Женевьева спотыкалась на ходу, но потянула Детлефа прочь от сцены, к выходу. Она хотела, чтобы они бежали.

Детлеф оглянулся. Монстр повис на Рейнхарде, как плащ, но актер высвободился из его хватки. Он напряг плечи, стряхнул с себя существо и отбросил его. Оно влажно шлепнулось об пол, разбросав щупальца, и кое-кто из людей приветствовал это радостными выкриками.

Рейнхард двинулся вперед и шагнул со сцены, пролетев шесть футов, но удачно приземлившись. Он выпрямился и пошел дальше, наступая на привинченные к полу кресла, шагая по партеру, как по пшеничному полю.

Люди начали затихать, видя, как ноги Рейнхарда крушат прочное дерево и обивку.

На пути у него встал стражник. Рейнхард мимоходом проломил ему грудную клетку, и тот повалился, кашляя, изо рта и носа его показалась кровавая пена.

Жени тянула Детлефа за собой.

– Оно идет за нами, – выдохнула она, – и оно не отстанет.

Рейнхард сказал что-то о Дракенфелсе.

– Это что, опять он? Вернулся?

Женевьева сплюнула:

– Нет, он в аду. Но он послал нечто прикончить нас тут.

– Зубы Ульрика!

Рейнхард оторвал у мужчины руку и отшвырнул прочь, спокойно пройдя сквозь фонтан крови. Он превратился в голема силы, непреклонного, целеустремленного, нерассуждающего, безжалостного.

Детлеф и Женевьева выбежали в фойе, забитое, как оказалось, народом. В основном это были обладатели билетов. Здесь уже разрасталась паника. Им пришлось пробиваться сквозь толпу.

Рейнхард проломил двойные двери, и все сразу принялись вопить. Стремясь оказаться от него подальше, люди разбивали окна, лезли на мебель.

Толпа подхватила Детлефа и Женевьеву и вынесла на улицу. Рейнхард, не сводя с них холодного взгляда, начал пробиваться к ним, ломая спины и шеи тем, кто оказывался на его пути, словно был торговцем птицей, забивающим цыплят. Отвратительный запах смерти – запах крови, экскрементов и страха – повис в воздухе.

Теперь они были на улице. Вечерело. Толпы разбегались кто куда. Детлеф столкнулся с почтенной женщиной, на которой была лента с надписью «Крестовый Поход За Нравственность», а в руках – плакат «Долой Детлефа Зирка». При виде его окровавленного лица она взвизгнула и упала в обморок. Он подобрал плакат и перехватил поудобнее, будто оружие.

Он услышал стук копыт и скрип колес. Подходила какая-то помощь. Жени все еще держала его за руку.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – сказала она. – Нам надо немедленно бежать.

Анимус стоял на мостовой, вокруг валялись мертвые тела.

Вампирша и комедиант убегают, но им не удастся ускользнуть.

Между ним и его жертвами остановилась повозка, с нее посыпались люди в доспехах, с оружием наготове.

– Именем Императора Карла-Франца, – начал офицер. – Я требую…

Анимус обхватил голову офицера ладонями и сжимал, пока она не разлетелась на куски, точно тыква.

Его помощник сглотнул и дал приказ к атаке.

В голову Анимуса впились арбалетные болты, но он не обратил на них внимания. Мечи полосовали его грудь, разрубая тело до костей. Не важно.

Вампирша и комедиант все еще оставались в поле его зрения. Они пробирались обратно в театр.

Анимус развернулся.

– Огонь!

Пистолетные пули врезались в его тело, заставив пошатнуться. Он подобрал тяжелую саблю обезглавленного офицера.

Рейнхард Жесснер был прекрасным фехтовальщиком.

Вращая вокруг себя клинок, рубя все, что попадалось на пути, он зашагал к Театру памяти Варгра Бре-геля, настойчиво стремясь добраться до цели.

Пистольер запустил в Анимуса своим оружием, и он отбил его взмахом клинка. Анимус сделал выпад и разрубил пистольеру шею. Под подбородком у человека образовалась дыра. Выдернув клинок из уже мертвого тела, он полоснул по лицу участника «Крестового Похода За Нравственность», и на месте глаз у того появилась кровавая река с носом вместо моста.

Детлеф Зирк закрыл двери театра, запер на ночные засовы. Анимус пробил кулаком в двери две дырки в том месте, где были запоры, и, пинком отворив дверь, снова вошел в фойе.

Он шагал по телам убитых им прежде.

Его жертв не было видно. Он внимательно оглядел одну сторону помещения, потом вторую. Он выискивал малейшие следы удирающей парочки.

Крышка потайного лаза в полу легла чуть косо, защемив уголок ковра. В противном случае, замаскиро-анная под обычную каменную плиту, она была бы незаметной вовсе.

Анимус нагнулся и рванул крышку, сорвав ее с петель.

Из угла фойе вылетела галлонная бутылка, обернутая грубой циновкой, и разбилась об его грудь, утыкав кожу крохотными осколками стекла. Его всего окатило густой сладковатой жидкостью, пропитавшей обрывки его одежды, склеившей волосы и бороду.

Виновником был тощий пожилой человек.

Воспользовавшись памятью Рейнхарда, Анимус узнал Гуглиэльмо Пентангели.

Управляющий из Тилеи держал в руке горящую лампу со снятым стеклом.

– Бренди? – спросил он и запустил лампой в Анимуса.

Прогремел взрыв, и Анимус оказался внутри огненной статуи с человеческими формами.

Когда люди, вопя «Смерть монстру!», пинали его тяжелыми башмаками, Малвоизин вспомнил, почему провел все эти годы в катакомбах. Добравшись до противоположного края сцены, Демон Потайных Ходов рывком ускользнул от своих гонителей, ежась от света и вскрикивая.

Он знал, где здесь ближайшая потайная дверь, и проскользнул в нее, испытав невероятное облегчение, когда позади стукнуло дерево, отрезая его от хаоса верхнего мира.

Он заскользил вниз, к воде.

Ему необходимо было смочить шкуру и поспать. Здесь, в темноте – в его темноте – его ожидал покой.

Но он услышал шаги. И крики. И огонь.

Они последовали за ним даже сюда. Покоя больше не будет, ни сейчас и никогда.

Женевьева продолжала бежать. Детлеф несся за ней по пятам. Здесь, внизу, целые мили туннелей. Может быть, Рейнхард не сумеет последовать за ними туда. Они были в одном из главных коридоров, направляясь к владениям Демона Потайных Ходов. Когда они отыщут убежище, то смогут отдохнуть и подумать, что делать дальше.

Она должна была умереть тридцать лет назад, во время первого похода в крепость Дракенфелса. Это избавило бы мир от множества хлопот, от множества смертей.

Детлеф бубнил что-то, но ей некогда было слушать. Она ощущала тепло. Здесь, внизу, был огонь. Огонь, который приближался.

Перед ними возникла завеса, и она отшвырнула ее в сторону. Это была покрытая пылью паутина, она расползлась, оставляя на ее лице и одежде мерзкие обрывки клейких нитей. Какие-то мелкие животные и крупные насекомые разбегались у нее из-под ног.

Огонь был позади, где-то возле потайной двери, через которую они попали сюда.

Она готова была опять превратиться в животное, воплощение инстинкта и кровожадности, убегающее от более крупной кошки, убивающее мелюзгу у себя под ногами. Это был ее мистер Хайда, всегда готовый взять верх, это его жестокое сердце билось в ее теле.

Они уперлись в стену. Оглядевшись, она поняла, что они оказались на складе оружия. Стойка у одной из стен ощетинилась мечами и кинжалами, уложенными клинками вперед. Им повезло, что они не налетели прямиком на острия.

Ей не следовало забывать, что по всему лабиринту, скорее всего, разбросаны ловушки.

– В полу, – выдохнул Детлеф, заметив крышку люка.

Она уже стояла на коленях, дергая кольцо. Они услышали шаги, и она потянула сильнее. Кольцо оторвалось, протестующе заскрежетав.

– Она заперта изнутри.

– Может, тут есть какой-то секрет?

Могучие шаги ударяли в землю, словно гигантские кулаки. Туннели сотрясались. Она уже чувствовала запах дыма, ее глаза заволокло слезами. В темноте сверкнуло далекое пламя.

– Это железо, – сказала она. – Люк ведет в сточную трубу.

– Ну и что? Мы и так уже в дерьме.

Она пожала плечами, и ее когти превратились в шила, мучительно медленно протыкающие металл. Она сжала пальцы в кулаки и принялась тянуть. По плечам и локтям снова разлилась боль.