Блэр уставился на него:

— Да, понимаю. Хм.

— Мне нужно в туалет, — сказал Зайка.

Он потянулся к своему «Пороху», выпил и потрусил через комнату. Прежде чем он дошел до двери, появилась девушка, взяла его за руку и увела в темноту.

Труман покрутил рукой в воздухе, как будто завел какой-то прибор. Казалось, ничего не случилось. Он повторил этот жест более энергично. Через секунду лампы над головой медленно погасли, за исключением одного яркого прожектора над диваном. Мужчина встал под ним, его лицо горело на фоне темноты, глаза сияли, как фонари.

— Итак, Мой вопрос, Боб, состоит в следующем: правда ли мы выполняем свою священную обязанность — двигаться дальше, — когда мы счастливы или грустим? — Его глаза сузились до щелок. — Ты знаешь ответ. Конечно, может, ты либерал или там органик, и ты можешь ныть по поводу старых прошлых дней, когда никого не волновали проблемы ожирения и переедания. Ты можешь пойти этим путем. Но знаешь что?

Глаза Блэра засияли, как у ребенка, когда приходит время слушать сказку.

— Что?

— В этом случае ты полная задница. Просто дырка от жопы.

Блэр дернул бровью. Он откинулся на спинку и кивнул.

— Да, — сказал он, — просто дырка.

— Потому что какого черта нам дали эти вегетарианцы? Несколько песенок про мех. Несколько рецептов приготовления тофу. Они ездят на наших метро, летают на наших самолетах и несут хуйню насчет того, что это делает с их чакрами. Хоть один вегетарианец хоть когда-нибудь метро построил? Нет, они слишком заняты тем, что зажигают свечки и жрут плаценту. Ты слышишь, о чем я?

— Да, да, плацента, конечно. То есть, я хочу сказать, с точки зрения более широких отношений…

— Они только делают вид, что у них есть широкие отношения, Бобби. Ты меня слышал? Широкие отношения, ага, щас прям — они вступают в отношения так же спонтанно, как и мы. Широкие отношения — это выгодные отношения, и это было так с начала времен. Они делают вид, что отказываются от вражды, но по-прежнему поливают тебя грязью. Их контракт на дружбу такой же, как и у нас: приостановка открытой вражды в интересах собственной выгоды. Посмотри, как они ссорятся, посмотри, какое невероятное количество дерьма выходит при малейшем конфликте; можно только восхищаться количеством скрытой враждебности, которую они выливают друг на друга. Сынок, вот что я скажу: уважай всех, с кем стоит строить отношения, и ты окажешься на пути к пониманию законов этого мира. Это работает для всех стран, корпораций, мужчин, женщин и детей.

— Для всех, — кивнул Блэр. — Хм.

— Вообще-то, Бобби, я не хочу тебе проповеди читать. Блядь, да заебись ты обо что хочешь. Но если научное открытие идет в симбиозе с бюрократией и это убирает ненужные препятствия на пути прогресса — тогда ломись туда. Объективность? Заебись. Есть только согласованная внутренняя субъективность, Боб, и я говорю: давай бросим вызов миру, давай зажжем все вокруг.

— Так что именно я сейчас выпил?

— Солипсидрин гидрохлорида. Кажется, с ароматом черешни.

— Это законно?

— Конечно, законно, а ты как думал? Ты думал, я тебе чего-нибудь незаконного дам? Ты когда-нибудь слышал, чтобы черешня была вне закона?

Блэр смотрел вниз, почувствовав, что член у него встал. По его лицу расплылась улыбка. Он поднял глаза, прошелся взглядом по углам потолка, вниз по аркам и колоннам тьмы и света.

— Знаешь, я вдруг почувствовал, что мне полегчало.

Труман приоткрыл рот и провел внутри языком. Оглядел Блэра с ног до головы.

— Да ты что?

— Да, — ответил Блэр. — Депресняк как рукой сняло.

Он попытался сдержать смешок, который все-таки вырвался в виде шипения.

— Молодца! — Труман хлопнул рукой по его бедру, сдвинув член Блэра, так что он сильнее обозначился через ткань брюк. — Видишь? У дядюшки Трумана есть возможности. И эти возможности находятся прямо здесь и сейчас. Знаешь, почему я решил поделиться ими с тобой? И знаешь, почему я сказал себе: «Вот человек, которого стоит спасти?» Я скажу тебе, почему, Боб: потому что в тебе что-то есть. Что-то, что говорит мне о скорости, о прогрессе. О понимании того, как работают вещи. Я только взглянул на тебя и сказал: «Вот человек, который несет печать будущего». Я вот просто взял и сказал так себе. И это не только характер или там желание, мать их, выебнуться. Я правда так думаю, Бобби. Честно. Ты правильный чувак.

Блэр бросил на Трумана ласковый взгляд.

— Послушай, — подтолкнул его локтем Труман, — маленький подарок по мужской части не такой уж и маленький. Твоя крошка тебя сегодня просто не узнает, она подумает, что ее отымела ебаная ракета.

Блэр сцепил руки на коленях.

— Если честно, я сейчас временно один. На самом деле я как раз тут подыскивал…

— Ты пришел в правильное место. Какая цель — выполнимая или крутая?

— Что вы хотите сказать?

— Местная или иностранка?

— Если честно, мне насрать.

— Молодца. Главное, чтобы девка была что надо, вот моя философия.

— Значит, все ваши девки иностранные?

— А ты как думал. А выглядят они не совсем как иностранки. Половина из них блондинки.

— Вас в эксплуатации не обвиняют?

— Бобби, Бобби, Бобби, — пробормотал Труман, наклоняясь ближе. Черты его лица приобрели резкость в свете торшера, голос понизился до урчания. — Все абсолютно естественно, и их желание играть — естественное явление. С философской точки зрения, невозможно эксплуатировать природные ресурсы — нужно только управлять тем, как они эксплуатируют тебя.

— Ну, просто некоторые могут…

Труман прижал палец к губам и понизил голос еще сильнее:

— Ты когда-нибудь слышал слово «исключительность»? Запомни его на тот случай, если какой-нибудь ублюдок спросит тебя, что дает тебе право управлять миром. Потому что в этом слове и заключен ответ. Оно означает, Боб, что мы не заставляли мир желать быть похожим на нас. Мы принесли поразительный образ жизни, и теперь они жопу рвут, чтобы быть как мы. Мы — исключение из всех человеческих типов, мы выше всех форм управления. Мы высшие, и все об этом знают. Отчаянно пытаясь присоединиться к нам, остальной мир признает, что мы высшие. И поскольку это мы придумали такую жизнь, они должны прийти к нам, чтобы получить на нее право, — выдохнул Труман прямо в лицо Блэра. — У нас все права на свободу, Бобби. Представь себе все возможности. А теперь позволь сказать тебе кое-что об этих девках: в своих странах они сидят голодные. Их родные места голые и пустые, жуткие захолустья. Задницы этих девок впустую растрачиваются на иностранных алкашей типа арабов, или там…

— Хм. Арабы обычно не пьют.

— Ты просто мало их знаешь, Бобби. Послушай, что я говорю: они живут в воронках от бомб. И если они голодные и в опасности, и если в моих интересах помочь им, разве это эксплуатация? Нет, вовсе нет. Это называется свободой: неотъемлемое право желать чего-то лучшего. — Труман откинулся на спинку и помолчал, ожидая, пока возможности в полном объеме раскроются перед умом Блэра. Затем он подмигнул, сказав: — И знаешь, что классного в этих девках? Они в жопу ебутся.

Блэр провел языком по губам, почувствовав, как дернулся член.

— И как же вы их находите?

— Нахожу? Да они мои, Блэр. Мне принадлежат города, откуда они родом. Это они ищут меня, исключительного человека. Посмотри, посмотри сюда. — Труман подошел к столу и сдернул листок бумаги с кожаной папки. На нем были фотографии шести молодых мордашек, полных надежды. Настоящие красотки, словно с обложки порножурнала. — Моя следующая партия. Вот эта, например, глянь-ка. И скажи, Бобби, неужели это только сон? Это глобализация! Положись на меня.

Блэр смотрел на страничку.

— Итак, теперь ты в моей армии и получаешь возможность маленького заморского приключения с целью способствовать прогрессу — небольшая такая разведка. Дело в том, что я действительно хочу, чтобы разведку провел такой человек, как ты, ведь ты сможешь раздобыть свежие идеи. Ты меня слышишь? Как думаешь, сможешь с работы на пару дней вырваться?