– Сходитесь!

И в следующее мгновение до Амалии донесся сухой треск выстрела.

Резидент Осетров дочитал до конца отчет баронессы Корф, который занял ровно одну страницу, и с удивлением посмотрел на приложенный к нему листок с цифрами. За окнами стучали колеса экипажей, цокали копыта лошадей, свистели птицы, и продавец газет заученно тянул на одной и той же ноте: «Последний выпуск «Пти Паризьен»! Покупайте «Пти Паризьен»!» Сидящая на стуле напротив стола Осетрова Амалия вздохнула и поглядела на свои туфельки. Она все еще оплакивала потерю ботинок, которые служили ей верой и правдой, но не выдержали утреннего приключения в Булонском лесу.

– Э-э… сударыня, что это такое? – спросил Осетров в некотором замешательстве, кивая на листок.

– Счет, – невинно ответила баронесса Корф. – За издержки, понесенные мной в ходе выполнения задания.

Осетров начал багроветь.

– Шляпка – триста франков… перчатки… ботинки… костюм – тысячу триста пятьдесят франков?!

– Это был очень хороший костюм, – сказала Амалия с укором. – Если вы мне не верите, я могу предъявить вам и его, и все остальное. Увы, костюм починке не подлежит.

– Сударыня, – проговорил резидент, насупившись, – мы так не договаривались.

– Не понимаю, что вас не устраивает, – промолвила Амалия ледяным тоном. – Вы дали мне задание, я его выполнила. Из-за вашего задания я понесла определенный материальный ущерб и теперь прошу мне его возместить. Обыкновенное дело, между прочим.

Осетров некоторое время буравил собеседницу взглядом, но у Амалии был настолько уверенный в себе вид, что, в конце концов, резидент не выдержал. Опустив глаза, он еще раз прочитал представленный ему отчет о дуэли.

– «После того как прозвучала команда сходиться, виконт де Ботранше выстрелил в своего противника, не сходя с места. Полковник Уортингтон упал как подкошенный. Подбежавший к нему доктор объявил, что англичанин убит наповал». – Осетров недовольно шевельнул бровями. – И что это было, госпожа баронесса?

– Дуэль, – с готовностью ответила Амалия, которой сегодня море было по колено.

Собеседник посмотрел на ее улыбающиеся губы, на блестящие глаза и тяжело вздохнул.

– Виконт, который не умеет стрелять, – с раздражением заговорил он, откидываясь на спинку кресла и сцепив пальцы, – убивает профессионала, который до того не допускал ни одной осечки. Вот как вы, госпожа баронесса, это объясняете?

– Полагаю, виконту подсказали правильную стратегию, – отозвалась Амалия, – стрелять первым и постараться ранить противника, а еще лучше – убить. Он и выстрелил. Эта история, милостивый государь, еще раз доказывает, как опасно держать за простофилю человека умственного труда на том лишь основании, что он раньше не имел дела с оружием.

– Нет, виконт все же простофиля, – возразил Осетров. – Ему просто повезло.

– Если он простофиля, кто же тогда покойный Уортингтон? – колюче спросила Амалия, щуря свои необыкновенные золотые глаза.

Не отвечая, Осетров потянулся за счетом и пробежал его глазами.

– Боюсь, что состояние наших фондов не позволит удовлетворить ваши требования в полной мере, – уронил он. – Триста франков.

– Я рисковала жизнью, блуждая по сумеречному лесу и проваливаясь в ямы, и вот мне награда! – возмутилась Амалия. – 2150 франков, и ни сантимом меньше!

– Пятьсот, и то только потому, что я питаю к вам искреннее расположение.

– Может быть, ваше расположение потянет на 2100 франков?

– Ох, какая же вы… Семьсот – и по рукам!

– Милостивый государь!

– Амалия Константиновна, ну честное слово… Уговорили: тысяча. Тысяча франков!

– Покупайте «Пти Паризьен!» – отчаянно прокричал голос за окном.

Торг в кабинете продолжался, и наконец ценой нешуточных усилий Амалия выжала из собеседника полторы тысячи полновесных золотых франков. Но она не была бы Амалией, если бы не добавила:

– В сущности, этих денег хватит только, чтобы у хорошей портнихи косынку заказать.

– Расшитую жемчугами? – невинным тоном поинтересовался резидент.

Амалия расхохоталась. Осетров покачал головой и выдал собеседнице расписку, по которой ей в любое время могли выдать сумму, о которой они условились.

– Надеюсь, вы навестите нас, когда вернетесь из Мадрида, – сказал резидент, когда Амалия поднялась с места, пряча расписку в сумочку.

– Даже не сомневайтесь, милостивый государь, – отозвалась его собеседница.

Когда Амалия покинула посольство, расписки при ней уже не было, зато сумочка заметно потяжелела. Баронесса купила газету, убедилась, что там нет ни слова о дуэли, подумала, что информацию, вероятно, напечатают в вечернем выпуске, и отправилась по магазинам.

Днем, когда Амалия вернулась к себе, она обнаружила, что ее ждет Сергей Васильевич Ломов. Вид у него был на редкость удрученный, и баронесса решила, что у ее коллеги какие-то неприятности или, может быть, проблемы личного характера.

– Прошу вас, присаживайтесь, Сергей Васильевич, – сказала Амалия, раскладывая на столе свертки и пакеты с покупками. – Может быть, вы хотите чаю или кофе? Надеюсь, вам не пришлось долго ждать?

– Собственно говоря, я шел мимо и просто так решил зайти, – буркнул Ломов, опускаясь на диван. – Нет, мне ничего не надо, ни чая, ни кофе. Я слышал, вы присутствовали при дуэли виконта с Уортингтоном?

– Присутствовала – слишком громко сказано, – отозвалась Амалия, не удержавшись от улыбки при воспоминании о том, как ей пришлось взбираться на дерево. – А кто вам сказал, что я…

– Осетров. По его словам, вы написали о виконте отчет в духе Юлия Цезаря: пришел, увидел, победил.

Амалия запротестовала, но она тотчас же заметила, что собеседник не слушает ее возражений.

– В любом случае Уортингтон вам более ничего не должен, – добавила Амалия. – Счет закрыт.

Ломов покосился на нее, словно не решаясь сказать кое-что, но они были коллеги и в известной степени равны, так что он решился.

– Я был в морге, – сообщил он.

– О!

Больше Амалии ничего не пришло в голову.

– Понимаете, – продолжал Ломов, – то, что произошло, не лезет ни в какие рамки. Человек, не державший в руках оружия, укладывает профессионала, с которым и опытный зубр бы не справился… Короче, я не мог отделаться от ощущения, что нас разыгрывают.

– Разыгрывают? – машинально переспросила Амалия, лихорадочно соображая, куда клонит собеседник.

– Ну да. Поэтому мне позарез нужно было видеть труп Уортингтона и убедиться, что это он и что он действительно мертв.

Тут баронесса Корф поймала себя на мысли, что разговор стал приобретать какой-то совсем уж иррациональный оттенок. Кроме того, не стоит забывать, что хорошенькая женщина, которая только что удачно походила по магазинам, в принципе не настроена в такой момент обсуждать столь мрачную тему.

– Э-э… и что же, вы убедились? – неловко спросила Амалия.

Ломов тяжело вздохнул.

– Представьте себе, да. Никто не выжил бы, получив пулю в лоб.

Он замолчал, глядя на пятно солнечного света на полу. Устав стоять, Амалия села. Инстинктивно она чувствовала, что ей следует сказать Ломову что-нибудь ободряющее, но она не могла скрыть от себя, что вся ситуация представляется ей немного комичной.

– Скажите, Сергей Васильевич, вы сердитесь на виконта де Ботранше из-за того, что он лишил вас удовольствия самому прикончить Уортингтона? – спросила она напрямик.

– И это тоже, – ответил Ломов каким-то странным тоном. – Но главное, чего я не могу понять, – как Уортингтон мог так глупо попасться.

– Ему просто не повезло, – сказала Амалия.

– Сударыня, – уже с раздражением промолвил ее собеседник, – давайте не будем говорить о везении, удаче, случайностях и прочих химерах из лексикона дураков. Вам ли не знать, что в нашей работе везение – то, над чем работаешь месяцами, а то и годами.

Амалии очень хотелось возразить, и можете быть уверены, что у нее нашлось бы что сказать, но она была умна и понимала, когда спор заведомо не имеет смысла. Сейчас явно был как раз такой случай.