Начало показа Катя ждала с замиранием сердца, поэтому и попросила Буди поехать с ней как можно раньше. Он не хотел мешать ей и тихонько присел на стул поближе к подиуму. Наблюдал со стороны, как бегают туда-сюда длинноногие манекенщицы, как усатый дядька с блестящей лысиной постоянно жестикулирует кому-то. Может, он и есть главный - режиссер-постановщик или что-то в этом роде? А вот и Катя вышла из кулуаров. Она тоже возбуждена и спорит с какой-то крупногабаритной теткой, в руках которой - шуба с лисьим воротником, напоминающим ворох ярких осенних листьев. Тетка попалась очень настойчивая, она машет этим воротником, словно недовольная кошка (или - лиса?) - хвостом.
Наконец, суета стихает. Нежные звуки старинной скрипки разрезают упавшую на зал тишину, а цветные лучи прожекторов - пространство подиума, куда начинают выходить русские красавицы. Потолок над подиумом вспыхивает бегающими огнями, но и они потихоньку успокаиваются, открывая перед изумленными зрителями сказочное царство льда и снега. Кажется, ледяные сосульки, свисающие с потолка, наполнены северным сиянием, они переливаются под огнями прожекторов, высвечивая каждую грань разным оттенком. А крупные искрящиеся снежинки, затянувшие оставшееся от сосулек пространство, как будто бы только и ждут первый порыв ветра.
Тему снега Катя придумала сама. А помогли ее реализовать руководитель проекта Иван Решетов, лысый дядька, которого разглядывал Буди, и светотехник Артем. Не так просто было на обычном потолке соорудить декорации на сюжет зимней сказки, а главное - добиться их сияния.
На одной из манекенщиц красуется та самая дубленка с лисьим "хвостом" - богатым рыжим воротником, и он гармонирует с ее такими же рыжими глазами. Дубленка затягивает стройную фигуру в хрупкую скульптурку, которая плавно двигается в такт музыке. Вот она взмахнула руками, демонстрируя широкие манжеты, отороченные мехом, и сцепила ладони. Издалека манжеты стали очень напоминать муфточку. А девушка стала походить на барышню из пансиона. Как будто выбежала на покрытый ледяной коркой снега тротуар и осторожно делает шаги, чтобы не поскользнуться. На ножках - красные сапожки на шнуровке, а руки - в маленькой муфточке, чтобы не замерзли пальчики.
На голове манекенщицы - высокая шапка из такого же яркого меха, украшенная стразами. Неужели жемчужины? Буди уже знал о том, что в своей коллекции Катя использует старые мотивы русской и европейской моды, начиная с конца семнадцатого века. А ведь тогда щедро украшали зимнюю одежду драгоценными камнями.
Шапка с переливающимися под лучами прожекторов жемчужинами придавала наряду не просто изысканность, но даже - царское величие. Это был другой полюс, и он находился на расстоянии в несколько тысяч световых лет от полюса первого, на котором остались замученные повседневной серостью женщины в однотипных пуховиках и в безликих шубах, в вязаных бесформенных шапках или в шапках-ушанках китайского пошива. Манекенщица очень походила на русскую боярыню, которую Буди видел однажды в каком-то старинном фильме. Правда, была она совсем не старомодной, а - современной.
Он так увлекся представлением, что не заметил, как подошла Катя и села на стул, что стоял рядом.
- И как тебе, Буди? Понравилось? - спросила она совсем тихо.
Но он все равно вздрогнул:
- Катя! Ты - кудесница!
Слово "кудесница" она придумала сама, потому что он сказал совсем другое, не такое теплое и мягкое, как ей хотелось. Понимая, что в его лексиконе нет слова "кудесница", она сама добавила его.
Прозвучал этот диалог так:
- Катя! Ты хорошо сделала свою работу!
- Нет, Буди, это надо говорить по-другому: "Катя! Ты - кудесница!"
- Хорошо! Я это запомню... И каждый раз, удивляясь и восхищаясь тобою, буду говорить именно так...
После представления к Кате подходили и подходили какие-то люди. Они поздравляли ее, все - по-разному: одни тепло пожимали или даже целовали руку, другие - по-отечески обнимали. Буди находился в эпицентре сильного магнитного поля, и ему было очень приятно, что именно Катя притягивает этих людей, именно от нее исходят сейчас флюиды-магнитики. От его спутницы.
Холодный влажный воздух ударил в лицо, когда распахнулись автоматические двери выхода. Он был почти таким, как порывы ветра в дождливом Лондоне. И все же отличие между питерским и лондонским ветром Буди чувствовал. Ему казалось, что здесь он не такой резкий и оставляет на губах солоноватый привкус.
- У-у-ух, гора с плеч! - выдохнула она, подставляя под порыв ветра разгоряченное лицо.
Катя казалась немного уставшей, конечно же - от напряжения. Она переволновалась, как студентка, готовившаяся ночами к экзамену. И вот он, наконец, сдан, а преподаватель вместо ожидаемой оценки "хор" поставил "отл".
- Буди, давай зайдем в супермаркет, моя душа требует чего-то вкусненького...
Вот оно - женское желание: если стресс - нужно заесть его пирожными, а если радость - то опять без них не обойтись.
Когда они вернулись домой, Георгий Дмитриевич уже сидел в кабинете перед компьютером.
- Ну как показ? Не оставила народ разочаровавшимся?
- Нет, пап, все довольные... Да и я тоже. Слава Богу, никто не знает, сколько я сил отдала - валюсь с ног!
- Давайте горяченького! После промозглой сырости самое время чайком побаловаться... Проходите в столовую, я уже заканчиваю... - Георгий Дмитриевич сделал кивок не то им, не то компьютеру, как бы подтверждая сказанное.
- От чайка не откажемся, да еще и с тортиком! - Катя направила указательный палец, словно учительскую указку, на приличную по размерам коробку из цветного картона, которую держал Буди.
Они сидели втроем в столовой, словно одна семья, и наслаждались черным чаем, в который Катя бросила щепотку сушеной мяты.
- А что тебе больше всего понравилось? - спросила она Буди, продолжая мысленно находиться на показе.
Да, Катя была еще не здесь, а там, на подиуме, вместе с девушками, и раскланивалась перед восторженными зрителями. Для этого выхода она специально заказала себе, как и всем манекенщицам, красные сапожки, отороченные рыжим мехом. На изящном каблучке, со шнуровкой впереди, а по бокам - с помпончиками, шариками на длинном кожаном ремешке из такого же рыжего меха. Когда Катя шагала, помпончики прыгали, так же радостно, как ее восторженное сердце. Наконец-то она позволила себе обуться, не думая о том, модно ли это, не слишком ли вызывающе, или, наоборот - по-детски наивно.
- Ну же, Буди! Ты не ответил. И какая модель тебе больше понравилась?
- Красная лиса, - ответил он. - Она походит чем-то на тебя, такая же спокойная внешне, а внутри - не знаешь, чего ожидать... И - загадочная.
- А я - тоже загадочная?
- Ты - кудесница!
- Кстати, Буди, в следующий раз можешь говорить не "красная лиса", а "рыжая"...
- Я рад, что показ прошел на уровне, - если судить по вашим счастливым лицам, - Георгий Дмитриевич решил их осторожно прервать. - Есть новости о предках Павла Блэнка.
- Папка! - Катя захлопала в ладоши.
- Подожди, ты ведь не знаешь пока, что это за новости...
Прежде чем сесть в кресло, Георгий Дмитриевич подошел к макету фрегата "Петр и Павел" и задумчиво начал его разглядывать, словно увидел впервые. Он потрогал рукой все выступающие над палубой детали - мачты, паруса, пушки. Его проницательный взгляд как бы спрашивал: ну что, расскажешь мне, кто ходил с тобой в дальнее плаванье? Не было ли среди пассажиров очень знатных особ, возможно, и царских? А может быть, ты их повстречал на других кораблях, тех, что проходили по океанским просторам мимо тебя?
И только закончив внутренний монолог, он приступил к обсуждению "темы дня".
- Катюша, в прошлый раз ты была права, когда говорила о том, что практически невозможно будет проследить судьбу предка Павла Блэнка, если он поступит на службу прислугой или подмастерьем сапожника. Нам повезло: этот мальчик остался помогать судостроителям. В то время эта отрасль активно развивалась, впрочем, как и строительство Петербурга. Так что лишние рабочие руки, пусть пока еще и руки подростка, никому не мешали. Кстати, ведь именно тогда в Санкт-Петербург перенес Петр Первый российскую столицу. Так что обстоятельства складывались в нашу пользу, если можно именно так сформулировать действительное положение дел...
