«Ликованье! Ликованье…» Ликованье! Ликованье Голосов весенних – Это внугреннее знанье, Внугреннее зренье. Это – воздыманье вала Через все пределы. Жизнь сама себя познала И – взахлеб запела. «Когда у сердца нет границ…» Когда у сердца нет границ, Все знание лучей и птиц, Все знание ручьев и трав Вливается в его состав. И сердце вещее тогда, Как будто вешняя вода, Как тающее естество, Звенит про Бога своего. «Не спрашивайте – есть ли в мире Бог?..» Не спрашивайте – есть ли в мире Бог? А только: есть ли я? Я – промельк, пена? Или мой жар сердечный мир прожег И светом стал без тени и без тлена? Кого спросить мне? Кто мне даст ответ о нас самих? И чья это забота? Если меня на самом деле нет, Что мне с того, что существует кто-то другой… чужой… Он безразличен мне, Как я ему… Но если в глубине моей живет незыблемое «Я», то пусть ответит глубина моя… «Не нужен общий замысел? Ну, да…» Не нужен общий замысел? Ну, да, Я тоже так считаю… Он не вправе быть, тот, кто от участья, от труда совместного с Собою нас избавит. Кто действует за нас, помимо нас; Тот, для кого мы – винтики и числа… Но если Он есть тайна наших глаз, Невычисленность мирового смысла, Который исчисляется, пока трепещет и пульсирует под кожей, И без единственного волоска, без тени этой обойтись не может?.. «Остановись… И ты тогда заметишь…» Остановись… И ты тогда заметишь, как легкий лист задумчиво повис на тонком черенке. Июльский ветер чуть-чуть качнул его… Остановись… Замри вот здесь… Ведь началась сначала сейчас, с минуты этой жизнь твоя. Есть лес и небо. Ничего не стало. Есть только лес и облако… А я? Не знаю, где я, но и знать не надо – Все долгое свечение зари, весь этот лес теперь не просто рядом, я словно вижу это изнутри. Вон из того мелькнувшего просвета, Из глубины, из сердца бытия – Все то, что просквозило между веток, И вздрагивает в каплях – это я… «А я и есть сосна. Сосна есть я…» А я и есть сосна. Сосна есть я. Я это не однажды говорила. Не мной душа кончается моя, И не во мне моя таится сила. И эта тайна до того проста, что, кажется, ее и вовсе нету, А есть лишь трепет легкого листа, Да шум сосны, да переливы света. И все. А Бог? А что такое Бог? Да просто Тот, Кто разомкнул границы, Кто уместиться сам в себе не смог, Тот, Кто ни в ком не может уместиться. Кто обладает миллионом глаз, мильёном рук, планет и звезд и все же Не может жить без каждого из нас, Без нас с тобою обойтись не может. И есть такой неведомый закон, – небесный счет несчитанных усилий: Мы умираем, чтоб не умер Он. А Он бессмертен, чтобы все мы жили. «Как точен счет, как вывод строг…» Как точен счет, как вывод строг неумолимого закона: Нужна не часть, а целый Бог, чтоб дуб один расправил крону. Чтоб до лилово-сизых туч вершина темная достала, чтоб стал он, словно Зевс, могуч, нужна не часть. Туг части мало, Не часть, а всё. Бог нужен весь, Чтоб взмыла ввысь одна лишь птица. В единый миг сейчас и здесь Должна вся вечность уместиться. Всё, что ни сделаешь, кроша На части мир, всегда некстати. Чтоб родилась одна душа, Всего Себя вложил Создатель. И потому при слове «Бог», При первых же раскатах Слова, – Дух собран весь, Дух все возмог, Всего себя отдать готовый. «А после-то, а после что ж?..» – А после-то, а после что ж? – А после – лес, а после – дождь, А после – ветер и река, А после – эти облака. Как ночь приходит после дня, Так вам – мой дух после меня. Весь запах трав, весь птичий гам, Все небо я оставлю вам. – Но это было здесь всегда… Была земля, была вода, Был ветер, дождь, листва и свет – Все это вечно было. – Нет. И океан был прежде сух. И прежде сосен был их дух. И много прежде бытия Земли и неба было «Я». «Нет, я от вас не ухожу, друзья…» Нет, я от вас не ухожу, друзья, Но вы есть вы, а сосны – это я. Да, вы есть вы, и твердою стеной Вы каждый миг разделены со мной. А целый лес, все небо – это я. Перегородок нет у бытия. И если ни береза, ни сосна со мной не может быть разделена, так неужели всем отрытый Бог меж нами станет воздвигать порог? Но если Бог от сердца отделен, то я не я и Он не Он. |
