— Боюсь, длиной их языков заведую не я, — сокрушенно качнул головой цесаревич, чем заслужил неодобрительный взгляд со стороны матери; осознавая свою вину в этой неуместной шутке, он преклонил колени перед осевшей на обитую малиновым сукном кушетку государыней. — Я не хотел Вас понапрасну волновать, — успокаивающе сжимая тонкие пальцы матери в своих ладонях и прижимаясь к ним щекой, голосом, полным раскаяния, сознался Наследник. — Бог милостив, он не дал страшному свершиться, рукой неизвестной девушки отведя пистолет. Пуля пролетела мимо, виновный уже наказан и ожидает расстрела в Алексеевском равелине: Император утром подписал ему приговор. Прошу, не терзайте себя понапрасну.

О том, что дело о покушении на члена царской семьи еще не завершено, цесаревич не счел нужным упоминать. Все участники заговора были выявлены, их участь вскоре решится, и потому не стоило продолжать этот разговор.

— Вы нарочно утаили от меня все?

— Я беспокоился о Вашем здравии. Доктор Боткин мне писал, что у Вас участились приступы, и я посчитал, что подобное известие все лишь усугубит.

Из-за тонких, всегда словно стянутых в ниточку губ, лицо Ея Величества могло показаться недовольным, но ласковый взгляд, замеченный внимательным собеседником, тотчас бы разуверил его в этом: Императрица ничуть не гневалась. Разве что на того, кто посмел совершить покушение на цесаревича, но сие чувство уничтожалось замешательством, что овладело ею, вырвавшись тяжелым вздохом из груди. Тревога сына о ее самочувствии и его желание уберечь ее от удара, что непременно бы хватил Императрицу, были похвальны, но мысль о том, что она единственная оставалась в неведении, вновь заставляла государыню чувствовать себя так, как в первые месяцы пребывания в России. Однако мягкая натура не позволяла долго гневаться на близкого ей человека, и потому, коснувшись ладонью чуть вьющихся, как когда-то у его царственного деда, волос Наследника, Мария Александровна слабо улыбнулась. Страшное уже позади, она постарается поверить в это и забыть. Господь уже лишил ее одного ребенка, и не посмеет отнять второго, чье одно только присутствие здесь, рядом, заставляло порожденную беспрестанным кашлем мигрень отступить, как, впрочем, и всегда. Счастливые минуты и часы вне стен пропитанного церемониями и государственными делами Зимнего Дворца, давали намного больше, чем любые рецепты именитых медиков, но были столь коротки, что их едва ли хватало на несколько дней в столице.

Чужая страна, которую немецкая принцесса пыталась полюбить всем своим сердцем, не желала ее принимать: если бы все ограничилось лишь сплетнями во дворце, юная Мария бы сумела это преодолеть — за ее спиной с детства судачили о происхождении незаконнорожденной девочки. Но недоброжелательным оказался не только российский двор: климат холодной России и влажность Петербурга так отличались от погоды в родном вечнозеленом Дармштадте, что и без того слабое здоровье принцессы стало ухудшаться. Простуды следовали одна за другой, и хотя отчаянно желающая остаться в этой стране невеста Наследника Престола выполняла все указания медиков, болезнь не намеревалась оставить ее насовсем. Единственной причиной, по которой Мария находила в себе силы улыбаться, являлся цесаревич, чье ответное чувство давало повод поверить в возможность счастья и верность принятого решения. Спустя год после состоявшегося в апреле браковенчания родилась дочь Александра, а следом за ней — долгожданный преемник Российского Престола, названный в честь своего царственного деда Николаем. И именно вокруг сына, перенявшего от матери глубокие синие глаза, сосредоточился весь мир будущей Императрицы, особенно когда дочь скончалась за пару месяцев до седьмого дня рождения от менингита. До коронации оставалось более десяти лет, и Мария могла посвятить себя семье, насколько это было возможно для супруги цесаревича.

Несмотря на то, что после Николая на свет появились еще пять сыновей, более всего принцесса была привязана к тому, кому уготовано было сменить отца на Российском Престоле. Потому и воспринимала все с ним связанное близко к сердцу; и, зная о том, Николай старался не волновать лишний раз Императрицу.

Вдали от суеты и блеска Петербурга, в Царском Селе, она ощущала себя немногим лучше: те месяцы, что находилась здесь императорская фамилия, становились глотком свежего воздуха для государыни, но почти никак не влияли на болезнь легких, хоть и лечили сердце. Три года назад на Рождество ей был подарен Ливадийский Дворец, находящийся на Южном берегу Крыма, а в августе Мария Александровна впервые посетила свою резиденцию, где провела несколько месяцев, что пошли ей на пользу. Стоило бы уговорить ее перебраться в Ливадию и на всю зиму: доктор Боткин давно уже настаивал на этом, в чем Николай его полностью поддерживал. И без того резкий контраст между бледностью кожи и темнотой кудрей усилился, отражаясь и в хрупкости черт; и сейчас, увидев, как государыня закашливается, прикрываясь батистовым платком, а после старательно прячет окровавленную ткань, цесаревич осознавал, что готов лично остаться с матерью, если бы ему было это позволено, лишь бы ей стало лучше.

Эти учащающиеся приступы беспокоили все сильнее и выбрасывали посторонние мысли из головы, включая ту, что подразумевала визит в кабинет Императора. Все разговоры о случае в Таганроге могут подождать.

***

Российская Империя, Таганрог, год 1863, сентябрь, 12.

Вопреки всем своим планам в имении Шуваловых Катерина задержалась не на неделю и даже не на две. Сентябрь входил во вторую свою декаду, а княжна, порывающаяся уехать обратно в Карабиху, каждый раз останавливалась под влиянием уговоров Елизаветы Христофоровны, желающей подольше пообщаться с будущей невесткой. Елена тоже поддавалась просьбам маменьки, откладывая свою поездку в Петербург, однако понемногу начинала переживать, как бы государыня не разгневалась на нее. И потому, после многочисленных обещаний навестить графиню до прихода зимы, было принято решение паковать саквояжи и закладывать карету следующим утром. Тем более что надлежало испросить прощения у Марты Петровны, выславшей Катерине гневное письмо еще на исходе августа: княгиня упрекала дочь в ее необдуманном побеге в Таганрог, о коем она никого не уведомила. Запоздало осознавая, что надлежало хотя бы пару строк черкануть еще в момент выезда из деревни, да послать их с графским слугой, княжна начинала полагать, что ее беззаботность не выветрится из головы и к старости.

Раздумывая над тем, что скажет маменьке, особливо о том, почему она не задержится в Карабихе, Катерина совсем затерялась в собственных мыслях, ничуть не слушая рассуждения Елены о скором их возвращении в столицу. Оная же, скользя длинными бледными пальцами по корешкам книг, внезапно встрепенулась, потянув на себя один из не слишком толстых новых томиков: то была не столь давно изданная поэма трагически погибшего молодого поэта Лермонтова. Сей экземпляр, бывший в числе тех, что вышли для членов императорской семьи, вручила Елене сама государыня, оттого хранился он с особой бережностью.

— А хочешь, мы узнаем, что нас ждет в Петербурге? — воодушевленная девушка прижала к груди заветный томик, надеясь развеселить отчего-то задумчивую подругу. Ожидаемого отклика со стороны княжны идея не вызвала, и не намеревающаяся сдаваться Елена, прикрыв глаза, звонко возвестила: — Страница шестьдесят первая, восьмая строчка сверху, — после чего, оживленно листая желтоватые страницы, начала отсчитывать их до искомой; достигнутая цель ознаменовалась шумным выдохом. — Измучив доброго коня, на брачный пир к закату дня спешил жених нетерпеливый.*** Видишь, приедет всё же прусский принц! Давай, Кати, теперь твоя очередь! — протягивая книгу подруге, требовала включиться в игру Елена.

— Так ведь не Святки же, — попыталась отказаться княжна, — ошибочно будет гадание.

— Ну что тебе стоит?

Не желая спорить, Катерина послушно приняла из рук подруги пухлый томик, накрывая его ладонью.

— Страница семьдесят девятая, одиннадцатая строка снизу, — безо всякого интереса раскрывая книгу на указанной странице, княжна скользнула взглядом по строчкам и вздрогнула. — Напрасно женихи толпой спешат сюда из дальних мест… Немало в Грузии невест, а мне не быть ничьей женою.