Юлька заколебалась; ее рука потянулась вверх, готовая снять медальон.

— Не будьте столь доверчивы! — внезапно раздался голос. — Вас обманывают.

Юлька обернулась: за ее спиной стояли темноволосый, с острым носом и со свешивающимся на лоб клоком волос мужчина примерно тридцати восьми лет и красивая, чуть косящая на один глаз тридцатилетняя женщина с букетом мимозы в руках.

— Время злодейских дел — полночь, Мефистофель, — обращаясь к хозяину дома, резко проговорил мужчина. — Несолидно браконьерничать!

— Вам-то что за забота, Мастер?! — несколько смущенно огрызнулся хозяин дома.

«Значит, это и есть Мефистофель! — молча ахнула Юлька. — А Мастер…

Неужели это те самые булгаковские влюбленные: Мастер и Маргарита?»^[15] — Когда видишь, как уничтожают беззащитного, — трудно удержаться, — медленно произнес Мастер. — Если злу не ставить преграду — оно потечет потоком.

— Ну и что?! — хмыкнул Мефистофель. — Зло — двигатель истории. Войны, катастрофы, болезни меняют историю, превращают средние века в новые.

Там, где нет зла, добро спит. Прогресс — это способы защиты от зла, придуманные люди. И чем больше зла — тем яростнее и плодотворнее вынужден прогресс защищать свои позиции.

— Интересно, сколько идей сгорело с Александрийской библиотекой^[16]? — спросил Мастер. — А сколько изобретателей и ученых, не успевших обнародовать результаты своих изысканий, погибло от меча солдата или невежественного приговора инквизиции? Не сосчитать этапов цивилизации, потерянных в битвах самолюбивых полководцев и содроганиях земной коры.

Если бы не происки зла, люди сейчас гуляли в саду, выращенном на Марсе.

— Не люди, а мягкотелые, не способные к сопротивлению существа: легкая добыча для галактических полчищ, — усмехнулся Мефистофель. — Или вы воображаете себя единственными во Вселенной? Только борьба создает характер, выковывает воинов и первопроходцев, — и для многих является счастьем. Лишь одиночкам нужны мудрые, но равнодушные книги, — большинство предпочитает веселье незатейливых плотских утех.

— Хватит спорить, — махнул рукой Мастер. — Я беру девушку с собой.

Мефистофель привстал, его глаза злобно блеснули. Несколько секунд он и Мастер смотрели друг на друга, потом Мефистофель опустился в кресло и небрежно бросил:

— Забирай! Я дождусь своего времени.

Подхватив перепуганную Юльку под руку, Мастер, огибая танцующие пары, повел ее прочь; вслед за ними поспешила женщина, сунув мимозы грустившей у стены даме.

— Подождите! — остановилась Юлька. — Мне нужно переодеться. И найти Черныша: это мой пудель, не хочу его здесь оставлять.

— Пудель? Черного цвета? — переспросил Мастер.

— Да.

— Забудь о нем: это одна из личин Мефистофеля. А одежда тебе нужна.

Где твоя комната?

Минут через двадцать переодетая в джинсовый костюм и кеды Юлька вслед за Мастером и Маргаритой выходила из ажурных ворот. Пройдя метров десять по серой полосе асфальта, Мастер и Маргарита свернули на узкую, незаметную тропинку.

— У нас неподалеку собственный домик, — обернувшись к Юльке, сказала Маргарита. — Побудешь у нас до утра: потом Мастер выведет тебя к Белой дороге.

Нарождающиеся сумерки красили небо в темно-синий цвет. Озабоченно поглядывая по сторонам, Мастер ускорил шаги:

— От Мефистофеля можно ожидать любой подлости: даже в Витасофии хватает существ, готовых ему услужить, — пояснила Маргарита, беря Юльку за руку.

В кустах неподалеку раздался волчий вой; вздрогнув, Юлька прижалась к Маргарите. Быстро сунув руку в висевшую на плече сумку, Маргарита вынула горсть засушенной травы, что-то прошептала и, поднеся ладонь ко рту, сдула траву в направлении кустов. Вой прекратился.

— Вот так-то! — удовлетворенно воскликнула Маргарита. И, обращаясь к Юльке, сказала:

— Не бойся: надо мной и Мастером власть Мефистофеля потеряна, а к тебе его не подпустит Медальон Времени. Поэтому все Мефистофельские угрозы: воздействие на сознание.

«Легко вам говорить, — подумала Юлька, слушая Маргариту. — Ваша судьба определена, а с моей ничего не известно».

Домик, где жили Мастер и Маргарита, стоял на берегу небольшого озера.

— Как красиво! — восхитилась Юлька, рассматривая сверкавшее сквозь темноту водное зеркало.

— Очень! — кивнула головой Маргарита. — Это порой единственное, что примиряет меня с нашим растительным существованием.

Уловив растерянный Юлькин взгляд, Маргарита мягко произнесла:

— Я и Мастер — неудачники. В земном существовании мы потерпели поражение — и сейчас стоим в стороне, глядя на текущий рядом поток событий.

— Но с вами любовь, — возразила Юлька. — Взаимная любовь — это так много.

— Особенно для женщины, — согласилась Маргарита. — Холодными осенними вечерами, когда Мастера охватывает тоска по недостигнутым вершинам, я, словно шалью, окутываю его своей любовью, — и она согревает нас, помогая дожить до рассвета.

Маргарита помолчала, потом добавила:

— Затем приходит день… Такой же, как много лет назад. Разучившийся спрашивать и не умеющий отвечать. Уговаривающий заплыть на середину озера и там остаться… И тогда Мастер успокаивает меня и спасает от карьеры русалки.

Отперев дверной замок, Мастер отвел Юльку в ее спальню, показал, где лежит постельное белье, и пригласил на вечернее чаепитие, от которого уставшая и натерпевшаяся страху Юлька отказалась. Лежа в постели, она долго вспоминала родителей, свою комнатку, друзей, — и это было таким далеким, что хотелось плакать.

Ночью Юлька проснулась: почудилось, что кто-то ее зовет. Встав с постели, она подошла к окну, глянула на подступающий к забору ночной лес и вздрогнула: освещенный луной, возле березы стоял Мефистофель. Заметив в окне Юлькин силуэт, Мефистофель махнул рукой, приглашая Юльку к себе. Со стучащим от страха сердцем Юлька нырнула в постель и закуталась с головой в одеяло, — и долго лежала, ожидая чего-то страшного…

Утро всегда обещает; улыбнувшись бегающим по комнате лучам солнца, Юлька вскочила с постели, умылась, оделась и спустилась в столовую, где ее встретили Мастер и Маргарита. Чаепитие, прощание с Маргаритой, последний взгляд на покрытое легкой дымкой озеро, — и Мастер ведет ее через лес к дороге из белых кирпичей.

— Постарайся с дороги не сходить, — уклоняясь от покрытых росой веток, поучал Юльку Мастер. — Не знаю почему, но Белая дорога — самое безопасное место в Витасофии. И запомни: не верь обещаниям, подобным Мефистофельским. Комната перекрестков — единственная дверь в Витасофии, ведущая на Землю.

Вот и дорога.

— Иди, девочка! Пусть будет с тобой удача! — улыбнувшись, подтолкнул Юльку Мастер. — Иди и не оглядывайся. Позади нет жизни, она всегда впереди.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дорога, дорога… Юлька шла по белым кирпичам, и ей казалось, что они знают о ее существовании и подбадривают: «Не бойся: пока мы с тобой — никто тебя не обидит». Вспомнились строчки из «Приморского сонета» Анны Ахматовой^[17]: «И кажется такой нетрудной, белея в чаще изумрудной, дорога не скажу куда…», и Юлька повторяла их, думая о том, что добрых людей больше, чем злых, — и это дает цивилизации шанс на продолжение.

«Если подумать, ничего опасного в моем походе нет, — рассуждала Юлька. — Как в математической задаче: из пункта А донести С в пункт В».

Дорога сделала поворот, и Юлька с удивлением увидела стоявшего посередине дороги старика с бритой головой, с остервенением бившего клюкой по одному из кирпичей. Увидев Юльку, старик смутился:

— Извините, барышня! Вспомнил, как этот — старик показал клюкой на кирпич — трижды увольнял меня с Харьковского Коллегиума, и озлобился.

— А что: это не просто кирпичи? — с некоторой осторожностью приближаясь к старику, спросила Юлька.

— Каждый кирпич сделан из души умершего человека, мыслившего неумело или ошибочно, но все-таки мыслившего. Этому когда-то не давала покоя моя идея о том, что мироздание состоит из трех миров: вселенной, человека и соединяющих их священных текстов.