- Буди, пойдем, чего здесь торчать? - Паула тронула его за руку, возвращая на землю из мира грез.
- Да-да, конечно... Кстати, Паула, ты дай мне Катин телефон, хорошо?
- А у тебя есть для нее что-то очень серьезное? - в голосе Паулы проскользнули нотки ревности.
- Да, есть.
- Ты знаешь, Буди, я не помню его... Он у меня в записной книжке дома.
- А в телефоне? - кивнул он на ее мобильник.
- Откуда? Мы ведь с ней не разговаривали... А как тебе будет удобней: сейчас со мной поехать или в другой день, я дам адрес? Или созвонимся...
Буди так боялся потерять Паулу! А вдруг потом не позвонит, или даст ложный адрес?
- Поедем сейчас! Зачем откладывать?
Они вышли из зала, наполненного монотонным шумом. В нем сложно расслабиться, всегда что-то мешает: то голос из динамика на неродном языке, то шум приземляющегося самолета, то звон монет в автомате с напитками.
Уличный шум вечернего города оглушает еще сильнее. Перед началом ночи все спешат как можно быстрее вернуться домой. Только там можно сбросить с себя одежду и маски, все равно, что театральный реквизит, смыть грим, соответствующий амплуа, и забыть о своих проблемах на время сна. Чтобы утром лихорадочными движениями вновь напялить на себя весь этот "маскарад".
Если кто-то домой не спешит, значит, есть другие места, где его ждут или вовсе не ждут. В первом случае - это бетонные или кирпичные коробки, в них добровольно замуровали себя близкие или просто друзья, во втором - огромные муравейники, в которых всегда найдется место всем желающим, сколько бы их ни было. Дискотеки и ночные бары, рестораны и салоны, а также - и театры, и концертные залы... В них люди-муравьи бегают туда-сюда и не видят друг друга, а когда сталкиваются "лоб в лоб" со знакомыми, стараются не заводить разговор первыми и даже... отворачиваются. Здесь все погружены в свои мысли, глубокие, как колодцы, и в этих колодцах никогда не высыхает вода.
- Буди, ты молчишь всю дорогу... О Кате думаешь?
- Да. Мне показалось, что она не поняла меня...
- Э-э-эх! Мне бы ваши проблемы! - Паула резко повернула руль красного "Ягуара", едва не проскочив поворот направо. Тормоза взвизгнули, как будто тоже хотели сказать: "И сдалась тебе эта Катя?"
- Паула, осторожнее!
Она громко расхохоталась, так же, как в тот раз, с Катей. Но этот смех был не таким веселым, а скорее всего - печальным.
- Что с тобой? Что-то случилось?
- Все в порядке! - поспешила она ответить. - Просто мне немного грустно сейчас.
Она тряхнула головой, словно отмахиваясь от мрачных мыслей, и волнистые кончики соломенных волос еще ярче засветились на фоне красного кардигана.
- Прошу тебя, Буди, давай зайдем всего на полчасика... Ты знаешь, так муторно на душе... И почему? Может, Катя во мне что-то расшевелила? До ее приезда такого не было. Даже подташнивает от голода... Немного перекусим, а?
Он молчал, словно "переваривая" ее поток речи - сумбурный, стремительный и где-то даже - нелогичный. Причем здесь Катя, если девушка захотела есть?
- Ладно, только ненадолго...
Высокая и стройная, она шла через небольшой холл красивой походкой, и соломенные волны, изящные и тугие, рассыпавшись по спине, бились о красный кардиган. Он шел за ней сзади, едва поспевая, и видел только одно: ровную спину, затянутую в красное, а по ней - разбросанные светло-желтые вихри. Видимо, в этом баре-ресторане Паула бывала не раз, если с уверенностью преодолела огромный зал и остановилась у небольшой ниши. Это было прекрасное место от посторонних глаз. Да и музыка здесь не раздражала, она словно обходила столик стороной.
Услужливый официант тут же подал меню.
- Ты что будешь? - Паула опустила голубые глаза, как два кусочка ясного неба, в меню. - Может быть, что-то из курицы? Полегче? На ночь глядя... И салат, да? У них отличный фирменный...
Она снова тряхнула головой, и светлые волны рассыпались по плечам, почти закрывая грудь, обтянутую розовой блузкой. И опять прочитал он в этих движениях: "Посмотри, какая я красивая!" Потом она быстро пробежала по залу взглядом, но не тем, которым ищут друзей, чтобы составить компанию, а на худой конец - перекинуться теплыми приветствиями. Скорее, наоборот, этот взгляд как будто шепотом спрашивал: а нет ли здесь нежелательных знакомых?
Официант плеснул в фужеры белого вина, и оно замерцало в полутьме, словно в напиток добавили фосфора.
- Это старинное лимонное вино, попробуй, какой необычный вкус... - Паула поднесла фужер к губам и сделала глоток.
- Не забывай, что ты за рулем.
- Да это же как лимонад! - она почти возмутилась и сделала еще глоток.
Ему вино показалось очень кислым и горьким. Эти два вкуса создавали третий - терпкий и пряный. Необычное сочетание вкусов, над которыми витал запах свежего лимона и ароматной мяты, и создал тот самый "букет". И он, скорее всего, был совсем не дешевым.
А вот курица оказалась гораздо вкуснее - нежность и сочность придавал ей сладкий соус с очень знакомыми ему пряностями. Буди даже показалось, что они из тех, которые добавляла в еду мама. Красная капелька соуса осталась у Паулы на ее пухлых губках, но она тут же промокнула их салфеткой.
- Хочешь еще вина? - она взяла в руки пустой бокал, демонстрируя желание наполнить его.
- Нет-нет, спасибо... Нам пора, Паула!
- Да куда же ты так торопишься? Ладно, пойдем, у меня дома тоже кое-что есть.
Когда они подходили к выходу, распахнулась дверь, и в ресторан вошли двое - молодая экстравагантная женщина в струящемся по точеной фигуре шелковом платье под руку с галантным пожилым китайцем. Дама, увидев Паулу, не могла скрыть восторга:
- Полина! Как я рада, что встретила тебя! И ты китайца закадрила?
Уверенная, что никто из присутствующих ее не поймет, незнакомка произнесла эту фразу на русском языке.
- Так быстро ты тогда исчезла... Работаешь? - она повела бровью в сторону Буди.
Паула от неожиданности резко сбавила шаг и открыла рот, чтобы перебить стремительный поток речи. Но лавина слов продолжала сбивать ее с ног. Наконец, девушка резко взмахнула рукой, как дирижер, останавливающий затянувшуюся игру скрипки, и отчетливо произнесла на английском:
- Я вас не знаю, видимо, вы меня с кем-то спутали...
Паула бросила на пришелицу взгляд предгрозового неба и быстро процокала каблучками к выходу. За дверью ресторана она молчала, видно, встреча с незнакомкой была ей неприятна, и отводила в сторону глаза, когда Буди пару раз что-то попытался сказать.
Когда Паула открыла ключом входную дверь, в квартире стояла полная тишина. Видимо, Вилли уснул, да и Хелен - вместе с ним.
- Проходи, Буди...
- Может, в следующий раз? Уже поздно!
- В этой жизни может и не быть следующего раза, - задумчиво сказала она. - Да что ты, как мальчик... Такой скромный... Не через порог же дам тебе телефон, присядь, отдохни... А я кофе заварю... Нет, лучше коньячку выпьем... прошу тебя, Буди, просто посиди со мной, я тебе кое-что расскажу. Знаешь, так хреново мне... Некому поплакаться в жилетку...
Про жилетку он кое-что слышал раньше. Это у русских такая традиция: жаловаться на свою судьбу. Про "хреново" - не слышал, но понял, что совсем плохо. Потоптавшись в нерешительности в прихожей, он все же снял куртку и ботинки.
- Ладно, побуду твоей жилеткой...
- Вот и прекрасно! - Паула искренне обрадовалась. - Идем!
Они устроились в тех самых белых кожаных креслах, в которых всего три дня назад "заседали" Паула и Катя. Та же бутылка коньяка из толстого темного стекла возвышалась над двумя плоскими пустыми тарелками и невысокой салатницей с порезанными яблоками. В металлической конфетнице лежали дольки черного шоколада. Паула плеснула коньяк в высокие фужеры:
- Не буду тебя заставлять пить, не беспокойся. А я выпью немного, для храбрости...
Он молча разглядывал ее. Четкий овал лица, а его украшают чистые голубые глаза и прямой, почти греческий, нос, по-детски пухлые губы. Красивые руки с тонкими запястьями и хрупкими пальцами с ухоженными ногтями. Видимо, такая же красивая, обтянутая розовым шелком, грудь. Ноги - само собой, видно, что когда-то ходила по подиуму, у всех, кто побывал на нем, вырабатывается привычка именно так держать ступни ног, не сутулить спину, а голову слегка запрокидывать назад. "Странно, - думал Буди, - неужели такая девушка могла работать проституткой? Навряд ли они незнакомы - Паула и та экстравагантная дамочка".
