Бу сначала шарахалась от остальных, но когда мы прошли в дендрарий, голова пустышки резко повернулась, обращая внимание на тарелку со свежеприготовленными пирожными. Она подбежала к столу и протянула свой рот к одному. Крупная кобыла, что сидела с тарелкой, рыкнула.

— Эй ты! Прочь от моих пирожных.

Бу моргнула, а потом её глаза округлились, когда кобыла начала лопать лежащие на тарелке пирожные, но постепенно она стала есть всё медленней и медленней.

— Прекрати, ты, уродка, — проворчала она.

Бу не сдвинулась ни на дюйм. Она просто смотрела, пока её глаза не начали слезиться, а губы дрожать.

— Не заставляй меня звать солдат, — предупредила она, затем случайно посмотрела вокруг и увидела, что половина комнаты смотрят на нее. — Эм… Пожалуйста?

Мгновение спустя, с тарелкой пирожных на крупе и одним пирожным во рту, Бу последовала за нами. Она каким-то образом была способна превращать милоту в оружие.

Я гуляла по незнакомому Стойлу, постоянно поражаясь яркому свету и чистому воздуху, до тех пор, пока мы не пришли к двери с надписью «Смотрительница». Сглотнув, я нахмурилась, зная, что это будет не самый приятный разговор. В офисе Смотрительницы мы увидели шестерых пони, которые стояли, смотря на несколько прикреплённых к стене мониторов. То, что происходило на их экранах было совсем не хорошо. Я увидела Тандерхед, гладкая колонна которого теперь была шероховата и искажена от попаданий дезинтегрирующих пушек. Хоарфрост продолжала удерживать свои корабли у Башни и использовала дальнобойное оружие. Прекрасно. Пока она продолжает делать это… На других мониторах были видны киберпони, отражающие в залах Башни атаку обычных солдат Анклава, втрое превосходящих их по численности.

Шестеро пони повернулись и уставились на меня, большинство в замешательстве, и одна с удивительным равнодушием, благодаря выражениям их лиц я быстро поняла кто из них Смотрительница. Её лицо выражало не столько «какого хера?» сколько «это не есть хорошо». Я приблизилась к желтовато-коричневой кобыле единорогу с короткой, лишенной всяких изысков, коричневой гривой.

— Смотрительница?

— Да? — сказала рассеянно выглядящая единорог из угла комнаты.

— Нет, Блекджек, вот эта кобыла и есть Смотрительница. Смотрительница Фарсайт, — сказал Шикенери, подбежав к неяркой, масляно-желтой кобыле-единорогу с темно-бурой гривой, беспорядочно рассыпавшейся по её плечам. Она была той самой пони с равнодушным лицом, однако, присмотревшись, я поняла что её карие глаза были абсолютно мутными.

— Мама, это Блекджек. Она — киберпони с поверхности.

Тень беспокойства коснулась её скучающего лица, придавая ему более серьезный вид.

— Ах. Понимаю. Она не слышится мне знакомой.

Смотрительница поднялась на ноги. Её ПипБак издавал тихие щелчки, пока она обходила собравшихся пони и занимала свое место за столом.

— И как я понимаю, там, в Башне, происходит нечто серьёзное, касающееся взаимоотношений между Тандерхедом и теми, кто находится на вершине власти?

— Да. И ваш сын Леджердемейн тоже принимает в этом участие, — сказала я с такой серьёзностью, на которую только был способен мой голос. Я даже произнесла это почти в точности как Мама.

Она вздохнула, и закрыла глаза.

— Пожалуйста, оставьте нас, — сказала она тихим, но в то же время решительным голосом. Без возражений, все остальные пони встали и направились к выходу. Даже не смотря на то, что она не могла меня видеть, я почувствовала, что стою пред ней слегка навытяжку. Когда все ушли, и дверь закрылась, она сказала:

— Что ж. Скажи мне, что ты собираешься сделать с моим сыном и моим Стойлом?

— Ну, я собираюсь остановить Лайтхувса. Он разработал биологическое оружие, и систему для его доставки, которая может распространить заразу по всей Эквестрии. Теперь Нейварро здесь чтобы отобрать у него всё это. А я прибыла сюда для того, чтобы уничтожить как чуму, так и средства для её распространения, — мрачно ответила я. — И если он попытается остановить меня, или попытается запустить свои начинённые чумой ракеты, то мне придется остановить и его.

«Скорее всего, со смертельным для него исходом».

— Лайтхувс? — переспросила сбитая с толку кобыла.

— Она имеет в виду Леджермейна, мама, — присоединился к разговору Шикенери, — это его кодовое имя. Он… она говорит правду. Он, и в правду, устроил большой беспорядок.

Смотрительница опустила голову, но учитывая выражение печальной покорности на её лице, я подозревала, что она знала, что рано или поздно нечто подобное должно было случиться.

— Мне очень жаль слышать это, — тихо ответила Фарсайт.

Она уделила немного времени тому, чтобы побыть матерью, а затем вернулась к роли Смотрительницы, и спросила:

— И каковы твои планы на счет моего Стойла?

— Я… не уверена, — вздохнула я. — Честно говоря, мне даже в голову не приходило, что здесь есть Стойло. Я полагала, что в Башне находится пара десятков рабочих-единорогов, может даже сотня. Я и понятия и не имела, что наткнусь здесь на Стойло.

Я посмотрела на экраны:

— Мой план состоял в том, чтобы эвакуировать всех вас на Хищнике.

Теперь я могла слышать, как начинает трескаться мой план.

— Понятно. Что ж, Эппл Блум сделала то, что у нее получалось лучше всего: построила надежное и безопасное место для обитателей башни — спокойно произнесла Смотрительница. — Однако у нас не настоящее Стойло. Суть Стойла — это независимые, самодостаточные сообщество и среда обитания. Но, нам не хватает независимости. Мы подконтрольны Анклаву, независимо от того кто руководит нами, или какой формы наша дверь.

— Так вы заключенные? — спросила я, нахмурившись.

— У нас очень комфортабельная тюрьма, но всё-таки, это тюрьма, — кивнула Фарсайт. — Нам никогда не позволяли тренироваться с оружием, только чинить его в производственных лабораториях. Драки строго запрещены.

Это значило, что они были бы легкой добычей на Пустоши. Возможно, я могла бы отправить их в Общество, но я и так уже возложила тяжкий груз на плечи Грейс, отправив к ней потенциальных беженцев из Тандерхеда.

— Фактические условия, при которых мы работаем, меняются из поколения в поколение. Нынешняя глава Башни живёт и работает в Нейварро, так что нам повезло, и сейчас мы имеем больше свободы, чем когда бы то ни было.

Я вздохнула, потирая шею.

— Теперь я даже и не знаю, что мне делать.

— Ты думала, что забрав нас, ты бы убрала то, ради чего Тандерхед сражается с остальным Анклавом? — спросила она.

— Нет. Вообще то, у меня была другая идея на счет этого. Способ остановить Лайтхувса, и спасти Тандерхед от Анклава. Но мне нужно подняться туда, где он держит ракеты, — произнесла я, стараясь не вдаваться в подробности, и беспокойно при этом ёрзая, до чего же хорошо, что она не может меня видеть.

Она склонила голову, потом улыбнулась.

— Ох. Понимаю. Ваш план включает в себя, дела в самой Башне. Что-то, что сможет повредить её, или даже уничтожит наш дом.

Я сделала глубокий вдох, затем осела.

— Что-то типа того. Теперь… я не уверена. Я просто не ожидала что здесь так много пони.

— Итак, теперь тебе придётся сделать трудный выбор: отнимешь ли ты дом у сотен пони, дабы спасти жизни тысяч, даже если мы не сделали ничего, чтобы заслужить такую участь? — спросила Фарсайт, вскинув голову, и печально улыбаясь.

— Я не завидую тебе, ибо тяжесть твоего выбора очень велика, Блекджек.

Я закрыла глаза. У меня нет другого плана. Того, что смог бы позаботиться о чуме и о тех Хищниках.

— Мне очень жаль. — Вот и всё, что я смогла сказать.

— Мммм, — сказала она, затем пробежалась копытами по столу и распахнула выдвижной ящик магией. — Знаешь, а ведь я не родилась слепой. В юности, мои глаза были одними из самых зорких в башне, и я постоянно подглядывала за солдатами в казармах. Но кое-кому из них, возможно в качестве урока, пришло в голову дать мне светошумовую гранату. Полагаю, они думали, что это испугает меня, или что у меня будут из-за этого проблемы. Но они не понимали, что я не имела понятия о том, что это была за граната или о том, что после выдергивания чеки, её нужно метнуть. После этого, я навсегда ослепла. Лишиться зрения — это тяжело. Нечестно. Неправильно. И даже то, что эту парочку с позором изгнали, не вернуло мне зрение.