- Молодец, - Кроберг улыбнулась, но быстро смазала эмоцию с лица. - И?

- Я совсем недолго был перед отсеком, прежде чем зазвенела сирена и все побежали в жилые отсеки, - Сергей видел, как на напряженное лицо Кроберг спустилась хмурая маска. Мельев поспешил продолжить, - но я не сразу ушел. Мой прибор, то есть прибор профессора Кема, был постоянно со мной. Я шел в сторону отсека и наблюдал как прибор регистрирует все те же непонятные волны. Данные, собранные ранее во время прогулки с Каро по коридору, я проанализировал, - Мельев вскочил с кровати и подошел к своей. Поглядывая на Елену, он потянулся к подушке. Из-под нее он вытащил небольшой кейс. Это был личный шифрованный хранитель данных. После того, как Мельев набрал код, из правого бока выскочил прозрачный планшет. Сергей включил его и, усаживаясь на кровать Антона, протянул девайс Кроберг. На нем были схематично изображены волнообразные линии.

- Это ни о чем мне не говорит, - Елена уставилась на Мельева.

- Там, в самом низу, сравнение. У меня с собой имеются данные по нановолновому излучению симбионта Каро. Это ценный источник информации, учитывая, что более мы не регистрировали подобного излучения...

- Тут написано, что волны вокруг схожи с излучением симбионта Каро, - Кроберг читала отчет Мельева. - Это одни и те же волны?

- И да и нет. Они обладают похожими характеристиками, например, длиной. Однако, это не те наноизлучения, что испускал симбионт. Их частота была гораздо меньшей - интервал излучения. Причем эти волны были повсюду, как радио или любые другие волновые излучения.

- Может это помехи? - Кроберг намеренно попыталась сбить темп речи Сергея.

- Нет, какие помехи, профессор? Этот прибор настроен на регистрацию нановолнового редкого спектра. И с того момента, как мы прибыли на станцию, он регистрировал его повсюду. Это было похоже на перманентный сонар, излучение было постоянным. Но вот что удивительно, когда я подходил к Каро, эти нановолны вели себя странно - они притягивались к нему. Это как, если бы звуковая волна сонара отразилась от цели и на подводной лодке узнали о наличии объекта. Понимаете, - Мельев рукой указывал на планшет. - Перелистните страницу, - Елена сделала отмашку пальцем. На экране сменилась картинка. На ней был схематично изображен Каро, от которого исходят волны. - Когда Каро попал в поле действия этих неизвестных волн, его симбионт стал посылать в ответ очень похожие, в том же диапазоне волны. Пик излучения пришелся на момент испытания. Когда я подходил к дверям отсека, то прибор буквально сходил с ума. Такое излучение напугало меня. Я измерил пульс, даже лоб потрогал. Мне не казалось, что вокруг жарко или холодно. Все было нормально, понимаете?

- Ты хочешь сказать, что эти ответные волны не действовали на подсознание человека?

- Скорее всего. Хотя если бы нам удалось побеседовать с врачами, бывшими рядом.

- Это невозможно - они мертвы.

Мельев округлил глаза. Кроберг заметила, как его мысли начинают погружаться в пучину.

- Успокойся. Они погибли от нехватки кислорода. Операция по спасению длилась слишком долго. Думаю, ты прав, и эти волны не оказывали на людей никакого влияния, учитывая отсутствие массового психоза перед эвакуацией. Что-нибудь еще?

- Пожалуй, нет. Потом зазвенела сирена. Я стоял до последнего, пока меня не потащил сюда Антон. Ведь я толком не запомнил, где находятся каюты.

- Не надо оправданий, - Кроберг смотрела на планшет. - Кому ты сказал об этом?

- Только вам.

- Но ты был на допросе.

- И что? - не понимая намеков, выдал Сергей. - Меня спрашивали о том, где я был и чем был занят. Я сказал, что анализировал данные электромагнитного излучения станции.

- Зачем?

- Мне же необходимо было проводить замеры, а для этого нужно было вычесть сигнатуру излучения станции из основных показателей.

- То есть, ты ничего не сказал о нановолнах симбионта? - поразилась Кроберг.

- Они не спрашивали. Их интересовало, мог ли Каро каким-то образом подать сигнал террористам. Но я сразу сказал, что его состояние было тяжелым и прибор, который бы излучал такой сигнал, в него не вшивали.

На лице Кроберг появилась ухмылка. Мельев открывался ей с другой стороны. Не так уж он был и прост.

- И ты действительно это им все наплел?

- Да, - улыбнулся Сергей. - Я же не соврал. Сказал все, как есть. Должен был сказать что-то иное?

- И ты был убедителен? - Кроберг хитро прищурила один глаз.

- Достаточно сказать лишь часть правды, чтобы все остальное ею показалось, - Мельев посмотрел в сторону двери и тихо добавил, - я понимаю, что симбионт Каро мог излучать подобные волны. Но в тот момент он излучал другие, похожие, но все же не одни и те же. Я правильно все сделал?

Кроберг медленно кивнула. На лице Мельева красовалась довольная улыбочка. Елена выключила планшет и вернула его Сергею.

- У нас небольшие изменения в работе над Каро. Министр Терен приказал углубить исследования по эпидермальной инженерии. Ему нужна новая кожа, - Мельев нахмурился, прикидывая чем это им грозит. - Через два дня Каро переведут в лабораторию биоинженерии, - Кроберг встала с кровати и медленно прошла к двери.

- И все? - Мельев вскочил с кровати. - Вы вот так его отдадите?

- Отдам? - Кроберг прищурилась. Она была удивлена реакции Сергея, покачав головой из стороны в сторону. - Лишь отдаю на время. Им дан зеленый свет и повлиять на это решение я не могу.

- Пусть влияет кто-то другой? - осторожно спросил Сергей.

- Нам приказано не вмешиваться, - Кроберг вздохнула так, будто только что поставила на пол тяжелые мешки. - Отдыхаем. Пока что. Расшифруй показания приборов. Сделай полный анализ данных. В общем, занимайся тем, чем должен был, но без нашего подопечного.

Она открыла дверь. Рядом, справа, стоял Антон.

Кроберг кинула взгляд на рыжего санитара и неспешным шагом направилась к выходу из жилого сектора. Теперь была пора поражаться Антону. Он смотрел вслед идущей вразвалочку профессорше и не мог поверить, что женщина-ракета никуда не спешит.

У нее гудели ноги. Спускаясь по лестнице, она мечтала об одном - сесть. Ее тело отчаянно требовало передышки. Она доковыляла до ближайшего места отдыха, где располагались полукругом кресла и диваны белого цвета в окружении синтетических растений и плюхнулась в мягкое, показавшееся нежным, кресло. И ей стало хорошо. Тело потихоньку начало расслабляться. Елена поймала себя на мысли, что впервые за столько лет работы ей не надо было никуда бежать. Она стремилась на станцию, но именно здесь ей было суждено отдохнуть. Панов не был ей врагом. Он никогда не мешал ее работе. Во всяком случае открыто и напрямую. У них были разные области деятельности. А уровень неприязни между ними был недостаточным, чтобы вставлять друг другу палки в колеса. Но все же Панов был из тех неудобных препятствий, с которыми приходилось считаться. И единственно верным решением было терпение. Это препятствие само сметет себя под собственным весом. Нужно было лишь подождать. Кроберг хотела дать ему полностью насладиться внезапно обрушившимся величием.

«Неосторожно карабкаясь можно свернуть себе шею», - Елена вспомнила слова Валентайна Ферша, выдающегося немецкого ученого, ставшего для нее первым опасным учителем. С ним она проходила боевое крещение, когда по соглашению между Россией и Германией, ее и несколько других молодых ученых-вирусологов направили в Гамбург. Там она и познакомилась со светилом немецкой вирусологии - профессором Фершем. Он был невысокого роста, но очень хорошо сложен. Самой знаменитой его чертой было то, что в кармане его халата всегда лежало небольшое зеркальце. Он использовал его в словесных спорах с практикантами, особо резвыми коллегами и теми, кто так или иначе занижал его значимость. В моменты, когда разумные доводы заходили в тупик, профессор Ферш вытаскивал зеркальце и демонстрировал его оппоненту: «Кого вы видите? - говорил он вдруг спокойным голосом. После чего он поворачивал зеркальце к себе и, глядя в него, добавлял, - а я вот, профессора Ферша». На этом спор заканчивался, и самолюбивый ученый выходил из разговора. Кроберг видела это зеркальце шесть раз. Три раза он демонстрировал ей, что она ровным счетом ничего собой не представляет. Но когда он, после трех лет совместной работы, вытащил зеркальце в четвертый раз, Елена пригрозила что разобьет его. После этого Ферш произнес: «Я вижу выскочку, которая хочет открытий». С этого началось их плотное взаимодействие. Группа вирусологов из России помогала немецким коллегам в локализации эпидемии. Кроберг должна была остаться в университете в Гамбурге. И даже не изъявляла желания выехать на передовую. Но профессор Ферш вновь вытащил и показал ей зеркальце: «Передо мной книжный червь или ученый?». Кроберг была избрана немцем в свои ученики. И Кроберг следовала за ним повсюду. Она даже незаметно стала копировать его манеру общения. Работая с ним над поиском вакцины от свирепствовавшей болезни, Кроберг продемонстрировала на что готова пойти ради успеха. Фершу нравилась напористость его ученицы. Шестой раз он показал ей зеркальце перед своей смертью. Он был не в состоянии что-либо говорить, но Елена поняла его и без слов. Семь лет она проработала под его началом. И он стал тем, кто открыл ей существование неблагородного пути борьбы за свой гениальный ум. Покидая Германию, она благодарила судьбу и решила стать продолжательницей школы профессора Ферша. Через год Кроберг предложили видную должность в Краснодарском противовирусном центре. Еще несколько лет Елене понадобилось на то, чтобы полностью изменить у людей представление о школе Ферша. Она отказалась от его гуманистических идей, оставив лишь нацеленность на результат. Ферша она уже почти не вспоминала и вскоре упрятала глубоко воспоминания о том, кем он был в ее жизни. В Краснодаре ее заметил Винбург. Тогда он еще не был министерским чиновником. Их работы пересекались, и Кроберг оказала посильную помощь в структурировании штамма вируса, который бы смог прекратить процесс мутации искусственной человеческой печени.