, как страдает сейчас, и я боюсь, что способа для восстановления гармонии не существует. Но отриньте свой страх. Я передаю бразды правления королевством моей дражайшей сестре. Так же, как она оберегает всех нас по ночам, пусть же она защищает нас всех в эти тёмные времена. Я всецело ей доверяю...

Затем камера сфокусировалась прямо на Принцессе Луне, а десятки вспышек сработали. Я никогда в жизни не видела настолько перепуганной кобылы.