В радиоэфире творился настоящий хаос. Радиопередача Пон3 может и была закрыта, но уже появились другие радиостанции. Сильнейший сигнал был у «Радио Единство», которым заведовали Предвестники, убеждающие всех пони присоединиться к «настоящей Охраннице», чтобы вытягивать Хуффингтон совместно, или что-то типа этого. Противовесом ему было созданное Хомэйдж «Радио Свобода», состоящее из ПипБака, радиопередатчика и просто-таки поразительной подборки музыкальных композиций, прихваченных ею с собой перед тем, как она покинула Тенпони, спасаясь от Анклава. По мере того, как мы пролетали над Хуффом, в списке моего ПипБака ещё раз десять появлялись, а затем исчезали другие радиостанции, чей радиус вещания не превышал и милю.

Один ведущий говорил, что я фальшивка. Другой утверждал, что фальшивкой является вообще всё и нужно всех убить. А третий, который судя по голосу был ещё жеребчиком, извергал столько непристойностей, сколько мог придумать. Причём, по большей части, они были спёрты прямо из мемуаров ЛитлПип… ну серьёзно, неужели она не могла их отредактировать перед изданием? Мне как-то не верилось в то, что этот жеребёнок знал, что же это за штука такая — клитор… А вот остальные, тем не менее, призвали пони следовать за своими лидерами, и готовиться к «Битве за Хуфф».

— А это хороший признак? — спросила я у Хомейдж.

— Полагаю, что да. После Филлидельфии, Вечнодикого и битвы в небесах, народ начал понимать ценность объединения. Старый образ действия, на основе разбросанных повсюду крошечных поселений и рейдерских банд, уже просто не работает, — произнесла она, улыбаясь. Затем пристально посмотрела на запад. — Как же я хочу, чтобы она была здесь. Как же я хочу, чтобы мы, хоть ещё разок, смогли сделать с ней это.

Вздохнув, я положила копыто ей на плечо.

— Я тоже очень хочу, чтобы она была с нами. Работать с ней было весело.

— Я просто за неё боюсь. Она будет жить много дольше, чем все мы. В центре управления ПОП, щит которого снабжает энергией душа Селестии, она, возможно, даже переживёт Горизонты. Мне не нравиться думать о том, что она останется совсем одна, — вздрогнув, произнесла Хомейдж. — Я беспокоюсь за её счастье… её здоровье… даже о её рассудке. Как долго кто-то может наблюдать за другими, оставаясь при этом в одиночестве, и не лишиться при этом рассудка?

«Ну, похоже, что Голденблад, Селестия, и Спайк, весьма неплохо с этим справлялись».

— И в то же время, я не могу себе представить, чтобы Селестия хотела быть запертой там навеки, — произнесла я, смотря в сторону Ядра. — Это не жизнь. — Я покачала головой. — Ну что ж, киберпони и пустышки тоже живут очень долго. Поэтому, если я всё же переживу это и, по-прежнему, буду жива-здорова, то приложу все силы, чтобы заскакивать к ней, время от времени и надоедать. И давать немного лечебного секса. Исключительно во имя психического здоровья, разумеется.

Она засмеялась, услышав это, поэтому я засчитала это за очередную маленькую победу.

— Ты и в самом деле надеешься это пережить? — спросила она, её веселье улетучилось, оставив эту ужасную, грустную улыбку, которую я знала так хорошо. — То есть, я знаю, что ты уже умирала… дважды? Или всё-таки больше?

— Да я уже сама со счёту сбилась, — ухмыльнулась я. Всматриваясь в сторону Небесного порта, я могла видеть лежащие на земле останки Тандерхеда. Сейчас он представлял собой половинку тора, которая выглядела так, будто бы эти останки были выпотрошены и сожжены битвой. Небесный город исполнял роль стены, защищающей город от Отродий… но не от Ядра. — Я просто не очень хороша в умирании, Хомейдж. Поэтому я подумала, а почему бы и нет? Я переживу это, остановлю Когню и Легата, не дам Горизонтам уничтожить мир, вместе с П-21 воспитаю своего жеребёнка и попытаюсь завести ещё парочку…

«Тьфу ты, стерильное тело, не забыла, тупица?»

— Или усыновлю, или удочерю… это тоже будет хорошо. Я и в самом деле хочу много жеребят, — произнесла я, ухмыляясь. — В общем, помочь Капелле и Хуфу. Наладить отношения с Глори и Рампейдж. Сделать жизнь лучше. И увидеть завтрашний день.

— Надеюсь, ты всё это получишь, — произнесла Хомейдж, смотря на облака, пока мы продолжали свой полёт на восток.

Я видела чёрный замок, бывший когда-то Горой Чёрного Пони, который закрывал мне вид на Ядро. Далеко внизу располагалась армия зебр. Они выходили из бункера: зебры-Отродья, зебры-Отродья с киберкрыльями… А еще там были киберединороги-зони. И всё же, после смерти, Сильвер Страйп достигла своего рода бессмертия. В течение дня приблизиться к бункеру не было ни единой возможности, особенно для меня. Я была из тех пони, которые предпочитали пострелушки.

Кроме того, моё дело не было связанно с ними. Моё дело находилось далеко на востоке, дальше, чем я когда-либо бывала.

* * *

Я рысила вверх по долине, подальше от Ядра, остальные следовали позади. Песчаные осыпи и древние угольные пески осложняли путь, тем более в сумерках. Смеркалось. Завтра я должна поймать Когнитум в Космическом Центре до того, как она улетит на луну. Я могла чувствовать, как время утекает от меня. Время. Время.

Это место выглядело так, словно время забыло о его существовании. Давным-давно, в Эквестрии случился технологический прорыв, основанный на угле. Они истощили свои залежи угля и начали торговать с зебрами, когда запасы подошли к концу. Хорошей сделка была ровно до того момента, как зебры прекратили поставки. Без сомнения, вся остальная Пустошь стала наследием тех событий. В этом месте, всё вокруг меня — было наследием времен до торгового соглашения. Жертвенной землёй. На плоско срезанных верхушках гор покоились шагающие экскаваторы. Ущелья были доверху забиты токсичными отходами. Ржавые линии рельс исчертили пейзаж как дорожки наркомана, не способного утолить голод. Всюду, куда бы я не обратила свой взгляд, были остовы дробилок, указывающие своими трубами в серые небеса.

Линии электропередач начинали свой извилистый путь отсюда в восточном направлении, к остальной Эквестрии. Это имело смысл. Если вы и так собираетесь загрязнить местность, то почему бы не сконцентрировать загрязнение в одном месте, чтобы сохранить остальные? Пони, которые не жили тут, решили что это, возможно, хорошая система. Я посмотрела на Глори, пытаясь поймать её взгляд. Она просто шла дальше. Я обратила внимание на П-21, чувствуя себя противоречиво… должен же был быть хоть один способ исправить положение. Должна ли я вообще пробовать?

Мелодичный звук банджо проплыл, как призрак, по долине. Звонкая музыка пронеслась через тишину, изменяя пейзаж, как при путешествии во времени. С другой стороны, в ответ, раздалось еще одно банджо. По моей гриве пробежала волна мурашек, от осознания пугающей эффективности такой формы сигналов. Красные точки танцевали на моём Л.У.М., но я слышала только шебуршание радтараканов в ближайшем подлеске.

— Я просто хочу поговорить с Большой Мамочкой, — выкрикнула я в тишину. Туман собирался на краях сломанных горных вершин. Мой голос эхом отразился от ржавеющих карьерных элеваторов и отвалов. Я почувствовала дрожь земли и представила пони, закапывающихся всё глубже и глубже в землю, не взирая на опасности, подстерегающие их там. — Я вернула тебе винтовку твоего сына! — прокричала я.

Банджо вновь проиграли небольшую вариацию нот. Затем обменялись еще раз. Это было бы приятно, если бы не ощущение, словно дюжина пушек нацелены в мою голову, пока пиликающие сообщения раздаются эхом по долине. Наконец, музыка остановилась, и синяя кобылка в грязном запятнанном сарафане вышла из-за ржавого трактора.

— Мамочка больше не желает видеть вас здесь. Это наша земля!

Я оглянулась вокруг, на все эти отходы и разрушения. Я могла только предполагать, что она слышит меня.

— Будет драка, Большая Мамочка. Отвратительная драка за Хуф. Нам нужна твоя помощь.

— Я же сказала, что Мамочка больше не желает видеть вас здесь, — сказала синяя кобылка, кивая головой в сторону, откуда мы пришли.