Пока Васанов высматривал Кроберг через шлюз, Ольга уличила момент и, наклонившись к уху Каро, прошептала:

- Я сделала двойное обезболивающее. Будет лучше, - она отошла от кровати за следующим прибором, пока никто не заметил ее порыва. Васанов уже подошел с катетерами и начал вводить их под кожу.

Ольга была одной из немногих неравнодушных к тому, что делает Кроберг и старшей над остальными медсестрами. Кроберг даже считала ее наименее тупой из них, за что было позволено ассистировать Васанову. Как и все, Ольга была лишь тенью могучих ученых исполинов, полезной, не мешающей и безропотной. Но, несмотря на пристальный взор видеокамер и системы слежения, Ольга всегда находила слепую зону, чтобы подкормить Каро или вколоть дополнительную дозу снотворного. Она была смышленая и незаметно для всех делала свои растворы более действенными, увеличивая в них концентрацию обезболивающего. И после того, как Каро услышал ее слова, ему стало спокойнее. Дрожь в теле и взволнованное сердце они не успокоили, но вселили надежду, что будет не так больно.

Время шло. По распоряжению Васанова, Арно установила на лице Каро дыхательную маску, по которой подавалась первичная анестезия. Она должна была взять на себя первую линию обороны моний. Это не отключит Каро, но сделает его организм податливым на вводимые растворы через катетеры. Через шлюз, разделяющий предоперационную и главный зал, донесся командный голос Кроберг. Она отдавала последние указания бригадам хирургов.

Жизнь на верхних уровнях лаборатории замерла. Многие желали понаблюдать за главным событием года. Все профессора, некоторые лаборанты сидели на почетных местах «за колпаком». Другим же, не входившим в когорту важных персон, достались стоячие места.

Двери предоперационной отворились и двое санитаров ввезли каталку, на которой лежал Каро, в главный операционный зал. Васанов следовал рядом, держа руку на его запястье. За ним три медсестры с тележками, на которых стояли танкеры с растворами. Санитары, установили каталку по центру и слаженными движениями вывернули опорные ножки в стороны, как у краба. Медленно поднимающийся из пола операционный стол, готов был подхватить пациента. Санитары приготовились раздвинуть половинки кровати в момент, когда стол окажется под Каро.

Десятки глаз любопытных тут же уставились на зараженного. Сотни мыслей обрушились на него. Каро поморщился. Усыпляющие препараты действовали, но они не могли заглушить воздействие мыслей извне. Датчики на стенах лаборатории мгновенно засияли ярко-зеленым. Все посмотрели на Каро. Он по-прежнему морщился.

- Видимо он пытается заглушить мысли любопытных, - Кроберг посмотрела наверх и кулаком погрозила персоналу наверху. Хоть профессорша не знала, как помочь Каро, но сама, не ведая, на мгновение сбавила поток мыслительных волн и Каро сумел оградиться от них. Датчики потускнели, но сохраняли зеленый окрас. Кроберг была спокойна.

Она подошла к Каро. На ее лице сияла светлая улыбка. Она гладила его по голове и рукам. Осмотрела маску, через которую подавался газ первичного наркоза. Проверила датчики, перепроверяя надежность их крепления.

- Скоро все начнется, дорогой мой, - она смотрела в его глаза. Он - в ее. Она любила его сейчас и дарила всю свою нежность. Но глаза Каро не могли передать его эмоций. Они беспомощно тонули в ее взгляде. Медленно моргая, Каро перевел взгляд на купол. Все вокруг плыло. Он плохо различал речь. Скоро он полностью погрузится в искусственный сон.

Медсестры суетились вокруг островка, на котором лежал Каро, устанавливая танкеры и подключая дополнительные датчики по указанию Васанова. Арно руководила подключением защитного биоконтура от непроизвольных выбросов «язвы». К телу Каро подводили двенадцать шлангов. Часть из них подключалось к артериям, другая к венам. Их основной задачей была подача растворов, которые должны были расщеплять секрет монии, составляющий основу иммунной системы.

Все почти было готово к операции. Группа хирургов из трех бригад во главе с главным хирургом лаборатории Олегом Карцевым сверяли детали. Медсестры-ассистентки проверяли инструменты. Все было в идеальном состоянии. Валерий Васанов готовился к полному отключению Каро, постоянно сверяя показания с нормативами Каро. Медсестры, возглавляемые Арно внимательно следили за показаниями приборов. Растворы поступали и начинали действовать. Скоро сознание пациента полностью отключится, потом угаснут рефлексы и пациента можно будет переводить на искусственную вентиляцию легких. Но Каро не отключался. Васанов велел Арно держать руку на пульсе пациента, а сам направился к мониторам. Медсестры не ошиблись - показатели не меняются. Каро лишь частично погружен в сон. Васанов перепроверил соединения датчиков и подачу раствора. Сестрички перечисляли показатели давления, пульса, скорость реакции и чувствительность. Ничего не менялось уже несколько минут.

- Валера?! - грозно произнесла Кроберг. Она по-прежнему сидела рядом с Каро и видела, что он в сознании.

- Не понимаю, он должен был быть уже без сознания, - оправдывался анестезиолог.

- Значит, кто-то напортачил? - рычала Кроберг, выискивая жертву среди лаборанток и медсестер. Те пытались спрятаться за спинами Васанова и Арно.

- Не может быть, - Ольга Арно подала голос. Она все еще держала Каро за запястье. - Анестезию разработал Валерий Ирисович. Ошибки не может быть.

- Ты ассистируешь. Первичное обезболивание на твоей совести? - начала было Кроберг.

- Препараты в норме, - отрезал Васанов. Он как раз смотрел на экран, на который медсестра вывела химанализ растворов в танкерах. - Афирмаций железистых многовато, но в целом все в порядке.

Кроберг смотрела на одурманенного Каро и нежно гладила его голову.

- Что же с тобой?

- Быть может маленькая доза? - рассуждал анестезиолог.

- Доза, как и положено, превышает концентрацию прошлогодней в три раза - возразила Ольга.

- Значит, что-то изменилось, - предположил один из хирургов. Это был Олег Карцев, первый хирург лаборатории.

Кроберг посмотрела на него. И подошла к приборам.

- Ты прав, - Кроберг понурила голову. И посмотрела в сторону Каро. - Его организм почти полностью переродился. А это значит, что лекарство усыпляет лишь его человеческую сторону.

- Переродился, - подтвердил Васанов. - Но пробы, которые мы три дня назад брали, адекватно реагировали на анестезию. И я учел его сезонные изменения, возрастные образования...

- Он пере-ро-дил-ся, - встрепенулась Кроберг.

- Но показания...

- Значит, за эти три дня что-то изменилось! - крикнула Кроберг. Она сжимала пальцы в кулаки и медленно расхаживала между столами. Едва различимые слова вылетали из уст. Она взмахивала руками в воздухе. Вдруг останавливалась, смотрела со злостью в глазах куда-то вдаль. И снова ходила. - Значит, будем резать так.

Воздух замер на мгновение. Хирурги смотрели на Кроберг. Они еще надеялись, что она высказала это просто как предположение, как вероятность, и вот-вот исправится.

- В смысле «так»? - не выдержал анестезиолог.

- Именно, - но Кроберг уцепилась за идею. Он всплеснула руками. - Именно! Вы не видите. Это все свойства монии. Уникальные свойства, - профессорша медленно подходила к каталке и руками по воздуху объясняла свою идею. - Три дня назад организму носителя ничто не угрожало. И когда вы проводили свои тесты с новой анестезией, нейроцентр «белой язвы» был усыплен. Однако сейчас этого не происходит. Смотрите на показатели, - Кроберг указала на мониторы. - Ты сам указал. Мы редко обращали внимание на то, что в момент операции в организме больного резко увеличивается содержание железистых афирмаций с мониями в ядре. Мы считали, что это лишь реакция организма на стресс. Но именно они разжижают раствор анестезии. Смотрите, - Кроберг смеющимися глазами показывала на мониторы, - железистых афирмаций в полтора раза больше чем объем поступающего раствора.

- Мы увеличим скорость и концентрацию, - предложил Васанов.