Глава 30. Меченный

Таша поставила большую кружку с горячим чаем на маленький столик у книжного стеллажа. Валентин оторвался от созерцания старых книг и с радостью обхватил кружку обеими руками. Они находились в личной гостиной, которую Таша называла Мягкой, аккурат перед входом в личную опочивальню. Мягкой же Таша ее считала за изящность изгибов мебели из белого дуба, выполненных знаменитым дизайнером-резчиком Константином Могра. Впрочем, его именитость никогда особо не волновало ее. Мягкая гостиная была тем местом, где она не пускала пыль в глаза, но принимала желанных посетителей. Таша намеренно оставила много больших пустых пространств. Только самое необходимое: два уютных кресла по сторонам небольшого чайного столика с прозрачной столешницей в центре небольшой комнаты. Справа и слева, под окнами, расположились две кушетки с изогнутыми спинками, переходящими нежными изгибами в подлокотники. Рядом с правой кушеткой вдоль стены располагались два комода в том же стиле. У левой кушетки горделиво возвышались книжные шкафы и бар с прозрачными дверцами, заполненный наполовину. По шершавой матовой стене расползался темно-синий с золотыми бусинами градиент рисунка. На ней же небольшие репродукции с зимними пейзажами в тонких рамах из черного бука.

Таша смотрела, как могучий амбал, сжавшись, греет руки о кружку горячего чая. Без бороды он не был таким уж грозным, каким он увиделся ей при первой встрече. Хотя, Таша слегка прищурила глаза, его скуластое квадратное лицо с маленькими глазами абсолютно не нуждалось в бороде. В мужской скальной харизме недостатка не было. И ей было приятно, до трепета в сердце, наблюдать, как этот волевой мужчина в кубе, закрывает от удовольствия глаза и вдыхает ароматный пар. Легкая вольная улыбка вдруг мелькнула на ее лице. Валентин посмотрел в глаза хозяйке дома.

- Без дела руки мерзнут, - улыбнулся он.

Таша расцвела. Но кукольное лицо мешало выразить всю палитру когда-то лучезарной улыбки. Валентин производил впечатление неуклюжего медведя, при виде которого сжимались все кресла. Родился в России, но, как и многие уже так сильно ассимилировал в себе азиатские гены, что чистым русским его назвать было нельзя. Можно было надеяться на живучую цепкость национальных привычек, но он слишком долго находился вдали от дома.

- Я вижу вы наслаждаетесь тем, что здесь находится, - начала Таша.

На ней было легкое синее платье, ниспадающее единым полотном с плеч, на ногах домашние туфли, лишь для того, чтобы не оголять некрасивые пальцы. Уложенная высокая прическа, неяркий макияж, накрашенные прозрачным лаком ногти, искрящиеся даже в тусклом свете.

- В смысле? - Валентин немного стушевался.

- В нашем доме... Я имею в виду, что вы ко всему так трепетно относитесь. Словно бы эти вещи были родом из вашего прошлого, - Таша сидела в широком кресле в пол-оборота, подливая себе чай в маленькую чашку.

- Теперь понял, - улыбнулся здоровяк, - эти вещи действительно из моего прошлого. Они пахнут по-другому, совсем не по-европейски.

- Мне казалось, что вы пробыли там не так уж и долго, чтобы забыть, что такое Россия, - удивлялась Таша.

- Одно дело, когда ты живешь за границей под своим именем и другое, когда ты натягиваешь на себя чужую кожу, - вдумчиво объяснял Валентин. - Я ведь убегал из России, понимая, что мне придется расстаться не только со своим прошлым, но и с самим собой - с тем, кем я являлся. Мне пришлось научиться жить по-новому. В моем возрасте это оказалось не так легко.

- Привычки? - теплая улыбка украсила лицо Таши.

- Я бы сказал, черты национального самоопределения. А нашего брата определяют довольно-таки легко и быстро. И работа над акцентом - это только вершина работы над цельным образом, за которым ты будешь вынужден скрываться всю свою жизнь. И не важно под кого косить, под француза, немца... русский остается в костях.

- Но вы справились?

- Я просто хотел выжить.

- И чем же вы пожертвовали?

- Взгляните на меня, - Валентин развел руки - Во мне не осталось почти ничего своего. Лишь кости. Наукой заниматься мне было запрещено. Но, честно говоря, я не смог отказать себе хоть изредка с ней соприкасаться, хотя и косвенно. Бросить любимое дело сложнее, чем бросить любимую женщину.

- Как и тот мир, к которому принадлежит мой брат, - печально добавила Таша.

В темном зеркале чая дрожала ее копия, задумчивая и малость напряженная, вздрагивающая от каждого ее слова. Валентин, напротив, ощущал себя расслабленным рядом с радушной хозяйкой. Ему давно не было так приятно на душе. И на какой-то миг мысли о сделке, о причинах, приведших его в Россию, почти отошли на второй план.  И ему казалось, что он видит в ее взгляде тоже самое. Одинокая властительница БИОТЕХ - огромной империи, колоссальной корпорации, но женщина, одаривающая его простым вниманием. Украдкой поглядывающая на него, отслеживающая каждое движение. Сколько лет она не оставалась наедине с мужчиной в теплой располагающей обстановке?

- Мир, в котором живет ваш брат, никого не отпускает. Раз оказавшись в нем гостем, остаешься пленником навсегда.

- К сожалению, - Таша пригубила кружку, скрывая свое волнение.

- Почему вас все называют Таша? Полное имя...

- Не смейте, - игриво умоляла она, - я его терпеть не могу, сколько себя помню. Когда стала совершеннолетней, сменила его на Ташу.

- Такая стойкая неприязнь?

- Увы. На то и даны нам наши 18 лет, когда мы вольны выбирать себе свой путь.

В коридоре послышались шаги. Таша прислушалась и глянула на дверь. Знакомый размер шага и сила поступи успокоили ее. Она всегда боялась, что после очередной операции вместо брата услышит торопливый шаг и в дверном проеме покажется смуглое лицо Марса, который глядя ей в глаза, сообщит новость, к которой она тысячи раз готовила себя.

- Вот вы где, - Кнут остановился в дверях.

Он был слегка потрепан. Мятый испачканный костюм. Но довольное лицо.

- Оказалось, что не только мне здесь рады, - легкая смешинка коснулась уголков рта Кнута.

- Оказалось, - улыбаясь, Таша смотрела на Валентина.

- А ты не перестаешь удивлять, господин Валентор. Ну да не буду мешать вам. Пойду, переоденусь и лягу отдыхать.

- Тяжелая ночь? - поинтересовался Валентин.

- Многообещающая.

Кнут направился к себе в комнату. Следом за ним, не выдержав, последовала Таша. Она извинилась перед Валентином и пообещала вскоре вернуться после беседы с братом. Кнут обычно отводил на сон не больше четырех часов. Но даже этого малого времени Таша не готова была ждать.

Войдя в комнату Кнута, она оглянулась в коридор и прислушалась - осторожность, ее конек; затем тихо закрыла за собой. Дверь в большую ванную находилась в дальней стороне комнаты залитой синим полумраком, отчего здесь было очень холодно, а скудная мебель напоминала скальные выступы тоннелей Старого метро. Таша постучала в дверь. Кнут лишь снял рубашку.

- Я не удивлен, - снисходительно смотрел он на сестру.

- Я просила не читать мои мысли, - нахмурилась Таша.

- С тобой этого и не нужно делать. К тому же ты не всегда поддаешься чтению.

- Как лестно, - кокетничала она.

- Ты какая-то другая, - Кнут рассматривал ее. - Веселая...

- Брось. Я очень рада, что ты вернулся. Как все прошло?

- Как я и задумывал, - Кнут расстегнул ремень на брюках и стянул их, оставшись в черных трусах.

- Твой майор был там? - с укоризной спросила она.

- Я же сказал - все как планировал.

- А не боишься просчитаться? - Таша заводила старую пластинку.

- Почему же. Провал я тоже спланировал, - Кнут посмотрел на себя в зеркало. - Но что бы сегодня ни произошло - я взорву исследовательский центр. Для этого у меня есть все. Осталось запутать главного соперника.

- Может ты не будешь с ним встречаться?

- Я должен, - Кнут снял нижнее белье и кинул его в корзину.

Таша отвернулась, скрывая набухающие слезы на глазах.