— Через несколько дней ничего из этого уже не будет иметь значения, так или иначе, — ответила я с лёгкой улыбкой. — Либо Когнитум или Амади победят, либо Горизонты уничтожат всё, что мне дорого. У Голденблада есть ответы. Мне нужно знать… — Я замолчала, снова переведя взгляд на терминал. — Тебе следует убраться отсюда. Учитывая моё везение, я в самый неподходящий момент чихну, и запечатаю здесь нас обеих.

— Точно, — сказала она с робкой улыбкой, потом пошла к выходу. Я развернулась, и посмотрела на клавиши терминала. Хорошо. Пора сделать это. Я вытянула копыто и… — Потому что я… — выпалила Тенебра позади меня, и я замерла, а моё копыто застыло в сантиметрах от кнопки. Повернувшись одарила её тяжелым взглядом.

— Я просто хотела… Я хочу сказать… Виспер упоминала, что тебе нравятся кобылы и…

— Я спрошу Глори, — отозвалась я так беспечно, как только могла, а потом указала на дверь своим рогом.

— Теперь извини, но мне нужно разобраться с комнатой смерти, чтобы найти ответы на мои вопросы.

— Пойдём, доченька. Она сама вернётся к нам позже, — сказала Персефона своим соболезнующим тоном.

— Точно. Точно, — произнесла Тенебра, когда моё внимание вновь сосредоточилось на терминале. Вздохнув, я обернулась, чтобы убедиться, что она уже уходит, после чего вновь потянулась копытом к кнопке. Пора бы уже этой вечеринке… Громогласный чих, прозвучавший у меня за спиной, разорвал тишину, и я, подпрыгнув от неожиданности, приземлилась, растопырив ноги по обе стороны терминала. Оглянувшись назад, я посмотрела на залившуюся краской ночную пони, утирающую крылом мордочку. — Прости. Всё из-за этого сухого воздуха…

Забавно, как приступ гнева может дать прямо-таки достаточно телекинетической силы, чтобы запустить ночную пони вдоль коридора, как бумажный самолётик. Персефона, понаблюдав за пролетевшей над головой дочерью, вздохнула, и посмотрев на меня, обречённо пожала плечами, а затем направилась вглубь коридора, чтобы помочь ей. Я прорысила обратно к терминалу, и хлопнула по клавишам копытом, прежде чем вселенная измыслила какой-нибудь способ, чтобы как-нибудь, совершенно случайно, забросить Тенебру в комнату, и запечатать нас в этом помещении.

И как только я это сделала, окружающее меня пространство зарябило, когда вокруг комнаты возник магический щит. Все четыре турели загудели, и нацелились на меня. И в довершение ко всему, коробочка с шарами памяти, тихо хлопнув, открылась. Я увидела, что каждый из шаров был очень кстати пронумерован. Я пристально посмотрела на экран терминала.

> Кто это сделал?

Ну что ж, это было до приятного неопределённо.

— Рарити, в атриуме, используя подсвечник, — саркастично протянула я, поднимая шар памяти. Я пристально посмотрела в его золотые глубины. — Ладно, Голденблад, сдавай карты, и начнём игру.

Вместе с идущими ноздря в ноздрю отвагой и бравадой, я прикоснулась рогом к шару памяти.

Как только установился контакт, я почувствовала нарастающее в голове давление, сильнейшую в мире головная боль. Это ощущалась так, будто мой череп намеревался взорваться, и я точно знала, что так и будет! Скрипучий вопрос рокотал в моей голове при каждом пульсирующем ударе.

«Чему я учил?»

«Как лгать и предавать? Сто один тайный сговор?» — Но с каждой фривольной мыслью, боль лишь усиливалась. Пульсация становилась всё сильней и сильней, при этом все мускулы моего тела оставались неподвижны. Мне это казалось, или я действительно чувствовала, как из носа капает кровь? — «Думай. Думай! Это было до Луны… в Литлхорне. Геология? Нет… ааах, моя голова. Нет, он обучал чему-то другому. Чему-то, что заставило Луну выбрать именно его. Политика? Ооооггх… всё стало смазываться. История! Он обучал…» — Мир умчался прочь.

<=======ooO Ooo=======>

Мне не удалось сразу узнать это тело. Во всех его воспоминаниях, что были до этого, Голденблад всегда ощущался, как мешок ржавых гвоздей. Если бы я не была осмотрительной, то подумала бы, что это Вэнити. Он лежал на кровати в комнате, заполненной книгами. В дверь забарабанили копытом.

— Мистер Голденблад? Мистер Голденблад? — произносил жеребёнок в дополнение к каждому стуку.

Голденблад вздохнул, и встал с кровати, в его теле ощущалась усталость. Он, широко зевнув, встряхнулся, и подошел к двери, открыл её, и с лёгкой улыбкой, изумлённо посмотрел на серого жеребчика единорога.

— Айсбранд? Что случилось? Сейчас ведь два часа ночи.

— Проблема с зеброй, сэр. Декан хочет чтобы вы пришли и поговорили с ней, и успокоили, пока не случилось чего-нибудь нехорошего, — пропищал он.

Голденблад, слегка кивнув, сразу же вышел в коридор, выложенный аметистами и чёрным деревом, и украшенный нарисованными серебряными звёздами и полумесяцами.

— Твоя адаптация проходит нормально, Айсбранд? — тихо спросил Голденблад, пока они шли мимо дверей. Одна из них была полуоткрыта, и я увидела полдюжины двухъярусных кроватей. — Сироте, должно быть, непросто привыкнуть к этому месту.

— Немного, сэр. Мама всегда хотела чтобы я получил образование. Она надеялась, что я буду достаточно умный, чтобы избегать идиотских драк, — ответил он. — Однако, я не ожидал что школа будет настолько большой.

— В Литхорне почти две сотни студентов, а рассчитан он на тысячу. В отличии от школы Принцессы Селестии, мы принимаем каждого пони что жаждет здесь учиться. — Он слегка улыбнулся. — Не то чтобы школа Принцессы Селестии для одарённых единорогов плохая, конечно.

— Я просто рад, что они приняли меня. Мои оценки не были так хороши с тех пор как Мама… кхем… — он покраснел и опустил глаза. — В общем, я от них этого не ожидал, мистер.

— Специальные помещения были сделаны для детей-сирот и жертв войны. — Он сделал паузу, и пробормотал в раздумье, — хотя я не думал, что их будет так много.

Пока они шли вдоль коридора, сквозь окна я могла видеть, что формой, школа была похожа на гигантский полумесяц, с круглым строением в центре изгиба. Четырьмя этажами ниже нас теснились полдюжины повозок. В лунном свете можно было разглядеть, как пони и зебры спят, и несут дозор. Достигнув конца коридора, мы вошли в похожий на клетку лифт, с отъёмной крышей, висящий в громадной центральной шахте. Кабина беззвучно пошла вниз, в захвате левитационных талисманов.

— Эм… сэр? — нерешительно произнёс жеребчик.

— Да, Айсбранд? — спросил он, смотря прямо перед собой на медленно проплывающую вверх стену шахты.

— Это правда, что вы жили вместе с зебрами?

— Когда мне было столько же лет, сколько и тебе, возможно немного меньше. — Голденблад слегка улыбнулся. — Мать любила путешествовать. Она побывала во всех уголках Империи Зебр, а вместе с ней, и я.

— А какие они, зебры? — спросил он шаркая копытами.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Голденблад, взглянув на него. — Какие именно зебры?

— Все, — сказал Айсбранд, шаркая копытами. — Тимбл сказал, что они все колдуны со страшными масками, Брай Роза сказала мне что у них есть большие города, и Свит Грас сказал, он… сказал, что они… гм… делают… — Он покраснел, и остальные его слова потерялись в бормотании.

— Секс принадлежности? — спросил Голденблад вопросительно выгнув бровь. Айсбранд издал слабый писк, и бледный единорог усмехнулся. — Карнилиа прославляют жизнь. Всю жизнь. И создание жизни. Про детали спроси у мисс Амбер Джевел в классе здоровья, — он посмотрел на жеребёнка корчащегося в смущении, а затем добавил, — Эти зебры из разных племён, ты можешь распознать их по украшениям, которые они носят.

— На своей одежде?

— В своих ушах, — хохотнул Голденблад. — Это Таппахани. Беженцы. Таппахани — охотники и шаманы из джунглей. А заодно и великолепные повара, между прочим.

— Я думал, что все зебры одинаковые, — пробормотал жеребчик. — То, как они живут и сражаются…

— Таппахани? Сражаются? — Он тихо засмеялся, качая головой. — Нет, Айсбранд. Они не воины. — Он потёр копытом подбородок. — Однако, их поединки весьма интересны. Некоторые, пытаются приготовить блюда настолько пряные, что из-за слёз их противник становится недееспособным. Или же, устраивают соревнование, чтобы узнать, кто из них сможет украсть яйцо гигантского Руха, или собьёт из духовой трубки лист, с самого высокого дерева. Они не Роамани, войны которых алчут сражений и битв. Для них эта война более тяжелое испытание, чем для нас.