В Ладожском космопорте, как и во всех остальных семи подобных портах, находился специальный терминал Министерства науки. Он всегда был готов к выполнению важных задач. Впрочем, они не были редкостью. И космические суда никогда долго не простаивали в ангарах. Из всех именитых ученых, кто попадал на страницы научных журналов, Кроберг была самым частым гостем на орбитальной научной станции. Официальная причина ежегодных полетов была простой - контроль над авторскими исследованиями регенеративных функций человека. На космическую станцию попасть было не просто, даже самым влиятельным людям. Но для Кроберг это никогда не было проблемой. Даже ее недруг и формальный начальник профессор Данилевский, ни разу не ступал на металлические подмостки станции, в то время как Елена с завидным энтузиазмом стремилась туда. В этом, конечно, ей помог протекторат нынешнего министра науки Терена. Их знакомство идет еще со студенческой скамьи: они были учениками одного потока. Однако Кроберг во многом не разделяла взглядов своего однокашника, но это не помешало ей получить разрешение на испытания в космической лаборатории.
Терена очень интересовала работа Кроберг. Прежде всего, из-за его состояния. Девять лет назад министр стал жертвой теракта, организованного химическими батальонами в Новой Москве. Дерзкая вылазка, имевшая своей целью устранение первого лица федеральной науки, удалась отчасти. Терен полностью лишился кожного покрова, но на удивление, не утратил работоспособных функций.
В БиоНИЦ за несколько лет до этого был изобретен препарат Дермафорт. Его главной особенностью было создание на месте ожогов биосинтетической кожной мембраны. После происшествия с министром, Дермафорт был в экстренном порядке усовершенствован. Идея исходила от Кроберг, - идеальный случай, чтобы пролоббировать исследования своих ученых. Она синтезировала Дермафорт с лишенной к самовоспроизведению цепочкой монии. Это позволило сделать мембрану, которая образовывается на обожженном участке, более стойкой и долговечной. Сильно ослабленные цепочки монии позволяли всей структуре быть жизнестойкой и почти полностью заменять кожу. Однако даже в таком усовершенствованном виде Дермафорт обладал одним недостатком - он был временным заменителем кожи. Спустя время министр Терен был вынужден снимать искусственный мембранный нарост Дермафорта и ложиться в сохранную капсулу.
Грузовик прибавил ходу. Поток движения усилился. Кроберг чувствовала, как трейлер стремительно набирает скорость. Она вздохнула и откинулась в кресле. В голове у нее крутились мысли о подорванном БиоНИЦ. «Почему именно сейчас?», - Кроберг задавала себе риторический вопрос. Она вспоминала своих коллег, с которым по большей части не ладила. Сразу возник образ профессора Данилевского - одного из бриллиантов русской науки. Кроберг поморщилась. Она признавала гений Данилевского, но даже после его гибели под завалами биологического центра, не могла побороть к нему ненависть. Он всегда стоял у нее на пути. Верил в ее потенциал, но считал ее идеи опасными. Кроберг посмотрела вглубь трейлера. Медсестры снимали показания с сохранной капсулы. «Мое чудо», - про себя повторила Кроберг. Маленьким комком он попал к ней в руки, был на краю смерти, но она вытащила его из пропасти. Вырвала из рук костлявой, из рук Данилевского - у всех, кто имел малейшие виды на него!
Это произошло в 2204 году. Самое массовое заражение «белой язвой» в новейшей истории России, приведшее к колоссальным жертвам. В этом же году Кроберг впервые взяла на руки трепыхающийся комочек с ручками и глазами полными красных слез. Елена хорошо помнила тот день. Каждая минута отпечаталась в ее памяти и ни один год не смог затереть их. Она вместе с ведущими биовирусологами находилась на большом совещании в БиоНИЦ. Эту встречу инициировал профессор Кирилл Иванович Данилевский, он был главой лаборатории микровирусов. На совете он собирался поднять вопрос о возможной пандемии новой вирусной болезни - гриппона. Его еще называли сыном вируса гриппа. Он был более адаптивным, агрессивным и в половине случаев приводил к летальному исходу. Лекарств, способных полностью излечивать его, не было и считалось, что создать его невозможно в силу быстрой мутации гриппона. Кроберг прекрасно помнила, как не желала идти на совещание. Она открыто называла его пустым и бесперспективным. Будучи в подчинении у Данилевского, она не имела права пропустить совещание, хоть и занималась тогда более опасной болезнью, которая и не проявляла себя, но была обнаружена в некоторых уголках страны. Кипя от ярости, Кроберг прибыла в БиоНИЦ. Она сразу наткнулась на Винбурга. Он стоял в огромном фойе и с неизменной улыбкой разговаривал по телефону. Кроберг давно знала его и видела, что сейчас на лице министерского чиновника висела отнюдь не довольная усмешка. Он был чем-то сильно озабочен и ответы, что звучали по телефону, ему не нравились. Тогда Кроберг не стала тревожить его своим появлением и обошла его за несколько метров, присоединившись к своим коллегам, обсуждавшим появление функционера из министерской ложи. Как узнала Кроберг, на присутствии Винбурга настоял сам Данилевский. Это всем казалось очень странным и крайне интригующим, учитывая тот факт, что Данилевский и Винбург были заклятыми врагами.
Заседание началось ровно в восемь утра. Данилевский был его ведущим. Он начал говорить издалека: о гриппе, приводил данные анализов, схемы, подтверждающие его родство с гриппоном. Все это было известно всему ученому свету. Но вот дальше Данилевский произнес то, ради чего он и собрал всех: гриппон не природная мутация гриппа, а искусственное творение человека. В зале поднялся гул. Ученые вскакивали со своих мест и подбегали к Данилевскому, пытаясь посмотреть на его бумаги. Но вскоре этот балаган, как оценила происходящее Кроберг, был прерван. В зал совещаний вбежала секретарь Ожина Антона Исаевича, директора БиоНИЦ. Она очень долго что-то говорила своему шефу на ухо. При этом на лице главного ученого очень явственно рисовались морщины ужаса. Они черными складками прорезали его лицо. Отстранив помощницу, директор включил свой микрофон и громко скомандовал: «Молчать, всем!». Криков от Антона Исаевича никогда никто не слышал, поэтому эти слова стали для всех громом среди ясного неба.
- Господа, у нас эпидемия, - дальше дрожь в голосе начала захлестывать бывалого ученого. Он сообщил о том, что в пригороде Екатеринодара началась непонятная эпидемия и что она очень быстро распространяется.
Кроберг хорошо помнит взгляд директора: растерянный, ищущий укрытие. Он посмотрел на нее и сообщил о том, что, по всей видимости, это «белая язва» и что Кроберг и ее команде надлежит немедленно вылететь в зону заражения. Остальные будут готовить палаты для приема больных, если таковые будут.
К горлу Елены подступил большой ком. Она стояла и не могла ничего ответить. Кивнув головой, Кроберг махнула Ростову, который сопровождал ее, и нескольким ученым рангом поменьше из ее команды, и направилась к выход. Тогда она впервые увидела лицо майора Саврасова. Он сидел в тени на дальних рядах и что-то записывал в маленький блокнот, но услышав о происшествии, тоже направился к выходу. Кроберг тогда не придала этой встрече значения. Ей предстоял перелет за полторы тысячи километром от Петрополиса.
Подготовка к вылету заняла около сорока минут. Все облачились в защитные костюмы. В девять часов двадцать минут девять ученых во главе с ней были на борту. Там она узнала, что на выезде из небольшого города Соколинов бор на федеральной трассе произошла массовая авария, в которую попал школьный автобус. На нем второклашки направлялись на экскурсию в детский музей Екатеринодара. Больше всего досталось именно автобусу с детьми. К месту происшествия быстро вылетели врачи скорой помощи. Однако через тридцать минут двое из них скончались, распавшись на отдельные фрагменты. На месте происшествия началась паника. Были подняты по тревоге войска биозащиты Екатеринодара. Они оцепили территорию и удерживают людей внутри нее. Люди продолжают гибнуть. Предположительно распространение идет от кого-то из детей.
