Японское соединение, наоборот, повело себя совершенно нелогично. Вице-адмирал Кинкейд, по его словам, был совершенно озадачен действиями Курита после выхода его кораблей из боя с американскими эскортными авианосцами. Донесения атакующих пилотов хотя и содержали многие неточности, свидетельствовали, что более 2 ч японские корабли, следуя различными, часто просто противоречивыми курсами, оставались на небольшом удалении от того места, которое они занимали после прекращения боя. В этот период они и не отходили к проливу Сан-Бернардино, но и не двигались к заливу Лейте. Казалось, они просто кружились в одном и том же районе, не имея перед собой ясной цели, теряя воистину бесценное время и пренебрегая беспрецедентными возможностями. Позже контр-адмирал Коянаги так объяснил эти действия: «Мы собирали и оценивали информацию, готовясь атаковать силы в заливе Лейте. Кроме того, остро стояла проблема поврежденных кораблей: один тяжелый крейсер взорвался и затонул, три имели серьезные повреждения. В конце концов, крейсер «Кумано» был отправлен в базу малым ходом в сопровождении тоже поврежденного эскадренного миноносца. Два других, которые совсем потеряли ход, пришлось потопить торпедами. Эскадренные миноносцы занимались спасением уцелевших людей».
Однако нервы командующего 7-м флотом продолжали подвергаться новым и новым испытаниям. По крайней мере дважды за период беспорядочного маневрирования японцев он получал донесения от самолетов о том, что противник лег на курс, ведущий в залив Лейте. До 13 ч 10 мин адмирал был убежден, что японцы собираются форсировать вход в залив и обрушиться на десантные силы. Положение, в котором находились последние, казалось таким же безнадежным, как и утром в момент внезапного удара по эскортным авианосцам. Более того, пользуясь отсутствием воздушного прикрытия плацдарма, авиация противника совершила 12 налетов на район высадки, потопив 2 десантных корабля и разрушив склады и причалы.
К этому времени ограниченный запас торпед и бронебойных бомб на эскортных авианосцах подошел к концу, и они подбирали последние фугасные бомбы со дна своих погребов. Тяжелые авианосцы 3-го флота подняли в воздух обещанную авиагруппу в 10 ч 30 мин на предельной дальности, но самолеты могли прибыть примерно через 3,5 ч. Кинкейду оставалось только ждать развития событий. Внезапно после более 2 ч плавания у входа в залив — цели, для достижения которой японский флот затеял все это опасное предприятие и уже понес огромные потери, — Курита отвернул на север и прекратил выполнение задачи.
В 13 ч 10 мин на переходе северным курсом со скоростью 24 узла японское соединение было атаковано 96 самолетами 3-го флота. Судя по донесениям, попаданий для авиагруппы такой численности было неожиданно мало: четыре бомбы попали в линейный корабль «Конго» (32 000 т, восемь 356-мм орудий, 30 узлов), другим линкорам и крейсерам были причинены лишь незначительные повреждения. Самолетам пришлось лететь до цели свыше 3,5 ч, и на момент нанесения удара пилоты были сильно измотаны. Кроме того, их встретил зенитный огонь, который, по единодушному заключению участников налета, был сильнее любого, с каким им пришлось иметь дело раньше. Три машины были сбиты,
Японский быстроходный линкор «Конго»
многие повреждены. Возвращение на аэродром острова Лейте (о возвращении на авианосцы не могло быть и речи) представляло собой кошмарные гонки с падающими указателями уровня топлива. Некоторым машинам пришлось сесть на воду, четыре самолета смогли совершить посадку на эскортные авианосцы средней группы, большинство все-таки сумело приземлиться на неровные взлетно-посадочные полосы острова Лейте.
Последний, правда практически безрезультатный, удар по соединению Курита был нанесен американской авиацией в 17 ч 23 мин в районе северо-восточной оконечности острова Самар. Американский историк отмечает: «После того как Курита лег на курс отхода через пролив Сан-Бернардино, его силы уже, безусловно, не представляли для нас опасности в заливе Лейте. В этом смысле бой у острова Самар явился нашей победой».
Статистика, вообще-то, не совсем подтверждает эти слова. Японцы лишились трех тяжелых крейсеров, а цифры потерь в личном составе нигде не приводятся, есть только суммарный ущерб, понесенный во всей операции. У американцев было потоплено 2 эскортных авианосца, 2 эскадренных и эскортный миноносец. Очень серьезно повреждены 7 эскортных авианосцев, эскадренный и эскортный миноносцы. Потеряно 128 самолетов. Из личного состава всех американских кораблей 1583 человека были убиты или утонули и 1220 ранены. Японские тяжелые корабли благополучно (но и бесславно) вернулись в базу. На этом их активная боевая деятельность практически закончилась. «Конго» вскоре потопила подводная лодка «Си Лайон», «Ямато» 5 апреля 1945 года уничтожили американские самолеты, а «Нагато» и «Харуна» простояли в своих портах до самого конца войны, пока авиация союзников не превратила их в груды железа.
Так закончилось одно из самых драматических морских сражений Второй мировой войны. Сражение, о котором до сих пор спорят военные историки. Действительно, данный бой ставит целый ряд очень непростых вопросов. Прежде всего, как мог командующий 3-м флотом, боевой адмирал так грубо нарушить все писаные и неписаные правила и традиции, практически подставив своих боевых товарищей. У современников, как, впрочем, и у участников этих событий, решение Хэлси вызывает, мягко говоря недоумение, если не сказать больше. Естественно, что сейчас, когда известны замыслы японцев и все факты, характеризующие оперативную и тактическую обстановку, легко судить о правильности решений и допущенных просчетах. Но даже учитывая, что в тот момент этой информации не было, нельзя не отметить ряд грубейших ошибок, сделанных американским командующим в управлении силами, причем ошибок, не оправдываемых никакими неясностями обстановки.
Анализируя причины этих ляпсусов, прежде всего следует сказать, что они, употребляя современную терминологию, были запрограммированы в самой структуре организации командования силами, участвовавшими в операции. Главное — практически отсутствовало единое руководство. Не желая обидеть ни Нимица, ни Макартура, президент не решился переподчинить силы одного из них другому. Поскольку Комитет начальников штабов, который формально вроде бы командовал вторжением на Филиппины, не мог из Вашингтона оперативно принимать решения, то командующие 3-м и 7-м флотами действовали сами по себе и часто не считались с интересами соседа. Отсюда все просчеты в организации взаимодействия, которые реально могли привести к разгрому японским флотом американского десанта, несмотря на подавляющее превосходство янки на море и в воздухе.
Бросается в глаза крайняя предвзятость в оценке замыслов и намерений противника и его боевых возможностей, проявленная Хэлси и его штабом вопреки очевидным фактам. Несомненно, что появлению этой предвзятости способствовали крупные просчеты американской разведки в оценке состава и боевых возможностей японского флота, что совершенно непростительно при наличии таких средств и столь благоприятной для ее ведения обстановки. Но главная причина принятия ошибочного решения — оставить совершенно неприкрытым выход из пролива Сан-Бернардино и уйти на север всем составом флота (около 100 кораблей, из них 12 авианосцев) для боя с японским авианосным соединением, насчитывающим, по его же, Хэлси, оценке, 24 корабля (из них только 4 авианосца), — кроется в другом. Она еще раз подтверждает неоднократно продемонстрированную в ходе Второй мировой войны любопытную особенность, отмеченную многими историками: «Вооруженные силы США стремились воевать не умением, а числом, то есть в обстановке, которую можно создать на войне с относительно слабым противником». Яркой иллюстрацией этого тезиса и является это решение адмирала Хэлси: стремясь создать четырех-, пятикратное превосходство над противником, он не считал возможным выделить даже часть своих сил для наблюдения за проливом, через который совсем не исключался прорыв японского флота.
