Прайс и Мубин отозвались жизнерадостным «Привет!». Моугониха повела себя не столь дружелюбно.

– Пока не проявишь себя с лучшей стороны, буду звать тебя «Н7», – непререкаемым тоном заявила она. – А ну-ка, покажи язык, мальчик!

К моему немалому облегчению, оказалось, что Тайгер, когда требовалось, был способен вести себя вполне вежливо и почтительно. Он поклонился и высунул язык. Леди Моугон коснулась мизинцем его кончика и сдвинула брови.

– Это не он, – сказала она. – Мистер Прайс, я думаю, это вы поймали волну.

– Вы полагаете?

И они, как водится у волшебников, тотчас углубились в технические дебри своего ремесла. Разговор был крайне многословным, они перескакивали с арамейского на латынь, а с греческого на английский, так что я едва понимала одно слово из четырех. Если честно, я сильно подозреваю, что они и сами понимали не все.

Я сказала:

– Можешь убрать язык, Тайгер.

Когда они сообща пришли к выводу, что по мировому полю магической энергии вправду прокатилась приливная волна (такое время от времени действительно происходит), был откупорен термос, волшебники попили чаю с пышками, еще немного поговорили – и приступили к замене отработавшей свое проводки, точно такой же, только совершенно новенькой и современной. Спустя некоторое время рядом с первой конструкцией в воздухе повисла вторая, оснащенная свежими выключателями, пробками, рубильниками и патронами. Погодя ее внедрят в тело строения, а из старой извлекут для повторного использования ценную медь. Далее настанет черед системы водоснабжения, канализации и отопления…

– Мне нужно вернуться в Башни Замбини, – сказала я. – Обойдетесь тут без меня?

Они пообещали, что обойдутся. Я кивнула Кваркозверю, тот с готовностью запрыгнул на заднее сиденье моего «Фольксвагена», и мы покатили домой.

Как только мы тронулись, Тайгер спросил:

– И какие у меня теперь будут обязанности?

Я спросила:

– У Сестер стиркой заниматься доводилось?

Он аж застонал.

– Во-во, – сказала я. – А еще отвечать на телефонные звонки и вообще быть на побегушках. К готовке не прикасаться, у нас для этого есть Нестабильная Мейбл. Лучше вообще к кухне не приближайся, характер у нее скверный, а вот поварешкой владеет снайперски…

Тайгер спросил:

– Разве волшебники не могут сами свою одежду заклинаниями отстирать?

– Могут, но не станут этого делать. Им нужно свою силу сохранять для чего-то действительно важного.

– Как-то я не в восторге, если старуха меня действительно «Н7» звать начнет…

– Ничего, привыкнешь. Лично меня она всего месяц назад перестала «Н6» звать.

– Я – не ты, – заявил Тайгер. – И потом, ты мне так еще и не рассказала, что стряслось с мистером Замбини.

– Ох, – сказала я и включила приемник, чтобы послушать любимое радиошоу – «Шоу Йоги Бэйрда». Нет, оно мне действительно нравилось. Но в этот раз я ввернула громкость больше ради того, чтобы избежать разговора об исчезновении мистера Замбини. Я еще не чувствовала себя готовой к нему.

Минут через двадцать мы затормозили на подъезде к Башням Замбини – большому имению, бывшему некогда роскошной гостиницей «Мажестик». По высоте это здание держало второе место во всем Херефордском Королевстве, уступая только Парламенту короля Снодда. Если бы за ним еще и ухаживали так же хорошо! Водосточные желоба грозили обрушиться, потрескавшиеся окна заросли грязью, из щелей разъеденной кладки зелеными пучками торчала трава…

– Ну и дыра, – входя за мной в главный вестибюль, выдохнул Тайгер.

– Мы бы и рады тут все в приличный вид привести, да денег нет, – ответила я. – Мистер Замбини купил это здание, когда его еще называли Великим, а сам он мог всего-то за две недели вырастить из желудя здоровенный дуб.

– Вон тот, что ли? – спросил Тайгер, указывая на раскидистый дуб, красовавшийся посреди вестибюля. Узловатые корни и мощные сучья дерева изящно оплетали старую конторку ресепшена и почти скрывали выход в давно заброшенный Пальмовый Двор.

– Нет, – сказала я. – Это Скидка Прайс на третьем году курсовик защищал.

– А избавляться собирается?

– Это на четвертом году его курсовиком будет…

– Слушай, а разве вы просто не можете наколдовать, чтобы здание само отреставрировалось?

Я пояснила:

– Оно слишком большое. А они себя берегут, иначе никак.

– Для чего берегут-то?

Я пожала плечами.

– Ну, на хлебушек заработать… И вообще им, я думаю, так нравится больше.

Мы пересекли вестибюль, украшенный почетными трофеями, картинами и сертификатами достижений – без исключения, очень давнишними.

– Когда все такое потасканное, получается как бы аура меркнущего величия, – пояснила я. – И потом, если не хочешь привлекать к себе излишнего внимания, лучше так и выглядеть – чуточку бомжевато… Доброе утро, дамы!

Это относилось к двум немолодым леди, двигавшимся на завтрак. Они были облачены в одинаковые спортивные костюмы из тонкой синтетики и тихо беседовали между собой на ходу.

– Вот наш новый найденыш, его зовут Тайгер Проунс, – сказала я. – Тайгер, перед тобой Сестры Карамазовы – Дейрдре и Дейрдре.

– А почему у них одинаковые имена?

– Их отец не отличался развитым воображением.

Сестры очень внимательно пригляделись к Тигровой Креветке. И даже несколько раз ткнули Тайгера длинными костлявыми пальцами.

– Хо-хо, – сказала та, что выглядела чуть менее уродливой. – Ну-ка, поросеночек, как ты станешь визжать, если я булавкой тебя уколю?

Я успела перехватить взгляд Тайгера и отрицательно покачать головой, имея в виду, что это была лишь фигура речи, не более.

– Проунс? – переспросила Дейрдре. – Креветка? Это его мать Зенобия так назвала?

– Совершенно верно, мэм, – вежливо ответил мальчик. – Давая найденышам имена, Благословенные Дамы Лобстера часто пользуются названиями ракообразных.

Сестры Карамазовы уставились на меня.

– Ты ведь хорошо обучишь его, Дженнифер?

– Приложу все силы, – заверила я.

У меня у самой была придуманная фамилия. Стрэндж значило «Странная». А еще – «Чужая».

– Ты же понимаешь, что нам не нужны… новые неприятности?

– Ни в коем случае!

И они удалились, прихрамывая и ворчливо обсуждая невкусные макароны.

– Когда-то они очень не слабо зарабатывали, предсказывая погоду, – сказала я Тайгеру, когда сестры уже не могли нас услышать. – Сейчас, с внедрением компьютерных метеорологических карт, это искусство превратилось не более чем в хобби… Учти, на улице к ним лучше близко не подходить. Они всю жизнь манипулировали погодой, так что их страсть как «любят» молнии. Правду сказать, Дейрдре столько раз било молнией, что ее мозг получил повреждения, боюсь, даже и необратимые…

«Бу-бу-бу», – долетели последние отзвуки голосов, и престарелые сестры скрылись в столовой.

– У вас тут, я посмотрю, сплошь психи, – заметил Тайгер. – Даже хуже, чем в Сестринской Общине. Во я влип! На девять лет в банду лунатиков…

– Привыкнешь, – не в первый раз заверила его я.

– Ни за что!

Пусть говорит что угодно, я-то не сомневалась – привыкнет. Это верно, денег у нас вечно не хватало, сантехника никуда не годилась, со стен лохмотьями слезали обои, и это не говоря уже о повсюду витавших обрывках слишком хитроумных или просто неудавшихся заклинаний… И все равно в «Казаме» было классно! Волшебники проводили немалую часть своего времени, любовно ностальгируя о золотых денечках добрых старых лет, с неизменным энтузиазмом вспоминая истории минувшей славы и былых катастроф. В ту эпоху магическая энергия лилась щедрым потоком, неподвластная никаким государственным уложениям, и для того, чтобы сотворить элементарное заклинание, не требовалось в нескольких экземплярах заполнять форму B1-7G. Свободные же от реминисценций часы колдуны посвящали молчаливым размышлениям – или занимались экспериментами, о которых я предпочитала знать по возможности меньше.