Теперь Атлантику предстояло пересечь с востока на запад. Шли по широте 40—42° — прямо на Нью-Йорк. С самого начала крейсерства у Рафаэля Семса была дерзкая мечта — «показаться в виду этого самого главного неприятельского порта и, если, — как он писал, — не пригрозить самому городу, то, во всяком случае, взять несколько призов в виду столицы Севера». После десяти дней, обильных на призы, за время которых, как считали на «Алабаме», они уничтожили собственности Соединенных Штатов на сумму свыше 230 тыс. долларов, т. е. равную практически половине стоимости самой «Алабамы», наступил период затишья. «Штормовые ветра от разных румбов компаса дули с большей или меньшей силой в течение 7 или 8 дней. Для пленных это было самое тяжелое время. Они толпились на палубе, покрытой лишь импровизированным тентом из брезента. Безжалостный шторм окатывал палубу попеременно то соленой, то пресной водой, смотря по тому, шел ли дождь или на палубу вкатывались огромные волны, сверкавшие фосфорическим светом. Однако ничего нельзя было поделать. Жилая палуба, увы, была тесна и битком набита экипажем «Алабамы». Несчастным пленным приходилось довольствоваться своим положением, утешая себя лишь одной надеждой, что, может быть, встретится какое-нибудь судно с нейтральным грузом».
Кстати, о нейтральном грузе. Если в результате ознакомления с судовыми документами становилось бесспорно, что груз нейтрален, то такие суда отпускались беспрепятственно. Следует заметить, что таковых было очень немного, главным образом с грузом английских владельцев. Как правило, их использовали еще и для передачи пленных с уничтоженных призов. Так, 3 сентября был взят «Эмили Фарнук», шедший из Нью-Йорка в Ливерпуль с зерном и мукой. Его груз был нейтральный и судно пришлось отпустить. Нетрудно вообразить, с какой радостью это было встречено пленными, которые в продолжении трех недель подвергались всем превратностям североатлантической осени. Захваченный же буквально на следующий день «Вейв Крест» никаких доказательств нейтральности своего груза представить не мог и «был приговорен к сожжению, послужив предварительно целью для пальбы».
Однажды в результате длительной погони перед самым закатом солнца удалось захватить прекрасное судно «Танаванда», шедшее из Филадельфии в Ливерпуль с большим грузом зерна и муки. Казалось бы, все было ясно, судно подлежало сожжению. Однако возникло серьезное затруднение. В числе 75 пассажиров на нем было 35 женщин. Что делать с таким призом, решить было трудно. Брать пленных на «Алабаму», естественно, было невозможно. В то же время и отпускать такое судно Семсу явно не хотелось. Решили послать на судно призовой экипаж, но продолжать держаться вместе в надежде встретить либо судно с нейтральным грузом, либо менее ценное судно, чтобы отправить на нем пленных. На всякий случай, если судно будет отпущено без дальнейших переговоров, с капитана взяли обязательство на 80 тыс. долларов. На следующий день для еще большей предосторожности в качестве заложника его взяли на «Алабаму», а пленных с последних двух призов перевезли на «Танаванду». Так оба судна и крейсировали несколько дней. Наконец судьба смилостивилась над пассажирами «Танаван-ды». Она явилась к ним на помощь в виде шторма, да такой силы, что Семс, предвидя возможность потерять свой столь дорогой, но очень неудобный приз, решил отпустить его сам, правда, приняв от шкипера предварительно выкупное обязательство на 80 тыс. долларов. С неописуемым восторгом пассажиры «Танаванды» отправились в путь.
Между тем ветер усиливался и вскоре достиг крепкого шторма. И все же он оказался не настолько свеж, чтобы помешать «Алабаме» догнать и взять 15 октября в качестве приза бостонский бриг «Ламплайтер», следовавший из Нью-Йорка в Гибралтар с грузом табака. С огромным трудом шлюпкам удалось подойти к бригу и свезти с него пленных. «Несчастное судно было подожжено и, прогорев ярким пламенем, пошло ко дну». К счастью для пленных, которые недавно были отпущены на «Танаванде», им не пришлось переносить шторм на палубе «Алабамы». В течение нескольких дней шторм усиливался и наконец дорос до силы урагана. Вскоре был сломан грот-рей, парус разнесло в клочья. Судно оказалось в величайшей опасности. Еще минута и его могло поставить поперек волны. В лучшем случае это закончилось бы потерей мачт, а в худшем — гибелью «Алабамы». Однако экипаж проявил мастерство. Почти мгновенно стаксель-фал был обрезан, и освободившийся от напора ветра нос опять пришел к ветру. Почти две недели продолжались штормы от всех румбов. И все же призы брались.
Иногда случались и совсем необычные ситуации. На одном из призов оказался матрос, бежавший 10 месяцев тому назад с «Сэмтера». Человека по имени Г. Форест легко опознали, и на следующий день был назначен военный суд. Он состоял из старшего офицера (председатель), второго лейтенанта, штурмана, старшего механика и лейтенанта морских пехотинцев. Должность защитника исполнял капитанский клерк. Суд собрался в кают-компании и приступил к рассмотрению дела Матрос был признан виновным в побеге и приговорен к лишению всего содержания, призовых денег, когорте он ранее заслужил, и «к выслуге первоначального срока без всякой платы за исключением денег на обмундирование и мелкие расходы».
Необычным явилось и взятие с бостонского судна «Валес» в качестве пленных двух женщин и нескольких детей. «Я допустил их в кают-компанию, — писал Семе, — и освободил две каюты. Присутствие женщин и веселые голоса детей придают нашему обществу какой-то семейный характер».
Так или иначе, но плавание через Атлантику продолжалось. Октябрь закончился тем же, чем и начался, — грозной и бурной погодой. «Алабама» находилась еще в 200 милях от американского побережья, когда стало ясно, что от планов показаться на виду Нью-Йорка придется отказаться: 30 октября старший механик доложил, что угля осталось всего на 4 дня хода. Весь его запас был израсходован на борьбу со штормами и преследование призов. Естественно, отважиться на столь опасный шаг без угля Р. Семс не мог, хотя и очень об этом сожалел. Впрочем, захватив 21 приз и уничтожив собственности противника более чем на миллион долларов, он не имел оснований быть недовольным результатами своего трансатлантического плавания, и 5 ноября Семс принимает решение повернуть на юг. Обойдя Бермудские острова, он идет на Мартинику. Здесь с углем и припасами его должна ожидать «Агриппина». 18 ноября 1862 года — ровно через 17 месяцев после своего первого посещения Мартиники на «Сэмтере» — Семе снова вошел в знакомую гавань. «Агриппина» ждала его уже 8 дней. «Вдобавок к этим драгоценным для нас запасам она привезла и письма офицерам, получившим таким образом после трехмесячного перерыва первые известия из дома и от друзей».
Визит на Мартинику был связан с попыткой бывшего беглеца Фореста взбунтовать команду. С этой целью, тайно сойдя с корабля, он возвратился на шлюпке с «порядочным запасом крепких напитков, которые и раздал команде, всегда склонной по приходе в порт к хорошей пирушке». Результатом явился бунт, который мог бы иметь серьезные последствия, не прими командир срочных мер. «Лишь только он узнал о возмущении команды, как тотчас пробил тревогу и приказал трезвым людям схватить бунтовщиков. Закованные в цепи и облитые многими ведрами холодной воды, несчастные скоро пришли в разум, порядок был восстановлен». Что же касается Фореста, то в ожидании повторного суда его «держали по два часа на крюйс-салинге и по два часа внизу». Но суд пришлось отложить.
На следующий день после прихода на Мартинику на горизонте показались «звезды и полоски». На сей раз это был сильно вооруженный пароход «Сан Фасинто». В гавани он появился рано утром, и «Алабама» тотчас начала готовиться к бою. Первое, о чем позаботились — это о деньгах. Для их сохранения, на случай если завяжется бой, не обещавший ничего хорошего, к местным купцам на берег был отправлен офицер. Считая, что положение у «Алабамы» безвыходное, за сохранение денег купцы запросили слишком высокие комиссионные — 5%. Однако от боя пришлось отказаться. Когда внимательно рассмотрели вошедший пароход, то увидели на нем 14 орудий: двенадцать 68-фунтовых пушек и два 11-дюймовых поворотных орудия. Противник был слишком силен, чтобы «Алабама» могла рисковать. Как только купцы это поняли, они сами явились на корабль, значительно сбавив свои комиссионные, но было поздно. Момент был упущен и им пришлось возвратиться с пустыми руками. Между тем местное начальство заволновалось. Чтобы исключить какое-либо нарушение нейтралитета их порта, на «Сан Фасинто» была отправлена шлюпка со строгим предупреждением или встать на якорь и в таком случае выжидать в порту 24 ч после ухода «Алабамы», или выйти в море и крейсировать там за пределами территориальных вод. «Сан Фасинто» предпочел последнее. Медленно развернувшись, он вышел в море и продолжал ходить взад и вперед перед входом в порт. Северяне явно надеялись перехватить «Алабаму», в случае если она отважится выйти. Почти одновременно к борту «Алабамы» подошла французская канонерская лодка. Она была готова вмешаться, если между противниками возникнет столкновение. «Ее капитан и офицеры были очень любезны. Они предлагали нам свою помощь и показывали на карте, как лучше избежать неприятеля».