Затем Энрике отправил еще одну экспедицию, которая прошла примерно по тому же сценарию, что и открытие Мадейры. Моряки обнаружили маленький, не представлявший интереса остров. Энрике приказал им плыть дальше, и со второй попытки были открыты Азорские острова (примерно в 1430-х годах, историки спорят и об этой дате). Архипелаг состоял из девяти островов, располагался на одной широте с Португалией и так же, как и Мадейра, был известен другим исследователям, но не заинтересовал их. Власти Португалии заманивали, а иногда и заставляли своих подданных перебираться на новые земли, и вскоре на островах начали развиваться животноводство и выращивание фруктов, а сам архипелаг превратился в перевалочный пункт для трансатлантических экспедиций и новую заботу португальской колониальной администрации. Своими успехами Энрике заслужил доверие в Лиссабоне. Оно ему пригодится, когда придет время для более смелого предприятия – попытки обогнуть мыс Бохадор на западноафриканском побережье.

Бохадор на португальском языке означает «выступающий». Этот выступ был не больше сорока километров или меньше дня по морю от побережья Западной Сахары, однако долгие годы он сдерживал европейские географические открытия. Есть свидетельства, что древние средиземноморские цивилизации финикийцев, греков и карфагенян проплывали вдоль западного побережья Африки и мимо мыса. Однако после этого, на протяжении нескольких веков, которые историки назвали Темными, люди находились в жесточайшем плену у суеверий, и вплоть до 1430-х годов никто не осмеливался приблизиться к Бохадору. Легенды гласили, что к югу от мыса океан закипает, морские чудовища нападают на корабли, а солнце палит так, что белая кожа становится черной. Согласно поверьям, коварные ветра вокруг мыса направляли корабли прямо на красные коралловые рифы. В народном сознании Бохадор был гиблым местом[35]. Так что если бы экспедиции Энрике удалось обогнуть мыс, это разрушило бы психологический барьер, несколько столетий удерживавший европейцев от морских походов, а португальцы получили бы новый заряд уверенности.

Примерно в 1430 году Энрике отправил своих верных оруженосцев совершить, как окажется, первую из пятнадцати попыток обогнуть мыс Бохадор. Раз за разом ничего не получалось, и моряки в страхе возвращались обратно. Оруженосцы следили за снаряжением и организацией экспедиций, но сейчас им приходилось заставлять упрямых, хоть и опытных, капитанов и матросов продолжать плыть вперед. Энрике был уверен, что все опасности надуманны. Некоторые историки говорят, что его убежденность основывалась на ложных свидетельствах французских и кастильских капитанов, которые несколько раз в течение века заявляли, что огибали Бохадор[36]. Так или иначе, но Энрике был полон решимости пройти через мыс. А ведь ему приходилось бороться не только с древними суевериями, но и с личными интересами капитанов, которые не хотели рисковать жизнью у Бохадора, когда богатства можно было получить намного проще – грабежами и торговлей в уже известных морях.

В 1434 году принц Энрике призвал к себе Жила Эанеша, своего оруженосца, который ранее уже предпринял несколько неудачных попыток обогнуть этот мыс. Неизвестно, что именно сказал Энрике Эанешу, обращался ли он к его патриотическим чувствам или пообещал щедрую награду, или, как говорят некоторые источники, приказал ему не возвращаться до тех пор, пока тот не сможет описать земли и моря за мысом, но одно известно точно: на этот раз Эанеш проявит невиданную доселе смелость.

Точного, полного и достоверного описания этого поистине исторического морского похода нет. Мы можем себе его только представить[37]. Проведя неделю в море, Эанеш с товарищами достиг мыса, располагавшегося чуть севернее Бохадора. Под сенью парусов матросы устроили пир до встречи с неизвестным: ели вяленую рыбу, солонину, сыр, сухари и пили вино. Отважные мореплаватели продвигались на юг, горячий ветер из пустыни направлял их к берегу. Когда в поле зрения показался Бохадор, Эанеш отдал приказ держаться на расстоянии от красных рифов. День и ночь они плыли на запад, а затем на юг, а потом повернули на восток обратно к берегу.

Солнце палило, матросы собрались на палубе и, щуря глаза, проверяли цвет своей кожи[38]. Показалась земля. Плоская, песчаная, она сверкала на солнце и была совсем не такой суровой, как на северном побережье. Моряки осмотрелись и поняли, что обогнули мыс. Они направили корабль к берегу и бросили якорь. Спустили лодку, Эанеш сам сел на весла. Следов человеческой жизнедеятельности здесь не оказалось. Увидев прекрасные розы, Эанеш сорвал несколько штук и, вернувшись домой, подарил их принцу.

Если поход на Сеуту был ключевым для формирования личности Энрике, то экспедиция к Бохадору – самой важной. Она заставила задуматься его современников о том, что истинными преградами на пути первооткрывателей могут быть только отсутствие денег и желания. Молва быстро разнеслась по свету. Началась эпоха Великих географических открытий, в которых с каждым годом задействовалось все больше ресурсов и людей. Энрике отправлял свои корабли все дальше и дальше вдоль африканского побережья[39].

Однако в случае с экспедицией вокруг Бохадора Энрике было нечего предъявить в качестве оправдания своих затрат. Обращать в христианство на мысе было некого, как не было ни золота, ни сокровищ, которые можно было бы привезти домой. Энрике думал о том, как окупить свои затраты на экспедиции. Так он начал искать водный путь вдоль Африки, который позволил бы быстрее добираться до Индии и Китая. Еще он надеялся найти там христианское царство пресвитера Иоанна, царя-священника, который якобы правил землями на северо-востоке Африки, в районе нынешней Эфиопии. Поговаривали, что в царстве Иоанна много золота и серебра и есть мощная армия из ста тысяч человек, вместе с которой принц Энрике мечтал воевать против неверных мусульман. Из-за нехватки времени и денег, а может, потому что пресвитер Иоанн существовал лишь в легендах, мечтам Энрике не суждено было сбыться.

В жизни Энрике наступила черная полоса. Король Жоан I умер, оставив португальский трон своему старшему сыну Дуарте. Энрике на протяжении многих лет хотел завоевать Танжер, приморский город восточнее Сеуты, и представил план нападения новому королю и его советникам. Все были против, потому что Танжер мог оказать более сильное сопротивление, чем Сеута, а португальская казна не могла себе позволить расходы на подготовку флота и армии для большого похода. Критики Энрике вновь заговорили о его безрассудстве. Как и во время обсуждения нападения на Сеуту, Энрике убедительно доказывал, что миссия Португалии – обращать мусульман в христианскую веру и раскрывать боевой дух своих рыцарей. В итоге королевский двор согласился на новую войну.

На этот раз подготовка Энрике с треском провалилась. Его секретные планы по завоеванию стали известны всему свету, и у Танжера было достаточно времени, чтобы усилить защиту. Энрике же удалось сформировать лишь маленькое войско из восьми тысяч солдат, намного меньшее, чем было отправлено в Сеуту. Португальцы атаковали Танжер 9 сентября 1437 года. Враг превосходил их в силе, оружии и маневренности. Оборона отражала повторяющиеся атаки на городские стены. В считанные дни обороняющиеся окружили португальскую армию, и Энрике пришлось сдаться Бен Салаху, войско которого он разбил в Сеуте. Правитель потребовал, чтобы португальцы не только вернули Сеуту, но и оставили принца Фернанду, младшего брата Энрике, в качестве гарантии, что португальская сторона выполнит договоренности.

Чтобы спасти армию, Энрике пришлось принять выдвинутые условия. Ему позволили отступить в Сеуту, где он находился несколько месяцев, мучительно обдумывая сложившееся положение. Если он выполнит требования Бен Салаха, это будет позор для нации и для него лично, если откажется – обречет на верную смерть Фернанду. Энрике вернулся в Португалию обсудить ситуацию с королем Дуарте, и вместе они решили, что готовы пожертвовать младшим братом, раз это необходимо.