– Твой носовой платок пропитан редкими растительными алкалоидами. Тут нужны дополнительные исследования, качественный и количественный анализы. Это может сделать только стационарная биохимическая лаборатория. Такая есть у нас в Питере в СКА у Александра Валентиновича. Если время терпит, подождем до Питера, а если нет, то придется обращаться в Токийскую спортивную лабораторию и обосновывать запрос.

– Ну и задал ты мне задачу, Дима.

– Задача возникла сама собой. Людей, что подсели к Паше за стол, никто не знает. Их поведение подозрительно. Никто не заметил, как они исчезли из кафе. Сок, которым хотели угостить Пашу, содержит редкие алкалоиды. Они…

– Откуда ты все это знаешь, Дима? – спросила Валентина Васильевна. – Тебя же с нами не было. Ты гостил у японских спортивных врачей.

– Мне рассказал Паша. Под гипнозом всплывают такие подробности, которые человек не вспомнит в обычной обстановке.

– Под гипнозом? Ах да, я забыла. Ты же кроме всего прочего гипнотизер.

– Я не люблю слова «гипнотизер». От него отдает цирком. Я психотерапевт. Гипнотический настрой пациента на доверие и откровение – один их компонентов психокоррекции. А она в современном спорте необходима.

– Дима, допинги уже запретили. Скоро запретят и психокоррекцию, – сказал Леонид Кузьмич. – Так что пока не поздно переквалифицируйся в гинекологи.

– Очень смешно. У тебя прекрасный казарменный юмор. Психокоррекция окружает нас всегда и везде. Спокойный разговор за чашкой чая – это тоже психокоррекция.

Леонид Кузьмич поднял руки вверх.

– Сдаюсь, Дима, ты, как всегда прав. Но что нам делать дальше?

– Надо поговорить с Пашей, а потом вызовем японскую полицию.

– Значит, позовем знаменитого «японского городового» из анекдотов, – сказала Валентина Васильевна.

– Шутишь, Валя. А вот мне не до шуток. Ну я пошел к Паше.

Павел Сосницкий глубоко и спокойно спал. В комнате, затененной шторами, его лицо казалось взрослым. Дмитрий Ильич задумчиво смотрел на Павла. В глазах Тригубчака, увеличенных линзами очков, удивление сменилось любопытством и предположением.

– Просыпайся, Паша, – тихо, но четко сказал Тригубчак. – Ты полон сил, у тебя прекрасное настроение, и ты готов к общению с людьми. Ты вспомнил все, что забыл.

Павел открыл глаза и улыбнулся.

– Ничего себе! И как это я здесь уснул? По-моему, уже пора на тренировку.

– Конечно, Паша, конечно. Сейчас ты пойдешь в свой номер, примешь душ, переоденешься, соберешь спортивную сумку и придешь сюда, в номер Леонида Кузьмича. Понял?

– Понял, Дмитрий Ильич. Я быстро.

– Мы тебя ждем.

Павел отправился к себе. Тригубчак подошел к окну и с высоты четырнадцатого этажа стал любоваться Токио.

– Ну, как там Паша? Помогла ему твоя психокоррекция? – спросил Леонид Кузьмич.

– Сдвиги есть, но не будем обольщаться. Сейчас вернется, протестируем его.

– Ладно, подождем.

Разговор не клеился, каждый думал о своем. Прошло около десяти минут. Павел не появлялся.

– Собирается, как барышня. Это на него не похоже, – сказал Леонид Кузьмич.

– Ему надо привести себя в порядок, – заметил Дмитрий Ильич, – А это требует времени.

– Да, да. Слышь, Дима, я вот что думаю. Неплохо бы нам после соревнований всем вместе – и спортягам, и тренерам – сходить в японский бассейн. Говорят, это чудо. Никакой хлорки в воде, ощущение, что ты в океане, потому что стены преображаются то в скалистые берега, то в песчаный пляж. Скажи как пловец, стоит ли туда идти? Кстати, ты на соревнованиях по плаванию в Японии бывал?

– Не бывал я на соревнованиях за границей. Даже до мастера спорта не дотянул. Пару раз показал время кандидата в мастера, вот и всё. Но в Винницком мединституте был чемпионом. Не улыбайся, Леня, не улыбайся. В Винницком меде много неплохих пловцов, и выиграть было непросто. Один Валерка Журавлев чего стоил! Но в хлам спился. Сейчас ходит по пивнушкам и просит у посетителей кружку пива допить.

– Что-то долго Паши не видно. Уже двадцать пять минут прошло, как ушел переодеваться, – сказала Валентина Васильевна.

– Подождем, – сказал Леонид Кузьмич. – Поговорим пока, Дима, о том, как мы пришли в спорт. Я, например, поздно тренироваться начал, в четырнадцать лет, поэтому в спорте ничего и не достиг. А ты когда начал?

– Это смотря в каком виде спорта. Я ведь игровик. Играл в футбол, баскетбол, волейбол. В плавание пришел, когда в Смеле бассейн построили.

– Где-где?

– В небольшом городке Смела Черкасской области, где я родился.

– Ребята, хватит трепаться. Паши нет. Это мне не нравится. Надо за ним сходить. Вы с Димой идите, а я останусь здесь. Вдруг вы разминетесь, – сказала Валентина Васильевна.

Тренер и врач посмотрели друг на друга и вышли из номера.

Леонид Кузьмич постучал в 1418-й номер гостиницы, где проживали Паша Сосницкий и Володя Пилипонов. Дверь открыл Володя.

– Володя, а где Паша? – спросил Леонид Кузьмич.

– Паша? Так он же у вас.

– Был у меня, но вернулся к себе, чтобы переодеться.

– Сюда он не приходил. Я его жду. Нам надо на вечернюю тренировку идти.

– Где городской телефон? – спросил Тригубчак.

– Вот, на столе, – ответил Пилипонов.

Тригубчак подошел к телефону и набрал номер полиции.

Кин вынырнул между скалами, куда вода поднималась из горячего подземного источника и оставалась теплой. Осмотревшись, подплыл к скале с раздвоенной вершиной и, осторожно ступая по камням, вскарабкался на небольшое плато, поросшее ползучими соснами. Расщелина в скале, перегороженная замшелыми камнями, вела к жилищам людей Кре. Этот ход знали только они.

Спрятавшись за ветками ползучей сосны, Кин осмотрел гору. По снежному склону двигались темные фигурки монахов. Кин опередил их на день.

Протискиваясь между камнями, Кин вполз в расщелину и вошел в пещеру с блеклым светом, источаемым белесыми наплывами, похожими на застывшую смолу. За поворотом ход сужался. Съежившись, Кин, пролез между каменными стенами. Через шесть раз по шесть шагов ход раздвоился, и Кин пошел налево. Дальше ход извивался и через два раза по шесть шагов опять раздвоился. Кин еще раз свернул налево и через пять раз по шесть шагов попал в пещеру, от которой во все стороны разбегались узкие туннели. Два из них вели к людям Кре, а остальные – к скользким от подземных мокриц спускам, заканчивающимся обрывами, под которыми из земли торчали острые каменные наросты – зубы Су. На зубах Су были нанизаны истлевшие скелеты людей и животных.

Кин пошел по среднему туннелю. Через два поворота в проходе блеснул солнечный свет, и Кин вышел на каменный уступ, окруженный шершавыми каменными стенами. Сверху светлое небо, а внизу, в глубине темного провала, мерцала вода. Кин вытянул руки вверх и прыгнул. Когда тело вошло в ледяную воду, он тут же поджал ноги, резко вытолкнул их вперед, опрокинулся и втиснулся под скалу. Проплыл под скалой, царапаясь животом о шершавые стены, и вынырнул в ручье, на краю поляны Кре. Отвесные скалы, окружающие поляну, были недоступны даже горным козлам.

Кин вышел на берег недалеко от родного дома. Оса ощутила приближение мужа и вышла ему навстречу. Ее черные волосы были подхвачены сзади кожаным ремешком, туго облегая красивую голову с приподнятым затылком. Кин приложил ладони к вискам, посмотрел на Осу и ощутил ее настроение. В жене вибрировали радость и нежность. На Осе было платье, сплетенное из волокон коры волосатого дерева, а ее бедра согревала шкура горного козла, подвязанная на талии кожаным поясом.

Ощутив тревогу, исходящую от Кина, Оса вопросительно посмотрела ему в глаза. Зрачки ее раскосых глаз были так черны, что их не просвечивало даже солнце.

Глядя на Осу, Кин представил металлические лезвия ножей, металлические наконечники стрел, металлические пряжки на одежде неверных монахов.

Оса увидела образы, представленные Кином, и на ее лице проступило отвращение, вызываемое у людей Кре металлом.