– И именно поэтому он должен умереть? – мрачно спросила Амалия, которая обладала способностью схватывать на лету.

– Да, именно так кое-кто и решил, – с убийственной серьезностью ответил Осетров. – Чтобы Франция не получила решающего военного преимущества.

Амалия уже открыла рот, чтобы весьма ядовито заметить своему собеседнику, что она не считает себя подходящей кандидатурой для выполнения таких заданий, тем более что в Париже сейчас находится столь блистательная личность, как Сергей Васильевич Ломов, которому убить кого угодно – все равно что раз плюнуть; но тут Осетров удивил ее вновь.

– Как я уже говорил, у виконта неважное здоровье, и с годами оно не сделалось лучше. Обычно он живет и работает в своем пиренейском замке, но изредка ему все же приходится наведываться по делам в Париж. Кажется, я не упоминал, что виконт – поклонник оперы, и когда он приезжает в столицу, то обязательно посещает какое-нибудь представление. Так получилось, что позавчера виконт столкнулся в антракте с английским военным по фамилии Уортингтон. Зашла речь об одной из певиц, кто-то усомнился в ее таланте, слово за слово, и последовала ссора, а за ней и вызов на дуэль, которым виконт как дворянин и человек чести пренебречь не может. Завтра на рассвете наш безобидный химик и Уортингтон стреляются в Булонском лесу.

– Позвольте, – медленно проговорила Амалия, – это тот самый Уортингтон, которого еще зовут полковником? Британский агент, который пулей пробивает на лету подброшенную монету?

– Он, – кивнул Осетров. – И как вы понимаете, он совершенно случайно оказался в опере именно тогда, когда там находился виконт де Ботранше, и повздорил с ним тоже совершенно случайно. Кругом сплошные случайности, из которых торчат белые нитки… но следует отдать должное этому господину, для достижения своей цели он избрал самый надежный путь. Дуэль не считается убийством, и если общество и порицает ее, то больше для виду.

– У меня в голове не укладывается, – призналась Амалия после недолгого молчания. – Но ведь англичане и французы – союзники! Зачем же подсылать Уортингтона к этому бедолаге?

– Ах, госпожа баронесса, быть союзником англичан – это все равно что червяку быть союзником рыбака, – хмыкнул Осетров, и его черные глаза насмешливо блеснули. – Не забывайте, что мы говорим и о наших союзниках тоже, коль скоро мы оказались с ними в одной лодке[1]. Впрочем, случай с виконтом очень хорошо показывает, насколько можно им доверять.

Амалия задумалась.

– Скажите, какие у виконта шансы против полковника? – спросила она.

– Ни о каких шансах, сударыня, не может быть и речи, – мгновенно ответил Осетров. – Виконт имел дело с порохом только с точки зрения химии, а сам в руках оружие никогда не держал. Насколько мне известно, его секунданты сняли на сегодня тир и пытаются научить беднягу стрелять, но вы сами понимаете, что это значит. У виконта де Ботранше нет времени, и он обречен.

– Очень жаль, – сказала Амалия, волнуясь. – Если правда то, что вы сказали о его талантах, речь идет о выдающейся личности, и… и такой человек не должен умирать так глупо. – Неожиданно ее осенило. – А может быть, он в последний момент откажется от дуэли?

– Нет, – покачал головой Осетров. – Забудьте об этом. Виконт человек крайне щепетильный, для него честь – не пустой звук. Конечно, он будет стреляться. И если не произойдет чуда, Уортингтон его убьет.

– Допустим, все так и будет, – с неудовольствием промолвила Амалия, которую уже начал утомлять этот разговор. – Но чего, собственно, вы хотите от меня?

– Вы должны приехать в Булонский лес на место дуэли так, чтобы вас не видели, но вы могли видеть все, что там происходит, – ответил Осетров. – После того как дуэль завершится, вы составите для меня письменный отчет об увиденном. Он потребуется мне для отправки в Петербург, где смерть виконта наверняка многих заинтересует. – Резидент позволил себе намек на улыбку и добавил: – Как видите, сударыня, я не лгал, говоря о том, что задание не представляет особых сложностей.

Он был прав – и все же баронесса Корф чувствовала сильнейший внутренний протест при мысли о том, что ей, в сущности, придется выступать свидетелем хладнокровного убийства. Однако при всех своих человеческих качествах Амалия была достаточно профессиональна, чтобы сразу заметить в словах собеседника слабое место.

– Милостивый государь, – с досадой промолвила она, – кажется, вы запамятовали, что Булонский лес огромен. Мне надо точно знать, где именно виконт и Уортингтон будут стреляться.

– У меня еще нет этих данных, секунданты держат рты на замке, – спокойно проговорил Осетров. – Однако я предпринял кое-какие меры и смею вас заверить, что сегодня вечером я буду знать точное место дуэли.

– Значит, завтра мне придется рано вставать, – вздохнула Амалия. Она принадлежала к числу тех людей, которые не прочь понежиться в постели подольше. Другое дело, что жизнь редко предоставляла ей подобную возможность.

Однако баронессе не давал покоя еще один вопрос.

– Как, по-вашему, – начала она, прищурившись, – мсье Ашар в курсе?.. Ведь если вы правы и виконт имеет для Франции такую ценность, подразделение Ашара должно обеспечивать его безопасность.

– Ашар – напыщенный самолюбивый осел, – отрезал ее собеседник. – Разумеется, он не может не знать о Уортингтоне, это входит в его обязанности. Вопрос в том, что он может предпринять. По моим сведениям, он горячо пытался отговорить виконта от дуэли, ничего не добился и сел составлять записку начальству. Он обожает строчить длинные рапорты с множеством несущественных подробностей, – наябедничал Осетров, стиль которого можно было охарактеризовать как «все, что нужно, и ничего лишнего». – Уверен, когда де Ботранше убьют, Ашар патетически воскликнет: «Ах! Я же предупреждал! Бедная Франция!», может быть, даже уронит слезу и преспокойно отправится обедать. По-настоящему Ашара волнуют только две вещи на свете: его желудок и его родные, а если какой-то виконт за 32 года жизни толком не научился стрелять, это уже его проблемы, но никак не Ашара.

– Возможно, – уронила Амалия. – Только вот, если лучшего химика Франции убьют, Ашар может потерять работу. А своим местом он очень дорожит.

– О сударыня, – протянул Осетров, и его глаза зажглись, – если Ашар найдет способ, как избежать дуэли, я только буду рад. Не думайте, что у меня нет сердца – виконт мне очень симпатичен, как человек, который сумел преодолеть свои недуги и в одиночку добился столь поразительных результатов. Однако вам не стоит забывать, что наше дело – наблюдать, но не вмешиваться. Завтра я жду от вас отчет о дуэли. Если Уортингтон убьет виконта, так и напишите. Если же дуэль не состоится – например, Уортингтон выпадет из экипажа и сломает себе шею, тоже так и напишите.

– С чего бы полковнику вдруг ломать себе шею? – спросила Амалия.

– Ну, мало ли, – туманно отозвался Осетров, косясь на собеседницу. – Жизнь вообще непредсказуемая штука, мало ли что может произойти? И даже с самым подготовленным наемным убийцей, – добавил он, усмехнувшись.

Амалия почувствовала, как у нее заныл висок. Она условилась со своим собеседником о том, каким образом он сообщит ей о точном месте дуэли, и попросила остановить карету на улице Риволи.

Впрочем, сегодня ей предстояла еще одна встреча. Поразмыслив, Амалия решила, что нелишне будет спросить совета у одного из своих коллег. Тем более что человек, которого она хотела увидеть, именно сейчас находится в Париже.

– Вы правы, виконт де Ботранше является персоной национального масштаба, – сказал Сергей Васильевич Ломов. – И конечно, Ашар допустил ошибку, когда позволил англичанину вызвать виконта на дуэль. Однако, госпожа баронесса, вы должны понимать, что в этом деле пересекаются сферы нескольких служб, и, к примеру, контрразведку Ашар все же не контролирует.