Вопль становился всё сильней и громче, а вместе с ним полностью исчезло и голубое свечение, и нечто… ужасное серебряное нечто, купающееся в зелёной ауре… поднялось из земли. Я не знала, было ли это плотью, металлом, или неким ужасным сплавом, включающим в себя и то, и другое, и я не хотела этого знать. Мне просто было ведомо, что это — неправильно, и само существование подобной вещи разрывало мой здравый ум. И я могла лишь молиться, чтобы Том не показывал моим друзьям это реалистичное видение. Скотч Тейп сидела, плотно зажмурившись, так же, как и обнимавший её П-21. Рампейдж смотрела на это, но её лицо представляло собой маску ужаса.
Затем пришла темнота. Милостивая темнота. После этого мы обнаружили, что вновь парим над поверхностью луны. Я осмелилась взглянуть на Эквус, но он был вскрыт, подобно центру управления ПОП. Огромные булыжники медленно разлетались оттуда, где, как мне казалось, лежали Эквестрия и Ядро. К счастью, отсюда, Пожиратель выглядел как всего лишь красивая зелёная звезда.
— Именно поэтому, — произнёс Том с болью в голосе, — Пожиратель должен умереть, даже если это будет стоить жизни всем вам. Мне жаль. Когнитум необходимо остановить, а Горизонты должны выстрелить.
— От дерьмо, — пробормотала Рампейдж, потирая лицо. — Увидишь что-то вроде этого… и Горизонты почти обретают смысл.
П-21 и Скотч Тейп не проронили ни слова. Кобылка просто рыдала, уткнувшись в отцовскую шею. Как же мне хотелось, чтобы здесь была Глори. Я так желала, чтобы она увидела всё то, что видела я. Я знала… просто знала… что если бы она была здесь, то смогла бы придумать какое-нибудь решение. Найти какой-нибудь способ, сделать всё это понятным! Всё это было слишком важным. Это было уже чересчур. Чересчур для любого пони. Я хотела, чтобы она была здесь. Хотела, чтобы она обняла меня.
Я почувствовала, как меня обняли за плечи, а меня саму обхватила пара мягких крыльев. На мою щёку упала фиолетовая грива, а её губы прижались сзади к моей шее. Повернувшись, я подняла голову и вгляделась в её добрую улыбку, а затем посмотрела на Тома. Жеребец одарил меня лишь печальной улыбкой, и я, удерживая обнимающие меня ноги, прижалась к ней, закрыв глаза.
— Пожалуйста, скажи, что это происходит на самом деле, а не только в моей голове, — пробормотала я ей.
Глори лишь улыбнулась, после чего наклонилась и подарила мне поцелуй в губы, что длился вечность, которая оказалась слишком короткой. Затем она истаяла прямо у меня на глазах. Мне вновь захотелось разрыдаться, но я знала, чего бы она хотела. Собравшись с духом, я посмотрела Тому прямо в глаза. Он предоставил мне на выбор пару наглядных вариантов, и было очевидно, какой из них является наилучшим. Он встретился со мной взглядом, в его глазах было понимание, и в то же время — сожаление.
И я могла дать ему лишь один ответ.
— Нет.
Сомневаюсь, что существует так уж много вторгающихся в разум звёздных духов, на чьих лицах появлялось бы выражение ошарашенного удивления, подобное тому, которое я увидела на его морде.
— Блекджек… Ты, должно быть, не поняла…
— Я достаточно хорошо всё поняла, — возразила я, вновь его сильно удивляя, и он, обеспокоено нахмурившись, посмотрел на меня. — Пусть мы всего лишь пони, но мы всё поняли. Я понимаю, что ты считаешь, будто это единственное, что мы можем сделать. Я осознаю, что поставлено на кон. Я это прекрасно понимаю. Но ты безумен, если считаешь, будто я помогу тебе убить всех тех, кого я люблю, и о ком забочусь. — Оглядев своих друзей, я увидела в их глазах такую же решимость. — Мы остановим Горизонты и Когнитум, и разберёмся с Пожирателем так, чтобы никто не умер.
Том изумленно смотрел на меня, беззвучно двигая челюстью. Внезапно, воздух наполнился отражающимся от всего вокруг нас смехом.
— Ну я же тебе говорил, — с озорным весельем, мягко протянул знакомый голос. После чего рядом с Томом появилась парящая в воздухе тонкая, полупрозрачная, призрачная фигура, с разными конечностями. Вытянув в сторону жеребца лапу, она, всё ещё со смехом в голосе, продолжила: — Десять битов. Плати.
— Дискорд? — почти в унисон, выдохнули мы.
— Но ты ведь мёртв! — добавила я, как само собой разумеющееся.
— Окончательно и бесповоротно, — ответил Дискорд. — Но едва ли я позволю чему-то столь незначительному помешать мне насладиться этим моментом. — Он ухмыльнулся рассерженному Тому. — Я же тебе говорил, что она не примет твоё предложение. Пони такие восхитительно забавные!
— Она должна. С её стороны, отказываться от этого — не логично, — заспорил Том.
— Ну разумеется — не логично! — вновь засмеявшись, произнёс Дискорд. — С каких это пор логичность и здравомыслие восторжествовали над прихотью и нуждой? — Он удобно уселся в воздухе над головой Тома, вытащил пару очков в квадратной проволочной оправе и маленькую доску для письма, цифр и графиков на которой было начертано много больше, чем нужно любому порядочному существу, и принялся педантично объяснять:
— По своему желанию, ты можешь предоставить ей все возможные варианты развития событий, дополненные точными вероятностями возникновения каждого из них и понятными объяснениями того, каким по твоему мнению должно быть будущее… — Выбросив отскочившие от головы Тома очки, Дискорд нарисовал поверх диаграмм улыбающееся лицо, и, ухмыльнувшись, продолжил, — и она… как, в сущности, и любой из них, посоветует тебе засунуть всё это туда, где никогда не светит солнце! — В глазах Дискорда сверкнули хитрые искорки, когда он искоса посмотрел на Тома. — А, учитывая то, что ты и есть солнце, я бы очень хотел на это посмотреть. — И он кинул дощечку через плечо, после чего она взорвалась у него за спиной подобно гранате, породив розовое грибовидное облако.
— Но её действия могут погубить планету! — рявкнул Том, указывая на меня.
— И что с того? — возразил Дискорд, скрестив на груди руки. — Весь смысл выбора — в незнании будущего. Вы с Пожирашкой настолько тоскливо всеведущи, что единственно правильный выбор, который вы можете себе представить — это то, что по вашему разумению нужно исполнить. Угодить в эту ловушку проще простого. Взгляни на Когнештучку. Голди Заплесневолди. Твайлайт… Твайлайт… — Он замешкался и скривился. — Мда… Спайк, всё же, был прав. — Пожав плечами, он продолжил. — Даже Занудолестию и Луняшу. Все они были уверены, что делают то, что должно быть сделано. Но Блекджек не ведомо, что ждёт её в будущем. Она делает то, что по её ощущениям — правильно, даже в том случае, когда совершенное будет неправильным. Она, конечно же, учится на своих ошибках, но никогда не считает, что ей ведом единственный верный путь. — Затем он посмотрел мимо меня, на моих друзей. — И ведь такая не только она.
П-21 бережно прижал к груди Скотч Тейп.
— Если ты считаешь, что я когда-либо позволю своей дочери погибнуть, то, в лучшем случае, ты — наивный, а в худшем — злой. Мне плевать на ту вечность, которую мы проведём паря в виде душ, или призраков, или ещё чего-то там. Я хочу эту возможность быть отцом. Иметь семью. И я, в свою очередь, не отниму эту возможность у тысяч других обитателей Пустоши.
Том открыл в удивлении рот.
— Но… как вы можете быть столь эгоистичными? Если Пожиратель останется или, что еще хуже, возродится, то вы обречете всех на сотни миллионов лет страданий! Вы оставите вселенную без песен, отдадите их ему, причем свои, вероятно, тоже! Утрата эта невероятно близка!
— А что насчет наших жизней? — возразила Скотч. — Они столь же ценны, сколь жизни тех, что будут жить через миллионы лет? Я не знаю своего будущего. Возможно, я осяду в Капелле и буду делать Хуф лучше, или подамся в странствия, как Блекджек, пытаясь избавить Пустоши от плохих мест. Возможно, у меня будет кобылка или жеребец, а может и тот, и другая сразу. А быть может и собственные жеребята. Неужели у меня нет права жить и узнать, что ждет меня впереди?
Жеребец с обеспокоенностью уставился на нее.
— Но… но жизни миллиардов… триллионов… неисчислимого количества живых существ на кону! Твоя жизнь и жизни твоих детей… жизни меньшинства не могут противопоставляться жизням столь многих.
