- Так эти трое были с вашего табора?

- Да это был сын барона и два его племянника. Они считают это большим позором, и борон поклялся найти нас и наказать.

- Но ведь можно было обратиться в милицию, попросить у них защиты, наконец.

- Это все равно нас не спасло, но это сейчас не главное, а главное это моя единственная просьба к вам.

- Сынок, я обещаю, что сделаю все, что в моих силах.

- Дядя Игнат, я Вас умоляю, спасите моего Антошку, я вижу, Вы очень хороший человек, и сможете его вырастить, но если вдруг у Вас не получится, то отдайте в хорошие руки. Мне очень не хочется, чтобы мой сын рос в приюте, уж больно свежи во мне воспоминания о годах проведенных там. Мне очень не хочется, чтобы и мой сын испытал ту же долю.

- Сынок ты не печалься по этому поводу, у меня уже есть трое детей пусть будет и четвертый, воспитаю как родного. Если и придется голодать, то будем голодать все вместе.

Максим молчал, видно было, что он теряет последние силы. Собравшись с силами, он продолжил:

- Спасибо Вам огромное, я верю Вам. Там в телеге есть молоко для ребенка, как проснется, Вы покормите его, и поезжайте с богом, а нас оставьте здесь, не утруждайтесь, Вам и так тяжело на костылях.

- Ты, сынок, не думай об этом, я ведь человек, а не животное, сделаю все, что смогу, но вас не оставлю на произвол судьбы, даже не сомневайся. Скоро, возможно, появятся люди, мир ведь не без добрых людей, глядишь, и поможет кто. Все мы под богом ходим, а оставлять вас здесь – это грех большой, не по-христиански это.

Максим хотел что-то сказать, но вдруг выгнулся, потом грудь его опустилась, и, выдохнув в последний раз, сердце его замерло уже навсегда.

Игнат вздохнул глубоко, перекрестился со словами:

- Господи прими его душу грешную в свои объятия.

Игнат с трудом поднялся, подхватив ребенка, заковылял к подводе. Все это время лошадь спокойно паслась у дороги, пощипывая молодую травку. Подведя лошадь к покойнику, Игнат с большим трудом сумел положить его на телегу. Положив ребенка себе на колени, он поехал в деревню.

В Возвышенке Игнат сразу же направился к правлению колхоза. Видя, такой необычный груз, вездесущая ребятня разнесла страшную весть по всей деревне. Люди бросали свои дела и бежали к правлению. Окружившая Игната толпа забросала его вопросами. Вскоре появился председатель колхоза. Игнат узнал его, они встречались, и раньше не один даже раз дрались за девчонок, но это было еще в молодости. Говоров Петр Сергеевич узнал Игната и, поздоровавшись, спросил:

- Что случилось, Игнат?

- Вот смотрите, на моих глазах семью порешили нехристи. А вот ребенок остался, они бы и его убили, да я помешал.

- Кто это сделал?

- Трое их было, все верхом на лошадях, цыгане это были. Женщина сразу погибла, а вот парень умер у меня на руках. Парень мне рассказал перед смертью, что эти изверги давно их преследовали, за то, что они сбежали из табора. Перед тем как скончаться, парень попросил меня усыновить мальчонку, я не смог ему отказать. Теперь я за него в ответе, обязан исполнить свою клятву и вырастить мальца.

- Кто же они такие? – задумчиво проговорил председатель.

- Да я их знаю – всплеснув руками, сказала одна из женщин – Это та молодая пара с дитем, которую я угощала хлебом и молоком. Они еще сказали мне, что беженцы. Господи, какое горе для их родителей и для малыша, такая крошка, а уже сирота.

- А убили их, наверное, трое молодых цыган, которых видел намедни дед Матвей за околицей, да еще сокрушался, откуда, мол, здесь цыгане взялись, тоже, наверное, от войны бегут, – сказала другая женщина.

- Петр Сергеевич, нужно что-то предпринять, нельзя это так оставлять, надо сообщить в милицию, – сказал Игнат.

- Павлик, – подозвал одного из мальчишек председатель, – беги на конюшню, запрягай моего жеребца, и пулей в район. Зайдешь в милицию, там все расскажешь, и не забудь сказать, что бандиты вооружены и двигаются в сторону западного хребта. Да чуть не забыл, по пути заедь за участковым, пусть все документально оформит.

- Петр Сергеевич, – обратился к нему Игнат, – помогите их похоронить, мне как видите несподручно на одной ноге.

- Да, конечно, не сомневайся, все сделаем как надо. Парторг, – обратился он к рядом стоящему мужчине, – закажи у плотника гробы и пусть мужики выкопают могилу, завтра и похороним, а сейчас пусть их отнесут в клуб не оставлять же их на улице.

- А мне, что теперь делать? – спросил его Игнат.

- А тебе, Игнат, придется немного задержаться, до приезда милиции, у них возникнут вопросы по поводу преступления, ты ведь единственный свидетель.

- Петр Сергеевич, – взмолился Игнат, – пожалей ты меня я ведь не со свадьбы иду, да и ребенок у меня на руках, не могу я долго ждать, а пока милиция будет гоняться за ними, я тут буду неделю допроса ждать.

- Хорошо, пойдешь в контору возьмешь у секретаря бумагу, все подробно напиши, а я, как свидетель, подпишусь. Не станем беспокоить инвалида-фронтовика, если возникнут вопросы, я скажу участковому, пусть он сам едет к тебе, благо здесь недалеко.

- Спасибо тебе за понимание. Да и еще чуть не забыл, пусть мужики на кресте напишут имена покойных. Его звали Максим, а ее Рада, а вот фамилий я не знаю.

- Хорошо, Игнат, иди, пиши.

- У меня еще есть к тебе одна просьба.

- Говори какая?

- Петр Сергеевич, пусть меня кто-нибудь отвезет потом в Привольное, я сам, да еще с ребенком, не дойду.

- Да не переживай ты по этому поводу, пока ты будешь писать, мужики уберут покойников в клуб, а ты как закончишь, сам на этой же подводе поедешь домой.

- А с подводой как, кто ее потом заберет?

- А подводу отдашь председателю, пусть запишет ее за своим колхозом.

Ближе к вечеру Игнат подъезжал к дому. Встреча с родными оказалась не такой радужной, как он себе представлял.

Его жена Мария Ивановна и так была женщиной не большого ума, да к тому же склочной и сварливой. Увидев ребенка, она закатила небывалый скандал, в результате чего сбежалось на крик почти все взрослое население деревни, не говоря уже о детях. Обругав Игната последними словами, она заявила, что не подойдет к ребенку и на пушечный выстрел. Пусть делает с ним все, что хочет, пусть сам его кормит, моет и воспитывает.

И надо отдать ей должное слово свое сдержала. В воспитании ребенка она участия не принимала. Она полностью его игнорировала, не обращая на его крики и плач никакого внимания.

Старшие сыновья погодки Степан и Иван встали на сторону матери, только младшая дочь Варенька сразу полюбила своего младшего братика и, как могла, помогала отцу.

Испытав на себе вечные крики сварливой матери, подзатыльники старших братьев, она всем сердцем прикипела к ребенку, и часами не отходила от него.

В это тяжелое время, как нельзя кстати, пришлось предложение председателя колхоза. Он предложил Игнату работу шорника, взамен ушедшего на фронт.

Видя, как тяжело приходится Игнату, он предложил работать на дому. Тот с радостью согласился. Работы у шорника хватало с избытком, нужно было шить сбруи для лошадей, чинить старые, а иногда и шить обувь, но, благодаря умелым рукам, Игнат справлялся с этой работой.

Тяжело дались эти первые месяцы. Единственное, что его радовало, так это то, что ребенок рос крепким, здоровым, да дочь Варенька, ненаглядная его помощница. Но его просто «убивали» вечные скандалы с жены. Порой ему хотелось просто наложить на себя руки, но всякий раз его удерживала мысль об Антошке и Вареньке, с кем же они тогда останутся, если не станет его.

Помощь оказалась рядом, откуда он и не ждал.

Однажды в начале зимы к нему зашел дед Савелий, живший не далеко от него, и попросил Игната подшить ему валенки. Пока подшивал валенки, Игнат и не заметил, как рассказал деду всю свою горькую судьбу.

- Вот так дедушка я и живу. Порой так допечет, хоть в петлю лезь.

- Да, сынок, трудно тебе с такой бабой. Да и что говорить, только редкий идиот на всей деревне может позавидовать тебе.