С другой стороны, члены миссии де Лагре пришли к убеждению, что пороги, водопады и паводки Меконга делали эту реку непригодной для навигации. Но с удивительной проницательностью майор Лагре указывал 30 октября 1867 года в очень обстоятельном докладе на то значение, какое имеет признание общей границы Тонкина и верховьев Красной реки. И Франсис Гарнье, в общем признавший Хотицзян одним из притоков реки Красной, также отмечал:
«Тонкинская река, которая берет начало в сердце Юньнани, является, по всей вероятности, намного более судоходной, чем эта последняя, с более прямым течением, и, кроме того, представляет огромное преимущество: единство владычества на этих берегах».
«Собранные сведения, — писал Франсис Гарнье в 1869 году, — заставляют предположить, что река эта вполне пригодна для лодок».
А между тем появился Жан Дюпюи.
Сын земледельца, Жан Дюпюи родился в 1829 году в Сен-Жюст-Лапандю, в департаменте Луара. Сначала он был фабрикантом тканей, вероятно, потому, что так определила его профессию семья. Но была у него также в мозгу та загадочная, еще не открытая антропологами извилина, которая неодолимо толкает некоторых людей на поиск неведомых стран. Вместе с тем необычный купец был наделен здравомыслием, совершенным тактом, незаурядным интеллектом. То был человек решительный, вне всякого сомнения очень смелый и авантюрист каких мало. В один прекрасный день он бросает свое ткацкое производство и для начала отправляется в Исмаилию, которая, по мнению месье де Лессепса[156], должна была в близком будущем превратиться в кладовую двух миров. Прибыв туда в 1859 году, Дюпюи скоро осознает ошибку, возвращается в Александрию и, по совету капитана торгового судна, решает попытать счастья на Дальнем Востоке.
Он набирает всякий залежалый товар, вкладывая в него всю наличность, затем грузится на корабль в Суэце и прибывает с Шанхай, где тут же по коносаменту[157] сплавляет все привезенное, выручая пятьдесят тысяч франков прибыли, и завязывает многочисленные связи. Немного погодя он уезжает с Эженом Симоном, в то время поверенным миссии в Китае, чтобы подняться по течению Янцзы и попытаться связать нашу кохинхинскую колонию с Юньнанью, что он и осуществил позже, открыв Красную реку. Хорошо принятый китайскими мандаринами, он обосновался в Ханчжоу и стал поставщиком китайского правительства, что позволило ему извлечь значительную прибыль.
Приняв решение обходиться без переводчика, желая как можно глубже узнать новую страну, где он намеревался сделать карьеру и заработать состояние, Дюпюи терпеливо изучал язык, нравы, ресурсы страны, чтобы в нужный момент и в подходящих обстоятельствах действовать наверняка, во всеоружии знаний.
Обуреваемый любовью к географическим открытиям, которую он умел так хорошо сочетать с интересами высокой коммерции, Дюпюи решил исследовать густонаселенные провинции Южного Китая, куда, как мы уже говорили, англичане пытались добраться со стороны восточной индийской границы, а Дудар де Лагре не смог проникнуть по Меконгу.
Разделяя мнение Франсиса Гарнье о Красной реке как о соединительном пути, хорошо знакомый с бытом прибрежных жителей, Дюпюи отправляется по суше в 1868 году, углубляется в Юньнань и пытается достичь Красной реки, чтобы спуститься по ней к морю. Но в этот момент мусульманский мятеж распространился чуть ли не на весь юг Китая, и Дюпюи не смог уйти дальше столицы провинции. Ему легко было заинтересовать главных мандаринов своими проектами, поскольку он снабжал китайские силы французским и американским оружием, с помощью которого они подавили выступление мятежников.
Эта первая экспедиция продолжалась до 1869 года. А в 1870-м Жан Дюпюи, снабженный настоятельными рекомендациями для губернаторов провинции, которые он собирался пересечь, покидает свою резиденцию в Ханчжоу и, даже не ожидая конца восстания, отправляется вместе с мандарином Уангом, его секретарем и слугой Ю на поиски заветного пути в юго-восточную часть Китая.
В Юньнани мандарины дали ему новые рекомендации для ти-таи, или маршала Ма Жулуна, занятого тогда осадой Тунчжоу. Маршал Ма Жулун, отныне командующий китайскими войсками, был сперва известен под именем Ма Хен как один из самых свирепых предводителей восставших.
Война началась по незначительному поводу: в 1855 году произошла пустячная ссора между членами разных сект, и она превратилась в массовое побоище во многих частях провинции, в настоящую войну на истребление между китайскими мусульманами и китайцами других верований[158]. Ма Хен, бывший мусульманином, встал во главе своих единоверцев и двинулся от города к городу, от деревни к деревне, убивая и истребляя всех, кто попадался под руку и кто, в свою очередь, уничтожал его сторонников. Он отправил на тот свет, как сам признавал позднее, около миллиона человек. Он уже готов был захватить столицу, когда китайцы согласились на требования мусульман; Ма Хен принял встречные предложения и обязался умиротворить мусульман, проживающих на западе Китая, которые хотели продолжать борьбу. Позже Ма Хен был назначен ти-таи и принял официальное имя Ма Жулун.
Жан Дюпюи покинул Куньмин в конце февраля 1871 года и поплыл по каналу, который связывает эту провинциальную столицу с озером того же названия. Окаймленное с запада горами или, вернее, холмами трехсотметровой высоты над уровнем своих вод, прекрасное лазурное озеро омывает подножие великолепной пагоды, которая служит местом отдыха для мандаринов в дни больших церемоний. К югу от Куньмина находится на берегу озера город Куэнянг[159]. Прежде его окружали деревни, но почти все они разрушены мусульманами в 1871 году. В окрестностях Куэнянга обитают горцы лоло[160] — представители народа, не имеющего ничего общего с китайцами. К югу от Куэнянга, примерно в шестидесяти ли[161], раскинулась долина Син-Шин, самая красивая и богатая в Юньнани. Долины Таншан и Шинго, стиснутые высокими лесистыми горами, где живут некитайское население и сектанты старых верований, избежали смертоносного и разорительного вторжения.
В Шингосен всего пять тысяч жителей. Эти люди из племен паи и черных лоло храбры и гостеприимны. Китайцы немного необдуманно и легкомысленно нарекли их ицзу, то есть «дикие». Дюпюи приводит интересные подробности из жизни этих туземцев, в частности, об их брачных отношениях.
«Каждый из будущих молодоженов приглашает своих родителей и друзей, в день свадьбы все направляются к невесте, и брачная церемония, состоящая из танцев и обильных возлияний, длится три дня. А после этого молодая жена возвращается к своим родителям, где она должна оставаться до двадцати пяти или двадцати шести лет, если она богата, и до двадцати восьми или тридцати, если бедна. Все это время она остается свободной, и то, что она заработает своим трудом, составляет ее экономический взнос для вступления в семейную жизнь.
В целом это женщины крепкого сложения, хотя и довольно маленького роста. У них короткий нос, круглое лицо, толстые щеки, что придает им слегка грубоватый вид. Они превосходят мужчин в силе, и те их побаиваются. Молодые девушки носят маленькие колпачки из разноцветного пестрого материала; замужние женщины — высокую прическу с накидкой темного цвета. Костюм их состоит из штанов длиной чуть пониже колена и одной или нескольких рубашек, в зависимости от температуры воздуха. Эти рубашки ниспадают до колен и застегиваются, как и у китайцев, на боку. Нижние рубашки очень ярких расцветок, с пестрыми каемками. Они носят на груди множество серебряных украшений в виде фигурок животных, а прически украшают шпильками, медальонами и подвесками. Мужские костюмы не выделяются ничем особенным. В праздничные дни мужчины надевают поверх рубах куртки, расшитые серебром или многоцветным шелком. При любой погоде и женщины и мужчины ходят босиком».
