- Кто есть польшевик?!- заорал долговязый солдат, потрясая автоматом.
- Никого здесь нет,- ответил Костя, щурясь от яркого света фонаря.- Только больная мама.
- А чем она больна?
Низенький пухлый человек взял Костю за руку и устремил на него пронзительные глазки.
- Не знаю. Говорят, тиф,- пробормотал Костя.
Толстяк что-то быстро сказал солдатам. Те поспешно отошли от кровати.
- А здесь что?- и толстяк ударом ноги открыл дверь чуланчика.
Костя замер. «Сейчас найдут знамя, и конец».
- Ничего нет,- сказал толстяк, выходя из чулана. Мимоходом он взял со стола будильник, повертел его в руках и сунул в карман.
- Пошли! - махнул он рукой.
Хата опустела.
Начинало светать. Костя так и не прилёг в эту ночь - он мучительно думал об одном: куда бы получше спрятать знамя. Ведь он же дал клятву герою-командиру. А вдруг знамя найдут? Что он скажет нашим, когда они вернутся? Хотел посоветоваться с матерью, но вспомнил строгий наказ командира - никому ни слова!
Вынув свёрток из-под ящика, Костя бережно развернул его. Солнце пробивалось сквозь щели чулана. Словно огонь вспыхнул - так ярко сияло знамя, знамя, доверенное ему, пионеру Косте.
За окном послышалась незнакомая речь: фашисты! Костя заметался по чулану в поисках укромного уголка. Наконец,спрятал знамя за доски обшивки. Голоса смолкли. Костя выглянул на улицу. Гитлеровцы вошли в хату Охрименко. Минут через десять они появились, нагруженные узлами. Один из них - тот самый долговязый, что ночью стрелял в хате,- на вытянутых руках нёс большой пузатый самовар, медленно вышагивая длинными ногами, чтобы не споткнуться и не упасть. У второго в руках - гусь со свернутой шеей, на третьем поверх мундира - новое пальто Охрименко, купленное им зимой ко дню рождения.
Костя с ненавистью смотрел им вслед.
А в ушах неотступно звучал наказ командира:
- Спрячь… сбереги знамя!
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Вечером Костя решил попытаться спрятать знамя где-нибудь в лесу. Он старательно свернул его и уложил в заплечный холщовый мешок.
Для отвода глаз взял кнут и кошёлку. «Если станут спрашивать, скажу, что ищу корову»,- думал он.
Сначала всё шло хорошо. Ему удалось незаметно выйти из огорода и сквозь кустарники пробраться к оврагу. Этот широкий и глубокий овраг тянулся до самого леса. Не раз Костя с товарищами играл в нём, подражая смелым разведчикам, выслеживал воображаемых врагов. Здесь ему были знакомы каждый куст, каждая тропинка. Но едва он вылез из оврага на опушку леса, как вдруг раздался грозный окрик:
- Хальт!
Дорогу Косте преградил огромный рыжий солдат с автоматом.
- Дяденька, пустите. Я корову ищу. Где-то в лесу потерялась.
Солдат заулыбался.
- Корофф! Зер гут! Млеко. Шпиг. И, айн минутен, пиф-паф!- он выстрелил в воздух и оглушительно захохотал. А затем стал подталкивать Костю автоматом, повторяя:
- Шнелль, малшик, шнелль! Шпиг! Пиф-паф!
Костя понял, что гитлеровец хочет вместе с ним искать несуществующую корову, в надежде поживиться молоком и мясом. «Как же теперь быть?- размышлял Костя, идя по лесу.- А что если он вздумает обыскать меня? Надо бежать!» Шаг за шагом они углублялись в низину, поросшую густым, непроходимым кустарником. И тут Костя сообразил, что ему делать. С криком: «Вот она! Вот она!»- он ринулся в глубину чащи. Солдат бросился было за ним, но запнулся и растянулся во весь свой огромный рост, уткнувшись лицом в зелёную, заплесневелую болотную тину. Пока он, отплёвываясь и чертыхаясь, выбирался из кустов, Костя уже был далеко.
В бессильной ярости фашист начал палить из автомата в том направлении, куда убежал Костя, но, конечно, бесполезно. А Костя кружным путём вернулся домой, огорчённый неудачей. Снова пришлось прятать знамя в чулане. А это, он понимал,- убежище ненадёжное.
Ночью, после пережитых волнений, Костя крепко заснул. Ему снилось, что он идёт по густому лесу неизвестно зачем, но по очень важному делу. А впереди верхом на пёстрой корове едет рыжий солдат с автоматом и всё время покрикивает:
- Шнелль, швайн малшик! Шнелль!
На шее у коровы привязан колокольчик. Как только она споткнётся или наклонится, раздаётся тонкий, дребезжащий звон.
Костя проснулся. Он явственно услышал тихий звонок. «Ведь это же звонят. Ко мне»,- подумал он. Накинул пиджак и вышел из хаты. По ту сторону сада кто-то негромко кашлянул. Костя приоткрыл калитку и выглянул на улицу. В небе тускло светила луна. Возле хаты, плотно прижавшись к изгороди, кто-то стоял. Приглядевшись, мальчик ахнул от удивления: «Да ведь это же наш учитель географии!»
- Здравствуйте, Назар Степанович!-радостно проговорил Костя и сделал шаг к нему.
Но тот, будто не узнавая Костю, остановил его лёгким движением руки и негромко спросил, не отходя от изгороди:
- Скажите, не у вас ли остановились богомольцы?
- Какие бого…- начал было Костя, но туг же осекся. Он вспомнил наказ Остапа Охрименко и после минутной паузы ответил:
- Были, да недавно в Лавру ушли.
- Я их подожду.
- Пожалуйста, проходите.
Назар Степанович молча последовал за Костей. Это был высокий старик в зелёной шляпе и сером плаще.
Когда они углубились подальше в кусты, он остановился и пожал мальчику руку.
- Ну вот, теперь здравствуй, Костенька!
- Назар Степанович, да как же…
- А вот так. Вопросов не задавай, это моё, учительское дело спрашивать. Ближе к делу. Есть тебе задание. Готов его выполнить?
- Всегда готов!
- Так вот. Завтра пойдёшь в Камышевку… Дорогу туда знаешь?
- Знаю. Там наша тётя живёт.
- Так вот… Разыщи там кузнеца Панаса Карповича. Его там все знают.
- Да я сам его хорошо знаю.
- Опять хорошо,- обрадовался Назар Степанович.- Тогда постарайся незаметно шепнуть ему всего лишь четыре слова: «Дядя приглашает на вареники».
- И всё?- разочарованно спросил Костя.
- Всё… Не думай, что это пустяки. Понятно?
- Понятно, Назар Степанович.
- А коли понятно, тогда будь здоров!
И Назар Степанович неспешной стариковской походкой ушёл, кивнув Косте на прощание.
Утром, за завтраком, Костя сказал матери:
- Мама, я сегодня хочу сходить в Камышевку.
- Зачем это?- удивилась Пелагея Фёдоровна.- Да ещё в такое время.
- Потом ещё хуже будет. Я думаю, пока не поздно, надо купить там кое-что из продуктов. Оставить их можно на время там же, у тёти. Как ты думаешь?
- Может, оно и так,- заколебалась мать.- Только боюсь я за тебя.
- Не бойся. Что мне сделают? Скажу, что иду к тёте, и всё тут.
- Ну, смотри,- со вздохом согласилась мать.- Ты ведь в доме давно уже за большака,- она вытерла концом платка набежавшие слёзы.
Пелагея Фёдоровна уже привыкла смотреть на сына, почти как на взрослого, как на своего незаменимого помощника и опору. Сын платил ей за это нежной любовью и заботой.
Ему очень хотелось откровенно рассказать матери, зачем на самом деле он идёт в село, но Костя всё же сдержался. Ведь это была не только его тайна. И недаром же дядя Остап наказывал ему держать язык за зубами. Вот и о знамени он тоже не имеет права рассказывать.
Когда Костя пошёл в Камышевку, на окраине его остановил поселковый полицай.
- Куда, мальчик, идёшь?
- В Камышевку, к тёте.
- Вот хорошо! Снеси-ка письмо тамошнему старосте. А то у меня других дел много. Да, смотри не потеряй.
- Ладно,- обрадовался Костя. Ему такое поручение было кстати. С письмом полицая его никто не задержит.
Придя в Камышевку, он первым делом вручил старосте письмо, а потом явился к тёте. Когда же стемнело, направился к кузнецу Панасу Карповичу.
Тот встретил его сначала недоверчиво и даже неприязненно. Ему уже сказали, что Костя передал какое-то письмо старосте, и это насторожило кузнеца. Но мальчик, улучив минуту, когда поблизости никого не было, шепнул ему четыре условных слова:
