— Смотрите, — сказал им старый торговец после первого обмена любезностями, — вот что мне удалось откопать в разных местах во время вашего отсутствия. К сожалению, я не нашел того, что мне хотелось бы предложить вашему вниманию. Ценное оружие все реже попадает в лавки торговцев; европейцы, столь падкие на редкости, опустошают наши магазины, а с некоторых пор и сами японцы при случае перекупают интересные экземпляры у тех, кто испытывает временные материальные затруднения.
Японский меч — страшное оружие, по сравнению с которым новое холодное оружие, принятое на вооружение армией, не более чем детская забава, что связано с совершенно необоснованной манией подражания, появившейся у японцев в последнее время.
Раньше японцы придавали такое значение совершенствованию и качествам грозного оружия, что это отразилось и на положении оружейных мастеров. Они стояли неизмеримо выше презираемой категории ремесленников и торговцев; особым уважением пользовались сабельные мастера; нередко можно было увидеть дворянина, обнимающегося с представителем этой профессии, возведенной в ранг свободных. Когда же наступал ответственный момент и кузнец должен был приварить стальную рукоятку к клинку меча, мастер надевал наряд «куге» — приближенных двора микадо — и приступал к этой последней операции на открытом воздухе, в присутствии многочисленных приглашенных на торжественную церемонию.
Цены на мечи весьма разнятся. И сегодня еще можно приобрести довольно сносные по относительно невысоким ценам, по сравнению с их прежней стоимостью. Однако хорошо и искусно изукрашенный меч стоит не менее трехсот — четырехсот франков.
Подлинные представители японской феодальной знати не колеблясь платили за меч тысячу «рио» — пять тысяч двести франков.
Эта цифра кажется нам фантастической, но она далека от той суммы, в которую могут оцениваться отдельные экземпляры этого действительно страшного оружия. Последний тайгун, с которым установили отношения европейцы и американцы, прибыв в Японию, подарил нашему полномочному министру клинок в простых деревянных ножнах, который, как говорят, был оценен одним из торговцев Иокогамы в полторы тысячи рио.
На первый взгляд подобная цена кажется чрезмерной. Но все тут же объясняется, стоит только бросить взгляд на это ослепительно сверкающее лезвие и узнать, что для того, чтобы достигнуть подобного совершенства, понадобились долгие месяцы упорного труда, конечный результат которого был весьма проблематичным.
Хорошо закаленный меч должен с одного удара «обезглавить трех человек». Прежде чем заключить сделку, самураи испытывали оружие на собаках и, как говорят, иногда и на нищих, попадавшихся им под руку на дорогах…
Такое замечательное оружие считалось подлинным достоянием, содержалось в идеальном порядке и бережно передавалось из поколения в поколение.
Будучи далеки от фантастических цен, упомянутых выше, мечи Митани были тем не менее действительно замечательны и способны привести в восхищение знатока. Морис Дюбар произвел тщательный осмотр товара, предложенного добрым стариком, довольствовавшимся весьма скромной надбавкой, и, не слишком ущемив свой бюджет, смог приобрести несколько экземпляров замечательных клинков.
«Желая, — повествует он, — узнать возраст этих почтенных железных изделий, мы отделили рукоятки и гарды эфеса, с тем чтобы найти дату их изготовления, обычно проставляемую рядом с именем мастера, если, конечно, оружие того заслуживает, в той части клинка, которая скрыта под мелкими украшениями рукоятки. Поиски, однако, оказались безрезультатны, и мы уже собирались оставить это занятие, как вдруг восклицание Уено привлекло наше внимание.
Служащий с ожесточением тер кончиком пальца стержень клинка, вставляемый в рукоятку, одного из мечей, покрытого легким налетом ржавчины.
— Вот, — объявил он, — меч, которому почти сто лет, повествующий о прошлом столь же ясно, как страница истории. Этот клинок, способный резать железо, заставил скатиться с плеч не одну человеческую голову, является ценной реликвией, произведением искусства, и его находка делает честь проницательности Митани-сан.
— О! О! — ответил торговец, — господин Уено хочет воздать должное скромным познаниям своего отца в предметах искусства; я тем более охотно принимаю этот комплимент, что мой зять не слишком щедро расточает их по моему адресу; я действительно сумел определить ценность этого клинка и счастлив, — продолжал он, адресуясь к французскому офицеру, — вручить вам его в качестве «синдзё» (почтительного подарка) и как сувенир.
— А не знаете ли вы, — спросил офицер после изъявлений глубокой признательности, — кому принадлежало раньше это замечательное оружие?
— Нет, — ответил торговец, — но, судя по гордому девизу, начертанному на этом клинке, он принадлежал далеко не простому человеку. И если он недостаточно хорош для даймё, то тем не менее он, несомненно, принадлежал одному из хатамото… Еще одно свидетельство наших рыцарских подвигов!»
«Хатамото» означает: «под стягом». Число вооруженных людей, объединявшихся под стягом сёгуна — главнокомандующего, достигало восьмидесяти тысяч. Когда один из Йейа, возведенный в ранг сёгуна, покинул провинцию Микава, бо́льшая часть его воинов, обрадованных взлетом его славы, отправились вместе с ним. В знак признания их верности и военных заслуг они получили земельные наделы, дающие ежегодный доход в виде десяти тысяч «коку» риса (коку равно примерно 174 литрам)[288], и были возведены в ранг хатамото.
Будучи по положению ниже фондай или даймё, главных вассалов тайгуна, хатамото вскоре составили могущественную касту, формирующую в военное время за счет собственных вассалов основное ядро японской армии; в мирное время они занимали второстепенные должности при правительстве.
Эта каста нашего старого общества, самая храбрая, отважная и незапятнанная, постоянно враждовала с крупными даймё, вассалами микадо, что нередко приводило к кровопролитным сражениям, в которых победа приходила благодаря их славному оружию.
Вплоть до революции 1868 года хатамото были самой главной и надежной опорой тайгунов, которых они в любой момент снабжали воинами и деньгами. Некоторые из них, наиболее преданные своему господину, последовали за ним и в ссылку; однако состояние принца Токугавы, заметно уменьшившееся с момента его отставки, не позволяло ему содержать сколь-нибудь значительную армию.
Падение тайгуна повлекло за собой, таким образом, и разорение этого великого объединения, члены которого, вынужденные подчиниться превратностям судьбы, удалились в разные уголки страны, чтобы скрыть позор поражения и влачить свое существование подальше от нового правительства.
.......................................................................................
Еще одним замечательным искусством, фатально испытавшим такой же упадок, что и изготовление превосходного оружия, является производство лакированных изделий. И здесь необузданный меркантилизм, порожденный безудержным увлечением «всем японским», привел к печальному, со всех точек зрения, вырождению. То, что некогда было произведением искусства, превратилось в безделушку, предназначенную на экспорт, в «японский» товар для больших магазинов.
И тем не менее художественная лакировка по-прежнему существует в Японии, правда, встречается она достаточно редко, но по-прежнему отличается превосходными качествами и высоко ценится истинными знатоками искусства.
Несколько слов об этом национальном виде искусства будут далеко не лишними, тем более что сами предметы данного вида искусства по праву пользуются широкой известностью, а сам способ их производства известен далеко не всем.
Искусство лаковой миниатюры, являющееся в Японии традиционным, восходит к VIII веку; однако сами японцы, проводившие исследования в этой области, относят время рождения этого открытия к концу IX века. Но и это уже впечатляет. Четыреста лет спустя это искусство получило дальнейшее развитие; поскольку сохранилась память об одном известном художнике лаковой миниатюры, пользовавшемся в тот период широкой известностью и создавшем новые методы работы.
