На исходе третьей недели, обессиливший от беспрерывной работы, Панов пришел в палату к Каро. Забинтованный он лежал с кислородной трубкой, которая была вставлена ему в рот. Панов стоял в защитном костюме возле двери, сжимая и разжимая плечи. За много часов работы это был редкий случай, когда он встал со стула. Тело ныло и требовало отдыха. У него впали глаза, он осунулся, сильно небрит. Его плотная фигура стала еще шире и едва влезала в защитный костюм. Это сильно злило Панова и, заметив устремленный на него взгляд объекта, со злостью посмотрел на Каро.
- Чудо, - прохрипел Панов. В горле у него было сухо. Он вспомнил, что встал из-за стола, чтобы налить себе воды. Но анализатор, резким внезапным писком известил об очередном провале теста. - Почему у нее идут открытия, а мне с тобой так не везет?
Каро смотрел на него, медленно моргая. Он с жадностью вдыхал воздух, идущий по трубке. Ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть тучную фигуру недоброжелателя.
- Ты не знаешь, - Панов усмехнулся, увидев, что Каро закрыл глаза. - У нас осталось семь дней. Семь чертовых дней, перед тем как тебя вернут на Землю, - Каро приоткрыл веки. Панов стоял рядом с ним. - Знаешь, что это значит? Это значит, что если я не пойму, как воспроизвести твою кожу, то мне придется тоже лететь в твою Деревню. - Панов ударил по кровати кулаком.
Один из приборов издал протяжный писк. Панов обошел койку. Это был показатель адреналина.
- Ха, - рассмеялся Панов. Он развернулся к Каро, - да ты меня боишься, малец? Ну так расскажи мне свою главную тайну. Или ты там трясешься весь? - Панов изо всех сил ударил Каро по перебинтованной груди. - Что?! - закричал Панов и резко потянулся к нагрудному карману, где лежали хирургические инструменты. Он крепко держал в руках скальпель и пыхтел как паровоз, глядя на дверь. - Что?! - он заорал во всю глотку размахнулся и воткнул острие в грудь Каро. Острое тонкое лезвие беззвучно вошло в тело.
Приборы запищали. Каро пытался ухватиться за руку Панова. Тот смотрел на приборы и улыбался широкой улыбкой. Воздух сухими всхлипами вырывался из Каро, он бился как рыба, выброшенная на берег. В палату ворвались два врача в защитных костюмах. Оторопев от увиденного, они потерялись в своих действиях. Один выставил руки вперед, и стал подходить ближе.
- Что?! - Панов прокричал, гладя на коллег. Он вынул скальпель из груди Каро и вонзил его себе в горло.
Врачи ринулись со всех ног. Один к Каро, другой к Панову. Вся грудь объекта была в крови, но она сочилась очень медленно, ему не хватало воздуха. Врач вытащил перекусанную трубку из горла Каро и начал вставлять новую. У Панова сильным напором хлестала кровь. Он лежал на полу и дергался. Его глаза бегали из стороны в сторону, второй рукой он мотал в воздухе, желая ухватиться за что-нибудь. Вскоре в палату вошли еще врачи. Панов потерял сознание.
Перед Кроберг копошилась толпа из врачей, медсестер и санитаров. Они сновали туда-сюда, словно серые муравьи. Но впервые Елену не раздражало это броуновское движение. Она окунала в этот сумбур свои мысли, уютно устроившись в кресле. Ноги благодарили ее за отдых. Елена вытянула их вперед и сложила руки на груди, погружаясь в легкую дрему. Здесь и сейчас, в холле жилых отсеков, ей было безмерно хорошо. И она наслаждалась этим.
Через три недели она присутствовала присутствовать на похоронах Дмитрия Панова, которого сочтут слетевшим с катушек ученым. Его разложившееся от моний тело, сожгут в крематории станции. Министерство запретит возвращать его останки на Землю. Оставшимся родным не передадут даже его пепел.
V. ПОБЕГ. Глава 16. Мозаика
Таш бесцельно брел по узкой колее. Некоторые называли ее кругом Каро. Он протоптал его своими постоянными стремительными пробежками. Несколько раз в неделю он проносился за домами девятого круга. Тогда прутья двадцатиметрового металлического забора сливались и становились невидимыми. Казалось, что от деревьев ничего не отделяет. Достаточно свернуть и ты вмиг окажешься рядом с ними. Таш медленно шагал, пиная мерзлые камни. Его голова была опущена, а взгляд устремлен в холодную землю. Руки мешали ему - беспомощные беспокойные конечности! Он то складывал их за спиной, то засовывал в карман. В мыслях его уже отгремела буря, вызванная добровольным возвращением Каро на растерзание Кроберг. Когда он ушел, Таш еще долго сидел и злился на Каро за то, что тот сам себя преподносит на блюде. Сколько раз они шепотом спорили, стараясь не выдавать своих слов. Таш требовал от Каро, чтобы они приступили к выполнению плана немедленно. Имеющиеся у них силы позволят прорваться через любые ограждения, говорил деревенский глава. Но Каро был непреклонен. Таш усмехнулся своим мыслям: «Миротворец». Он произнес это слово с издевкой, со злостью. Бессилие - был его удел. В тот день Таш не отважился пойти за Каро и смотреть ему в след. Хотя так он поступал всегда, начиная с первого дня, как попал сюда и познакомился с ним. Он испугался. Последний взгляд Каро холодом коснулся его сердца и глубокой впадиной на его лбу прорезалась еще одна морщина.
«Дерзкий пацан», - прокричал он десять лет назад, когда Каро предложил ему помощь. Каро был совсем молод, а Таш - напуган. Ему было страшно, равно как и сейчас. И, как любой загнанный зверь, кидался на того, кто больше всего желал ему помочь. От воспоминаний темень на лице Таша, сгустилась еще пуще. Он отбивался от того животного, гадкого, отравляющего мозг, первобытного страха.
Ташу долго удавалось скрывать факт своего заражения. Он жил успешной и скучной жизнью. Стараясь сохранять в целости свою кожу, он тратил огромные средства на иммунные стимуляторы. Из Японии ему привозили дорогие мази, которыми он покрывал все свое тело, чтобы избежать мелких порезов. Таш был белым воротничком с бледной, идеально гладкой кожей. Крема и мази препятствовали естественному загару, даже когда он находился днями на солнце. В комоде у Таша были сотни пар телесных носков. Их почти не было видно, даже при близком рассмотрении. Он был очень осторожен с людьми и никого не пускал в свою жизнь. Его называли самым скучным из богачей. Несмотря на неплохое состояние, он не был главой большой корпорации, но с любовью трудился в транспортной компании. Он входил в десятку успешных топ-менеджеров и считался идеальным кандидатом на любые посты. Но Таш всегда был на одном месте. Он создал вокруг комфортную среду, окружив себя проверенными людьми. Он ходил в строго определенные места, где проводил досуг и отдыхал. Таш сам создал для себя незаметный колпак, который не замечали многие. Несколько раз он отказывался от перевода в Новую Москву, так как боялся больших муравейников. Его откровенно не понимали, но он был идеальным сотрудником, а кому-то неплохим другом. Из года в год все шло как нельзя лучше. Но короткий штиль хорош, когда приходит на смену буре. Безветрие жизни у Таша продолжалось больше десяти лет.
- Поговорить не хочешь? - воспоминания Таша прервала Сата. Она стояла перед ним, преграждая путь. Таш посмотрел на нее исподлобья. Она была одета в теплые серые штаны и осеннюю куртку темно-синего цвета. «Опять у кого-то выменяла», - зацепилась мысль старосты. Из-под куртки небрежно торчал белый край рубахи, в которой она обычно расхаживала в доме.
- Я думаю, - ответил он. Ему было жалко и этих сказанных слов.
Староста обошел ее и продолжил путь по протоптанной тропе.
Но девушка не намерена была просто так отступать. Сата горестно усмехнулась. Таш, как всегда, предпочитал решать все сам. Она развернулась, быстро поравнялась с ним и, копируя его микрошажки, пошла рядом.
Таш не реагировал, но где-то глубоко в душе он был признателен ей за прерванные воспоминания. Погружаться в них было чревато последствиями. Сата посматривала на старосту и молча брела рядом. Терпеливая. В этом была большая заслуга Каро. Но самым важным в этом случае был верный подход к Ташу, которому научил ее наставник. На вид староста был очень грозен и монолитен. Его слава, вскоре после того, как Кроберг сделала его главным в Деревне, быстро опередила его. Таш вел себя со всеми одинаково жестко. Его правило было простым - соблюдать правила Кроберг. Недовольных и особо ретивых он выявлял быстро. Ведь некоторые из-за глупой бравады даже не делали попыток затаиться или как-то скрывать свое нежелание находиться в резервации. С такими разговор был коротким. По докладу Таша, санитары прибывали в нужный дом и вкалывали дозу транквилизаторов. Они делали это на протяжении нескольких месяцев, после чего человек превращался в ходячий овощ. Кроберг была довольна тем, как яростно Таш выискивает потенциальных бунтовщиков. И спустя несколько долгих месяцев, деревенские опустили руки. Раньше жители лелеяли надежду на то, что их чаяния услышат. И их услышала Кроберг, и послала им вполне внятное послание в лице ручного Цербера.
