— Ты знал, что именно Псалм убила Биг Макинтоша? Не зебра. Пони! Она собиралась убить Селестию! — тихо крикнула я и ударила металлическим копытом себя по голове. — И теперь эта… эта хрень… внутри меня!

Раньше, я жалела Псалм, а теперь начала превращаться в неё.

— Я знал об этом. Я слышал их разговор по радио, — сказал он мрачно. — Тело Биг Макинтоша не успело даже остыть, а рапорт уже был составлен и отправлен. Его смерть никто не расследовал. Не прошло и суток, а Псалм, усилиями Голденблада, уже исчезла в недрах Д.М.Д.

— И ты никому не рассказал?

— А кому я мог бы об этом рассказать? Пинки Пай? Рарити? — фыркнул он. — Все хотели верить в то, что Биг Макинтоша убили зебры, значит, так тому и быть. Защищая принцессу, прославленный герой жертвует собой ради великой цели. Я был бы заклеймён, как «приверженец теории заговора», или ещё хуже, просто бы исчез. Иногда мне кажется, что Голденблад взял меня в Д.М.Д. просто потому, что я знал правду. Всё ещё не понимаешь? История — это не непреложная истина. История — это то, что все решили считать произошедшими событиями. Но за всем этим стоят тысячи маленьких причин, случайностей и смещений различных последствий, приводящих к определенным событиям. Ты видела всё, что видел я. И если ты чувствуешь, что твои иллюзии на счёт правдивости исторических хроник были разрушены, что ж, поздравляю! Ты, наконец-то, наткнулась на истину.

— Неужели ты знаешь какую-нибудь другую правду? Я — убийца. Я убила его, — я стиснула зубы от ощущения, что всё пошло прахом. — Будь я проклята… Как же мне этого хотелось. Я желала ему смерти, но не смогла… и тогда…

«И тогда я нажала на курок», — сказал торжественный голос внутри меня. На мгновенье я подумала, что это был голос Псалм, но это был голос Лакуны. Большой фиолетовый аликорн приземлился рядом со мной. — «Ты не единственная, кто владеет магией, Блекджек».

«Она же в это время была за танком, как она смогла дотянуться магией так далеко?»

«Ты… но… почему?» — спросила я у неё, мысленно заикаясь.

«А ведомо ли тебе, что случилось бы не убей ты его лично? Если бы П-21, или кто-нибудь другой, был бы вынужден сделать это за тебя? Ты бы стала посмешищем, Блекджек. Ты ведь хочешь изменить Пустошь? Что ж, к сожалению, страх оказывает сильное влияние на остальных. И если всем станет известно, что ты была настолько милосердной, что не смогла убить даже собственного насильника, только потому, что он сказал „извини“, то каждый рейдер, у которого хотя бы есть какие-то намёки на наличие мозга, будет просто смиренно ждать пока ты не пройдёшь мимо него, после чего, продолжит заниматься тем, чем же, чем и занимался. Твои друзья будут вынуждены убивать от твоего имени, и неважно на сколько они тебя любят, или на сколько они круты, это отравит ваши взаимоотношения».

— Я не хочу быть убийцей, — спокойно произнесла я. — Я не хочу превращаться в Псалм. Я помню, что я сделала у Жёлтой Реки… я знаю, на что способна.

Звёздная Дева несёт смерть и разрушение.

«Это не твоя ошибка, Блекджек. А моя. Выброси это из головы», — торжественно сказала Лакуна.

Но я не могла выбросить это из головы. С тех пор, как мне впервые приснилась Псалм, во мне что-то изменилось. Я даже не могла сказать, кем я была больше. Могла ли я собой управлять? Или мной управляла Псалм? Богиня? Крупье? Звёзды? Я чувствовала себя куклой подвешенной на струнах и даже понятия не имела кто их дергал. Даже Голденблад и его проклятые проекты тащили меня в двухсотлетнее прошлое. Эти струны были вплетены в меня.

Сложность была в том, что потеря контроля над собой казалась чертовски привлекательной идеей. Всё что нужно, так это просто поверить в потерю контроля, и вся ответственность тут же спадает с моих плеч. Это было бы оправданием для всех психов и убийц: «не вините меня, я просто не способен держать себя под контролем». А самым страшным было то, что это всё могло быть правдой. А если я действительно не контролирую себя? Вдруг кто то мной управляет? Всё когда-либо виденное мной, было либо под контролем, либо умышленным. Даже сейчас, уверенность Лакуны была поверхностной и ложной. Может, она старалась заставить меня чувствовать себя лучше из-за Клинка. Может, Богиня заставляла её врать. Как я теперь вообще могу ей доверять?

Мародёры разделились. Друзья Авроры тоже. Может быть, дружба была сделана для удобства, что б не быть одиноким и уязвимым. Была ли у нас дружба?

Я хотела забыть все ужасы, хотела кричать.

Я знала, что не справлюсь в одиночку… однажды пробовала, и это привело к такому безумию, что тяжело представить.

Я посмотрела на пони, которые ехали на танке и вздохнула, затем взглянула на Лакуну:

— Поднимешь меня? — Аликорн кивнул и левитировал меня на башню танка, где для меня уже было припасено местечко.

— Эй, — сказала я сев между Глори и П-21, ложа копыта ей на плечо и прижимаясь к ней носом. — Не возражаете, если мы немного поговорим о том, что произошло?

Глори чуть ли не заплакала, затем улыбнулась и кивнула:

— Конечно.

* * *

И так, как бы странно это не прозвучало, но весь следующий час мы посвятили слезливому разговору. Я рассказала им всё, что могла, и что не касалось Богини или признания Лакуны в том, что это именно она нажала на курок. Поделилась своими страхами, разочарованиями и предположением, что, возможно, я владею собой не настолько хорошо, насколько следовало бы. Всё, что мои друзья могли сделать в этой ситуации — выслушать меня, и они слушали. А потом, я обнаружила, что, несмотря ни на что, я почувствовала себя немного лучше.

Не припоминаю, что бы мы прежде заходили так далеко на юго-восток. Грязь была усыпана камнями и обломками десятилетней войны. На нашем пути попадались обломки танков, вперемешку с небесными вагонами, оставленными здесь ржаветь, накренившиеся полуразрушенные укрепления и взорванные заграждения, и так вдоль всей дороги. Мы ехали по каким-то гигантским обломкам, у меня было сильное подозрение, что это Хищник. Чуть дальше к северо-востоку была широкая и массивная постройка, сначала, я даже подумала, что это такие угловатые холмы.

Но время этой тайны ещё не пришло, ведь мы достигли поворота к базе. Простреленный знак указывал на, идущее в северо-восточном направлении, ответвление от главной дороги.

Широкие, приземистые строения лежали пред нами окутанные туманом. Огоньки и испарения клубились вокруг пока мы медленно продвигались по дороге в направлении скопления укреплённых зданий. В воздухе витал запах серы, участки мутной воды вдоль дороги исходили паром, бурлили и растекались тонкими струйками. Разрушений здесь было так много, что развалины были очень похожи на свалку. Памятник пролитой крови и, в то же время, сокровище. А затем, на изрытом следами от пуль, бетонном блоке, мы увидели выцветшую табличку: «Военная база Гримхуф». При этом, я не могла различить даже призрачного намёка на огромные, приземистые строения, что должны были быть наполовину спрятаны в тумане за ней.

— Здесь прямо-таки пахнет неприятностями, — Рампейдж спрыгнула с Деуса и подошла к покорёженным воротам. Даже Деус, казалось, притих в обманчивой дымке тумана.

— Вы можете тут что-нибудь сделать? — спросила она у Глори и троицы из Нейварро.

— Вполне, но тогда только глухой бы не узнал, что мы тут, — Твистер огляделась; её лучевая винтовка слабо гудела. — Танк хреново сказывается на общей маскировке, знаешь ли.

— Возможно. Но я уже сталкивалась с гончими. И я бы предпочла иметь подавляющую огневую мощь на случай повторной стычки, — проворчала я, когда мы достигли проржавевших ворот. — С чего бы Анклаву так рьяно интересоваться гончими? — спросила я Твистер. П-21 взглянул на покрытый ржой замок на вратах и встряхнул головой.

— Без понятия. Разведка Тандерхеда заявила, что из них бы вышли прекрасные и легко контролируемые ударные отряды, — Твистер вырвала замок; для неё это оказалось просто, учитывая её покрытые силовой бронёй копыта. — Но какое нам дело до забот поверхности, если мы продолжим политику изоляции? Мы не можем разместить гончих на облаках. Не можем управлять ими или следить за ними на земле. Дело не выгорело.