Словно теплая упругая волна ударила «оттуда». Складки черного плаща парашютом отпрянули от границы миров, пытаясь оттащить своего хозяина подальше от этого опасного места. Но Сидящий на Краю не боялся, спокойствие и благодать постепенно заполняли его, словно любопытная прозрачная речная вода, нашедшая дырочку в резиновых сапогах рыбака. Казалось, пустота вот-вот примет его за своего и выплеснется на берег, тяжело подбоченясь, а потом усядется рядом, дрыгая короткими толстыми волосатыми ножками.

– И я был камнем…

– И он теперь твой камень. Умело брошенный камень. Этого у тебя не отнимешь. Но знай – река сильна и упряма. Она желает течь вниз. Это один из законов Создателя. Пройдет время, и все может вернуться в старое русло. Уж поверь опыту многих поколений. История неудач – это качели. И если новая вероятность не найдет должного и естественного продолжения… Все качнется назад, да так качнется, что мало не покажется…

Но нет. Нет у нее, у пустоты, ни своих, ни чужих. Ее единственное всепоглощающее превосходство в том, что она всегда готова… Готова на все что угодно. Вопрос только в том, Кому Угодно.

– Мало подобрать камень. Мало бросить его куда надо. Мало найти тот самый, нужный тебе ручеек, который умудрился наперекор всему двинуться вверх. Мало этого. Но думаю, ты уже готов сыграть в эту игру. Ты ведь Счастливчик?! В общем, Бог вам в помощь…

– Неужели поможешь?

– Совесть у вас есть, уважаемый? Это речевой оборот, а не публичная оферта. Твоя грядка, ты и паши. У меня вона, своего поля не пахано…

Широкий просторный рукав длиннополой рубахи махнул в сторону клокочущей черноты.

Правильная собака отличается от неправильной тем, что до тех пор, пока у нее остается хоть малейший шанс ухватить вас за штаны, она будет пыхтеть и, тихо поскуливая, молча подкапывать забор, и лишь когда до нее окончательно дойдет, что «жертва» вне досягаемости, окрестности будут наполнены злобным душераздирающим лаем. Шанс, надежда, сомнение, не суть ли это ипостась одного уровня? Тот, Кто Знает, подобными играми слов давно переболел. Пустота – это правильная собака. Наконец удостоверившись в том, что ловить ей возле «обрыва» больше нечего, она оглушила собеседников тем, что имела, – бездонной тишиной.

– Яблоки будешь грызть?

– Нет.

– Ну и дурак. От них десны укрепляются и витамины… Поверь на слово, лучше быть камнем, чем дубом.

Стройная фигура Сидящего на Краю выпрямилась, потянулась так, что звук хрустнувших позвонков вогнал Первородную Тьму в неописуемый экстаз, и, совершенно не нуждаясь в дополнительной опоре, неторопливо шагнула вперед, в ее объятия. И уже совсем глухо, словно стук колес уходящего за горизонт паровоза, откуда-то донеслось:

– Кстати, ваша легенда про то, что «Черная Сфера» – это корабль, ну просто из серии «яржунемогу». И что интересно, ваши все купились! Да и не только ваши…

– Да какая это, к чертовой матери, планета! И каким образом ты собрался отсюда взлетать? Откуда взлетать? Куда взлетать? На чем взлетать?

Слова гулко отражались от каменных стен и купола пещеры, как две капли воды похожей на Храм Веры, в котором на Светлой когда-то, может быть, уже миллион лет назад, встретились настоятель храма и его ученик. Весело потрескивающий искрами костер обдавал жаром длинную тонкую жердь с висящими на ней тушками ночных летунов, аккуратно выпотрошенных и завернутых в собственные кожистые крылья. Трое бойцов, окончательно прешедших в себя после изнурительного марш-броска по песчаным дюнам, вымокшие до нитки, но при этом пребывающие в приподнятом настроении, с подачи Пантелеймона, обсуждали окружающую их действительность и пытались строить планы на наступающий день. Да, именно день, потому что буквально через полчаса их полосканий в струях проливного дождя стали очевидны странные изменения, происходящие вокруг них. Дождь замедлился. Нет, он не ослаб, он именно замедлился, капли стали падать вниз заметно медленнее, каждую из них стало возможно рассматривать в отдельности, можно было даже, не торопясь, подойти к одной и подставить ладони, на которые эта капля опускалась, сливаясь на них со своими бесчисленными сестрами. В какой-то момент показалось, что весь мир вокруг состоял из неподвижно висящих блестящих вытянутых шариков дождя, а потом они начали дружно подниматься вверх. В темных, грозных, закрывающих горизонт тучах тут же образовалось несколько просветов, сквозь один из которых в лица обалдевших путешественников ударил слепящий оранжевый луч заходящего или, может быть, восходящего светила. Хоаххин, полностью погрузившись в себя, вспоминал детали интерьера Храма Веры, он понимал, что чем точнее он выстроит свои и чужие воспоминания, тем больше шансов получить то, о чем он так усердно думал. Потом Том, вооружившись единственным имеющимся в распоряжении команды ножом и несколькими тонкими бамбуковыми стеблями, пошел охотиться на спящих еще в отрогах грота летунов, висящих там вверх ногами. А светило, не успев закатиться, вновь высунулось из-за горизонта и, двигаясь теперь в противоположном направлении, ознаменовало, возможно, первый в этом мире рассвет.

– Ну, ты же можешь придумать какой-никакой небольшой кораблик? Мы же ведь здесь не собираемся навсегда оседать?

– Вот сам возьми и придумай. А лучше сразу придумай, что мы дома, и задание выполнено, и все доны живы-здоровы… Пока мы не поймем, где мы, – не сможем выбраться отсюда. Хватит с меня бесцельных скитаний по пескам. Хватит бегать туда-сюда. Нужно думать. Мир, в котором дождь льется то сверху вниз, то снизу вверх, светило не подчиняется законам физики, фантазии, которые воплощаются в реальность… это точно не в нашей вселенной, если вообще имеет какое-либо отношение к понятию «вселенная».

Светило, словно испугавшись, услышав упоминание о себе из посторонних уст, почти мгновенно скакнуло по небосводу и из положения в зените оказалось в положении на закате. Холодный пронзительный порыв ветра, ощутимо пробирая до костей, ворвался в узкий зев пещеры, чуть не задув импровизированный очаг.

– Не удивлюсь, если жареные летуны сейчас вспорхнут с твоей жердочки и умчатся в лес, ловить длинноногих комаров.

Хоаххин потянулся за лежащим в стороне скафандром.

– Давай еще раз и с начала. Наш шустрый лабораторный «электрик» совсем как живой руководит дружной эскадрой «летучих голландцев». Такие «мирные» последнее время Могущественные почти уже упаковали нашу «Сферу». И все это на ничейной территории, в совершенно «случайном» секторе. Бррррр. Дальше. Нас забрасывает черт-те куда. И в этом черт-те где, нас совсем не ждут. Или ждут, но не нас? Или им вообще все по фигу. Прилетели, ну и тьфу на вас, выпутывайтесь сами. Или наоборот, «вы тут потопчитесь, а мы посмотрим, а потом решим, что с вами делать»… Дальше. Старый сводчатый зал, с прожилками красного гранита. Живой, говорящий, каменный. Я его встречал раньше. Хотя и думал, что он мне привиделся, но нет. Видимо, не привиделся. Совсем далеко. А может, мы просто погибли и теперь путешествуем по мирам, по мирам собственных воспоминаний? Я помню одного змеепода, адмирала, так вот для него умереть было – все равно что погрузиться в самого себя, уйти в собственный мир, уйти и замуровать дверь за собой. Навсегда.

– Интересная мысль, вот только если начать развивать именно эту версию нашего текущего положения, то недолго и в самом деле слететь с катушек. Покинув бренное тело, душа должна быть принята в иную семью. Уж поверь моему знанию христианских воззрений на этот процесс. Все что угодно, но только не бросать нас незнамо где и незнамо зачем.

Пантелеймон вытащил из костра тлеющую головешку и незаметным жестом ткнул ее горящим концом в шею Хоаххину. Тот вскочил на ноги и чуть было не приложил батюшке по затылку.

– Ты совсем очумел? Эзотерик-экспериментатор!

С очередной партией съестного вернулся Том. Молча присел на корточки и стал потрошить добытых летунов.