[]Моровое поветрие (устар.) — эпидемия (обычно чума, холера), вызывающая большую смертность. — примечание модератора.

— Я гарантирую тебе, что Рампейдж выполнит две вещи: она наложит свои копыта на Хищник, и она разобьёт его обо что-нибудь. Предлагаю направить её на Вьюгу или Сирокко, и наслаждаться шоу. Если есть такая возможность, то записать на видео, чтобы я тоже могла увидеть.

Шторм Чайзер молчала с секунду, после проворчала:

— «Отправляемся на поверхность», говорил он. «Они все примитивные дикари», говорил он. «Что они могут нам противопоставить?». Харбинджер, ты — идиот, — презрительно прорычала она, прежде чем произнести: — Буду готова через час. Конец связи.

А затем оборвала соединение.

Она была хорошей пони, но ей нужно стать немного более практичной. Последним, что я сделала, была отправка сообщения Глори.

— Я в Башне. Фейерверк через час. Оставайтесь в безопасности. С Бу все хорошо. Обнимашки для П-21 и Скотч Тейп. — Мой голос на секунду дрогнул. — Люблю тебя, — сказала я, затем прервала соединение.

Знание того, что бомбардировка не была «настолько плохой, насколько она могла быть» ни в малейшей степени не помогала бороться с растущим внутри меня беспокойством. Мы разделились, чтобы бы держать друг друга в безопасности, но, в данный момент, безопасность оказалась наименее решенной проблемой из всех.

Смотрительница Фарсайт ждала, пока я закончу, так что я прервала связь, прежде чем начала бы рыдать, затем открыла тот пыльный шкаф в глубине своего сознания и засунула туда все свои тревоги и беспокойство, и, обратившись к девизу Девяносто Девятого стойла: «не думай об этом», повернулась к ней.

— Простите за это.

— Ты часто это говоришь. Я не очень уверена в том, что это нормально, — ответила она, заставив меня зардеться. — Я связалась с начальниками отделов, и объявлю эвакуацию как только ты уйдешь. Пони, сами по себе, и так будут достаточно расстроены, и я не хочу, чтобы здесь возникли проблемы между тобой и ими. Что-нибудь еще? — спросила она, спокойно, но властность в её голосе, заставила меня вспомнить о том, что время истекает.

Я задумалась, но на ум пришли только три вещи.

— Шикенери сказал, что Лайтхувс использует реактор Стойла для обеспечения своих потребностей в электроэнергии? Есть ли какой-нибудь способ, чтобы его отключить?

Она нахмурилась.

— Аварийная линия электроснабжения проложена в главном кабельном канале Башни. Потребуется несколько часов, чтобы прорезать обшивку. Мы могли бы просто сделать аварийное отключение реактора, но из-за этого подготовка к эвакуации за час станет просто невозможной, и поставит под угрозу жизни жителей Стойла. Я не знаю, заметила ли ты, но в нашей башне не хватает окон.

— Я это уже заметила, — призналась я. Я перевела взгляд на Шикенери, затем обратно на нее. — Ты мать Лайтхувса. Как ты думаешь, почему он это делает?

Вопрос заставил ее ссутулиться.

— Я не знаю почему ты спрашиваешь меня об этом именно сейчас, но и мне неведом ответ на этот вопрос. Если бы ты задала мне этот вопрос год назад, то я бы сказала тебе, что он является верным и настоящим членом Анклава. Что он хочет, чтобы Тандерхед был в безопасности и независимым, но в то же время признаёт необходимость Нейварро. Но за последний год, мой сын стал… другим. Более одержимым. Более ревностным, и жаждущим независимости для Тандерхеда, и того, что он называл «искупление для Анклава».

— Это произошло после того, как он впервые побывал на поверхности, — добавил Шикенери, — Это было в его глазах, когда он вернулся. Я думал, что это было всего лишь влиянием неблагоприятных условий окружающей среды там, внизу, но когда мы встретились с ним, после его возвращения, я не узнал его. Он выглядел опустошенным. Конечно, он затем улыбнулся и выдал свои обычные надменные комментарии, и я был уверен, что ошибся. А сейчас… Он всегда был немного не в себе, но это уже слишком, даже для него.

— Что бы ни произошло с моим сыном внизу, это изменило его навсегда, но касательно того, что же это было, тебе придется спросить его. Я не знаю, — серьезно сказала Фарсайт.

Было над чем подумать. Как с Авророй, я чувствовала сходство между нами двумя, отчего мне было не слишком комфортно. Он, по-своему, был в точности таким же одержимым, как и я, но куда же, черт возьми, он направляет этот идущий под откос поезд?

— Хорошо, вам нужно подготовить своих пони, а мне нужно расчистить путь отсюда, и до посадочных доков.

— Тебе придется пройти через казармы, — серьезно сказала она, — а у моего сына есть довольно много последователей, отсиживающихся там.

Хмм. Я достала Долг и Жертву.

— Не думаю, что у вас есть какие-нибудь патроны, ведь так?

— Патроны? — с недоумением переспросила она.

Слишком много, чтобы надеяться на это. Ну что ж, я всегда могла, просто напросто, начать наносить им удары своим мечом. Очень много ударов.

— Как насчёт… — начала я, но, действительно, если им не разрешалось иметь оружие, то, скорее всего, у них и сейчас его нет. С ним они были бы высшей властью.

— Тогда, полагаю, никаких спарк-гранат у вас тоже нет? — спросила я со слабой улыбкой.

Слепая кобыла улыбнулась.

* * *

— Говорю тебе, эти жопорогие что-то замышляют! — проворчал зелёный жеребец с белыми кибер-аугментациями. — Тут что-то происходит, и мы должны узнать что именно.

Из-за того, что цветовая гамма их аугментаций не соответствовала цвету их шкур, и того, что не было даже намёка на швы, или впечатления того, что их броню можно было бы снять, переход от одного к другому выглядел слегка озадачивающим. Трое из них толпились на перекрёстке, настороженно заглядывая в боковые коридоры.

— Приказ есть приказ. В следующий раз, когда эти ослы из Нейварро попытаются начать передвижение, мы атакуем снизу. Когда они нападут на нас, Производство ударит по ним сверху, — резко сказала синяя кобыла, затем двинулась, как будто наугад, но остановилась. Она оглянулась на жёлтого жеребца, который шарил у себя в промежности.

— Да что с тобой такое?

— Я не уверен в том, что у меня всё ещё есть член, — пробурчал он.

— Он под бронепластинами, — закатив глаза, ответила она.

Он потыкал туда еще несколько раз.

— Я знаю, что он сказал именно так, но как мне узнать, что мой член всё ещё там? Я ничего не чувствую!

Кобыла задержалась на мгновение.

— Просто… сосредоточься на задании. Мы должны задержать этих Нейварровцев до тех пор, пока системы вооружения снова не заработают, — раздраженно сказала она.

— Да я говорю тебе, что здесь слишком тихо! Они что-то замышляют! — огрызнулся зеленый жеребец. — Слишком тихо! Все слишком тихо.

Затем он неожиданно вскочил.

— Стоять! Покажись или я тебя нахрен распылю! — крикнул он, поворачиваясь, и начиная беспорядочно обстреливать коридор из своих встроенных энергомагических орудий, в течение нескольких секунд. Он прекратил стрельбу, а затем крикнул:

— Я приказал тебе показаться!

Из-за угла высунулось перо, его обладатель помахал им немного перед тем, как появился сам.

— Воу-воу, мир, парниша. Я безоружен, — сказал Шикенери.

— Мне следует тебя распылить, чтобы быть удостовериться в этом, — сказал зеленый жеребец, его веко подёргивалось.

— Я говорю вам, он пропал! — завопил желтый жеребец. — Эта чертова коробка кастрировала меня!

Кобыла рявкнула:

— Вы можете оба заткнуться? Ты, хватит искать свои яйца и следи за врагами. А ты, разве не видишь, что на Л.У.М.-е он отмечен желтой меткой? Иди присоединись к Темпесту, — Она ждала, пока оба не отвернулись, а затем поманила Шикенери копытом к себе. — Ты. Чего тебе надо?

— Славы и богатства, Детка, — ответил Шикенери, подходя к ней в нелепом шлеме с камерой посередине и микрофоном на маленькой палочке, торчащей сбоку. — Я документалист в Тандерхеде. Фанат фильмов. Я хотел узнать, могу ли я задать вам пару вопросов. Немного фронтовой журналистики, как сказали бы вы.